Шапи Казиев - Крах тирана Страница 7

В честь победы Надир-шаха над грозным противником была сотворена молитва. К ставке падишаха начали прибывать его победоносные отряды, бросая на землю отрубленные головы врагов, пока из них не образовался высокий холм.

Вместе с Мухаммад-шахом были отправлены люди из свиты Надир-шаха. Им надлежало убедиться в исполнении договоренностей, оценить сокровища казны и проследить за тем, чтобы ничего не пропало. Среди последних были русский резидент при дворе Надир-шаха Иван Калушкин и француз Сен-Жермен, которого одни считали шпионом короля, а другие – магом и чародеем, умеющим делать золото и драгоценные камни почти из ничего. В той же компании был послан и ишик-акаси – церемониймейстер шахского двора, чтобы устроить все так, как это будет приятно Надир-шаху.

Наконец, курьеры – чапары известили о том, что кортеж Надир-шаха приближается к городу. И Мухаммад-шах, проведший ночь в своем великолепном гареме, ища у жен сочувствия и облегчения охватившей его тревоги, отправился встречать своего победителя. На прощание он горстями раздавал обитательницам гарема драгоценные камни, советуя спрятать их в укромных местах. Садясь на коня, Мухаммад-шах горько сожалел о том, что напрасно копил несметные сокровища, на которые мог бы купить всю армию Надира вместе с ее предводителем, а теперь вынужден отдать все это без всякой пользы.

Правитель Индии, у которого уже не было прежней власти, ехал навстречу судьбе и старался не смотреть на своих подданных, стоявших вдоль его пути живым коридором. Даже его свита, не говоря уже о телохранителях и простых жителях города, прежде не смевших поднять глаз на великого владыку, смотрели на него с молчаливым укором. Несчастный Мухаммад-шах надеялся на сочувствие тех, кого раньше даже не замечал, как пыль у дороги. Лишь в редкие дни он садился у окна своего дворца, чтобы выслушать прошения или раздать подарки, демонстрируя щедрость и заботу о подданных своей блистательной державы. Но ни понимания, ни прощения Мухаммад-шах не находил. Да и были ли они теперь его подданными, эти угрюмые и растерянные люди? И кому было дело до несчастного падишаха, когда на беззащитный город вот-вот хлынут ненасытные, жадные до богатой добычи завоеватели?

Мухаммад-шаху казалось, что даже пустые окна, которые раньше при его выездах украшались гирляндами цветов и яркими расписными тканями, и те с презрением взирали на нерадивого наследника былого могущества.

Авангард воинства Надир-шаха приближался к столице побежденной империи. Впереди, сверкая драгоценным убранством оружия, двигались гвардейцы поверженного Мухаммад-шаха, составляя почетный эскорт победителя. За ними на празднично украшенных одногорбых верблюдах следовал придворный оркестр, оглашая окрестности торжественной музыкой. Но, как ни старались трубачи, как ни усердствовали барабанщики, звон оружия и доспехов, грохот копыт многотысячной кавалерии Надир-шаха заглушал все.

За музыкантами двигался куллар – отряд личной охраны Надир-шаха. Курчи – солдаты гвардии – в сверкающих шлемах, кольчугах и латах, прикрывавших грудь и спину, сидели на конях с золотыми уздечками. Они были вооружены саблями, щитами и боевыми топорами. Следом ехали знаменосцы. На главном знамени – знамени Надир-шаха – был изображен лев с мечом на фоне восходящего солнца.

Сам шах ехал в окружении телохранителей и многочисленной свиты, вырядившейся по такому случаю в лучшие одежды. В свои пятьдесят с небольшим лет Надир был статен, глаза его источали уверенность, черная густая борода была округленно подстрижена. Шах был в походном одеянии – синем кафтане, расшитом жемчужными узорами, предплечья были обхвачены браслетами из крупных бриллиантов, рубинов и изумрудов. Только драгоценная джика на тюрбане выдавала в нем повелителя. Кинжал и сабля Надира тоже были богато украшены. Одной рукой шах держал поводья, а в другой у него был щит.

Щит этот, сделанный из толстой шкуры бегемота, не раз спасал ему жизнь. Спас он Надира и на этот раз, когда разъяренный слон едва не убил его зажатой в хоботе палицей с алмазными шипами. Щит выдержал, но шкура на нем теперь висела клочьями.

Надир ехал на своем любимом гнедом жеребце, который был в дорогом убранстве, с заботливо вычесанной гривой и золотыми кольцами на хвосте. Жеребца он назвал Бураком. Это имя принадлежало священному животному, на котором пророк Мухаммад в мгновение ока перенесся из Мекки в Иерусалим, а затем вознесся на седьмое небо, к престолу всевышнего. Но Надира это не смущало. Опьяненный своими успехами, он возомнил, что если не равен, то, во всяком случае, ничем не уступает пророку Мухаммаду, о чем не раз объявлял своим приближенным, приводя их в трепет и изумление. Восхваление и возвеличивание Надир-шаха было их главным занятием, но договориться до такого кощунства не смели даже они.

Свита шаха алчно разглядывала лежавшую перед ними столицу Великих Моголов, всматривалась в процессию Мухаммад-шаха, спешившую на торжественную встречу, но сам повелитель был спокоен. Казалось, его больше заботил старый разодранный щит, чем упавшая к его ногам баснословно богатая Индия.

Две процессии встретились в условленном месте, где парадным строем стояло пятьсот слонов. Еще недавно они были вооружены палицами, бивни их были снабжены острыми мечами, а на спинах, в защищенных паланкинах, помещались лучники, копьеносцы и метатели дротиков. Теперь же слоны были украшены золотыми покрывалами и гирляндами цветов.

Прибывший с Мухаммад-шахом придворный церемониймейстер Надира поспешил к своему повелителю с докладом, а вернувшись к владыке Индии, поклонился и сказал:

– Их шахское величество велели вашему величеству приблизиться.

Мухаммад-шах, которому никто и никогда не смел чего-либо велеть, проглотил оскорбление, сошел с коня и направился к Надир-шаху. Тот поднял голову и, едва сдерживая усмешку, уставился на приближавшегося к нему сквозь строй шахской гвардии владыку Индии.

Мухаммад-шах подошел, приложил руку к сердцу и склонил голову.

– О избранник, о владыка Востока, – произнес Мухаммад-шах. – Я счастлив приветствовать тебя в столице благословенной Индии, покорившейся твоей силе и великодушию.

– Будь спокоен, государь, – ответил Надир-шах, слегка наклонившись в седле. – Все делается по воле всевышнего, и если ты мудро решил принести мне покорность, значит, такова воля Аллаха.

– Да будет так, – ответил Мухаммад-шах. – Да продлится твоя жизнь, пусть слава твоя утвердится в веках.

– Садись на коня, и поедем вместе, – велел Надир-шах.

Слуга подвел коня, Мухаммад-шах взобрался в седло, и они двинулись дальше рядом, будто встретились старые друзья, а не закончилась великая эпоха империи Моголов.

Некоторое время они ехали молча, пока Мухаммад-шах не выдержал и не сказал:

– Я готов исполнить любое твое повеление, о великий шах.

– Тогда прикажи починить вот это, – ответил Надир-шах и передал правителю Индии свой разодранный щит.

Мухаммад-шах принял щит как редкую драгоценность, почтительно приложил его ко лбу и, не решаясь передать щит слуге, растерянно ответил:

– Для меня это великая честь.

Проезжая мимо слонов, Надир не удержался и повернул к ним. Остановившись на безопасном расстоянии, он принялся их разглядывать, пытаясь узнать того, кто повредил его щит.

Смотря на этих огромных животных, Надир вспоминал, как они поначалу навели ужас на его воинов. Большинство персов видело их впервые и не знало, как сражаться с этими чудовищами в латах, да к тому же оснащенных оружием. Лошади в испуге пятились, и слоны с индийскими бойцами на спинах со страшным ревом пробивали кровавые бреши в отрядах Надира, поражая и топча его храбрых пехотинцев – сарбазов. Но затем афганцы, сражавшиеся в рядах Надир-шаха, подали пример. Они уже имели дело со слонами и знали их повадки и слабые места. Первым делом они принялись за вожаков, которых слоны слушались больше, чем своих погонщиков. В глаза слонам полетели зажженные стрелы, хоботы жалили острые копья, а под ноги им афганцы бросали кувшины с горящей нефтью. Вслед за тем на слонов погнали верблюдов, которые истошно ревели, потому что седоки подгоняли их раскаленными пиками. В конце концов израненные, обожженные и напуганные вожаки обратились в бегство, за ними ринулись и остальные, несмотря на все старания погонщиков вернуть их на поле битвы. И тогда под их тяжелой поступью гибли уже индусы.

Надир не отличил своего обидчика от прочих слонов, но оставлять их без наказания не хотел. Он решил, что велит отрезать хобот первому, кто его угрожающе поднимет, и тронул своего коня.

Свита шаха, тревожно переглядываясь, двинулась следом. Гвардия старалась прикрыть шаха, который слишком близко подъехал к опасным чудовищам. Но, когда до слонов оставалось совсем немного, погонщики, сидевшие на шеях слонов, пустили в ход бамбуковые палки с острыми наконечниками. Все пятьсот слонов, сотрясая землю, опустились на передние колени перед Надир-шахом, а затем задрали хоботы и протрубили славу великому полководцу.