Анатолий Аргунов - Студенты. Книга 1 Страница 7

— Да. И я не только учился, но и жил здесь рядом, напротив вас, в нынешней библиотеке, целый год. Там тогда было общежитие для старшекурсников на пятьдесят или шестьдесят мест. Вот там нам, первокурсникам, выделили одну комнату на чёртову дюжину.

— Вот не знал, Савва Николаевич, что вы выпускник нашей Академии и тем более что жили на её территории.

— Да… Было дело, — со вздохом подтвердил слова ректора Савва Николаевич. — Правда, тогда это был институт, а не академия.

— А чего такие тяжкие вздохи?

— Да время летит, словно секундная стрелка на циферблате, круг за кругом. Вроде бы и не замечаешь, а потом бах! Смотришь, а время-то твоё подходит к концу.

— Савва Николаевич, давайте не будем о грустном. Я сейчас кофейку соображу. Или вам лучше чаю? — чтобы хоть как-то отвлечь гостя от грустных мыслей предложил ректор.

Он позвонил охраннику, попросил помочь с посудой.

— Секретаря сегодня нет — выходной день. Вот с Рудольфом Оскаровичем и хозяйствуем в её отсутствие, — пошутил Владимир Александрович.

На столе перед Саввой Николаевичем появились большая конфетница, чашки из старого китайского фарфора, заварник, чай в пакетиках, а также две или три банки редких сортов кофе.

Садясь напротив, Владимир Александрович показал на выставленные приборы и радушно улыбнулся:

— Выбирайте, что подходит. Извините, что без должного порядка. Алла Христофоровна, мой секретарь, сделала бы лучше. Но что есть — от всей души.

Щёлкнул выключатель электрочайника.

— Ну вот, и чай вскипел. С чего начнём? С кофе или чая? — спросил Владимир Александрович, подняв глаза на Савву Николаевича.

— Да всё равно. Что нальёте, то и буду пить.

— А тогда начнём, пожалуй, с коньячка. Не возражаете?

— Нет, конечно. За встречу не грех и коньячком побаловаться.

— Вот и чудненько. У меня где-то бутылочка настоящего французского завалялась.

И Владимир Александрович, несмотря на свой внушительный вес и возраст, легко поднялся и подошёл к двери шкафчика, достал пузатую бутылку и пару хрустальных бокалов. Затем сел на место, разлил ароматный напиток. Чокнулись.

— Ну, за встречу, — произнес Владимир Александрович традиционный в таких случаях тост.

— За встречу, — согласился Савва Николаевич.

Они оба разом выпили, смакуя аромат напитка из лучших сортов винограда, отжатого на Лазурном Берегу Франции и пролежавшего в дубовых бочках с десяток лет, а потом разлитого в пузатые бутылки под всемирно известной маркой «Наполеон».

— Да!.. Напиток богов, — отметил Савва Николаевич, наслаждаясь букетом вкуса и запаха.

Выпив, оба с удовольствием закусили ломтиками лимона, заботливо нарезанного охранником.

— Савва Николаевич, что же вас всё-таки привело сюда? Не только же ностальгия? — спросил как можно мягче, чтобы ненароком не обидеть собеседника, Владимир Александрович.

— Вы правы.

Савва Николаевич ослабил узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке и, как бы почувствовав свободу, просто ответил:

— Внук хочет учиться в вашем, то есть нашем, институте.

— Хочет — значит будет, — просто и без всяких лишних расспросов ответил Владимир Александрович.

Савва Николаевич удовлетворенно мотнул головой. Другого ответа он и не ожидал.

— Вы знаете, Владимир Александрович, Денис, мой старший внук, парень неплохой. Звёзд с неба не хватает, учился в школе стабильно. Хорошист, как сейчас говорят. В медицину вроде не собирался, играл себе на скрипочке, конкурсы серьёзные выигрывал. И тут на тебе, как снег на голову: хочу, дед, в твоём институте учиться. Врачом хочу быть! Понимаете, Владимир Александрович? Никто из детей не захотел в медицину идти — ни сын, ни дочка. Я уж и мечтать бросил, особенно когда и внук другим занялся: музыкой, пением… А тут, весной, уже в апреле где-то, и огорошил меня.

Владимир Александрович разлил коньяк по бокалам.

— Ну что ж. За продолжение династии Мартыновых! — предложил он новый тост и, подняв бокал, чокнулся с Саввой Николаевичем.

— Хорошо бы, Владимир Александрович, чтобы ваши слова да Богу в уши.

— Давайте-давайте, первый шаг сделан. Главное — желание, всё остальное приложится, — засмеялся Владимир Александрович, с удовольствием выпивая терпкий коньяк.

Савва Николаевич на этот раз опрокинул всю рюмку в рот, не раздумывая.

— Не скажите, Владимир Александрович. Сейчас высшее образование не такое уж доступное, как в наши годы, — продолжил мысль Савва Николаевич.

— Это верно. Но кто хочет, тот своего добьётся. Так всегда было и всегда будет, — ответил ректор, откинувшись на спинку кресла. — Вот у нас: конкурс огромный, четыре-пять человек на место. Кажется, и гранит науки твёрдый, и почти в каждом областном городе теперь свой медицинский факультет или институт есть, а едут всё равно к нам. Спросил абитуриентов — почему? Знаете, что они мне ответили? — и, не дожидаясь реплики Саввы Николаевича, Владимир Александрович с удовольствием ответил себе сам: — Знаний хотим и перспективы! Это раньше наше поколение по призванию в вузы шло, а теперь не только за знаниями, но и за хорошей перспективой на будущее. Жизнь, Савва Николаевич, меняется. Не знаю, к лучшему ли, но меняется всё на глазах. Рыночные отношения, как сейчас принято говорить, вытесняют иногда здравый смысл.

И он стал задумчиво смотреть в окно, как будто там, за окном, кто-то мог дать ему ответ «почему так?».

Савва Николаевич осторожно поставил бокал на стол и тоже на какое-то время затих, внимательно рассматривая лицо Владимира Александровича. Ему показалось, что тот сейчас находится в своих мыслях где-то далеко-далеко, в их тяжёлой, но такой прекрасной юности. Тогда они оба были полны сил и энергии и их не смущали проблемы перестройки, смена идеалов. Главное — не менялось направление их жизни. Перспективы были вполне предсказуемы: институт, женитьба, семья, работа, дом, машина, а если кому-то повезёт — учёная степень и почёт. А если ты ещё был награждён от природы талантом, то всенародная любовь была обеспечена, и неважно, жил ли ты в крупном городе или маленьком районном центре.

Владимир Александрович наконец выпрямился и как-то грустно сказал:

— Мой сын тоже не захотел в медицину, а внуков Бог пока не дал.

Савва Николаевич тактично промолчал, зная по себе, что любое бестактное вмешательство в личные проблемы чревато если и не разрывом отношений, то, по крайней мере, холодок в них обязательно появится.

— Вы знаете, Савва Николаевич, у меня один сын. Юрист, тридцать пять лет. Сын долгожданный, можно сказать выстраданный. Жене поставили диагноз: «бесплодие», и она пять-семь лет безуспешно лечилась. Потом случайно пошла в институт Отто, там консультировал известный вам профессор Аничков Викентий Леонидович. Он диагноз безошибочно поставил. Пролечилась и через год родила. Сын рос нормальным парнем, в школе отличник, любил математику, физмат закончил. Ну, а тут, сами знаете, нагрянула перестройка. Понятно, что жить так было больше нельзя, но то, что взамен появилось — абсурд. Ларёчники и лавочники к власти пришли, и идеология лавочников насаждаться стала. Секс, порнография, наркотики… Гитлер не смог нас одолеть в войну, а тут без боя почти что сдались. Сын попал в плохую компанию. Да что говорить…

Тут Владимир Александрович тяжело вздохнул, словно груз скинул с плеч.

— Было дело. Едва спасли парня. Слава Богу, всё уже позади. Сейчас он у меня бизнесмен.

Савва Николаевич во время монолога не проронил ни слова. Да, собственно, и что было говорить? Всё и так до боли ему было знакомо. Собственный сын рос в то же время и с лихвой хватил трудностей переходного периода. Когда в обществе деньги значили больше, чем жизнь. Слава богу, ему повезло — сын удержался, не угодил в трясину. И удержала его, как ни странно, ранняя любовь. Савва Николаевич, даже сам не замечая того, невольно улыбнулся.

Владимир Александрович, заметив улыбку на лице гостя, понял её по-своему — мол, подбодряет.

— Не будем о грустном. Давайте-ка ещё по рюмочке, и поедем ко мне обедать домой.

В это время зазвонил мобильный телефон. Владимир Александрович посмотрел на собеседника:

— Ваш или мой?

— Кажется, ваш, — ответил Савва Николаевич, шаря по карманам в поисках телефона.

— Алло, алло! — уже заговорил Владимир Александрович. — А… Это ты, Люсёк. А мы тут в кабинете чаёвничаем… Ну конечно, без женской помощи… Как дела? Чего звонишь?.. А, понятно, понятно, — и Владимир Александрович на целых пять минут замолчал, слушая, что говорит ему Люсёк, лишь иногда вставляя односложно, — понятно… Понятно… Хорошо Люсёк, я понял. Ты возьми, набери телефон Игоря Петровича Сорокина — он должен будет подъехать к трём часам с бригадой грузчиков. Пусть всё потихонечку переносят, перевозят — вещи, холодильник, технику, а потом всё остальное. В общем, командуйте без меня. Пока. Извините, Савва Николаевич, переезжаем, — как бы прояснил ситуацию Владимир Александрович. — Всю жизнь прожил на Марата, в центре города, но дом поставили на капремонт, вот мы и решили перебраться. Не знаю, вернёмся ли на старое место. Скорее всего, нет. Привлёк знакомых, подобрали подходящую квартиру на Петроградской. Вот теперь вещи перевозим. Хотел сам, но не могу оторваться от дел — самое горячее время: приём документов, потом экзамены, слёзы и просьбы родителей, жалобы. С работы иногда ухожу после восьми вечера. Раньше не получается.