Дмитрий Смирнов - Золотая Ладья Страница 7

Дружина нагрянула к озеру Венир, разметав немногочисленных хирдманнов[25] Олава Лесоруба, окружила его усадьбу и подожгла. Конунг сгорел в огне. Народу было объявлено, что такова жертва Одину, которая обеспечит благоденствие всех свеонов. После этого дружина прошла через лес Эйдаског к Солейяру. Там, в кругу родичей из семьи Сельвейг был найден сын Олава Хальвдан Белая Кость, которого единодушно провозгласили новым конунгом.

Придя к власти, Хальвдан проявил недюжинные способности к военному делу. За короткое время он подчинил себе весь Солейяр и Раумарики. Потом он породнился с Эстейном Суровым, конунгом Упланда, взяв в жены его дочь Асу. После брачных торжеств конунг посетил знаменитую Упсалу, Двор Богов.

Место это, с которым столь тесно был некогда связан прославленный род Юнглингов, являлось не только сердцем Свитьод, но и всей Скании. Для того чтобы почтить Асов, в древнейшее святилище съезжались и ярлы данов с юга, и хэрсиры[26] с западного побережья. Там они приносили блоты[27] Одину, Тору и Фрейру, чьи огромные каменные фигуры восседали на высоких тронах, а возле украшенного золотом храма помещалась тисовая роща вечнозеленых деревьев и священный Источник Вечности. Однажды Хальвдану во сне явился сам Отец Богов, повелев сложить воедино все рассеченные части коней, которых обычно приносили в жертву на большом каменном алтаре. После того, как конунг выполнил это желание, из многочисленных мертвых останков образовался один огромный восьминогий конь, который вдруг ожил и стал бить копытами, предлагая себя оседлать. Хальвдан Белая Кость сразу узнал Слейпнира[28] и расценил послание богов, как наказ объединить всю Сканию.

Начались большие приготовления к войнам и походам. В эту пору конунгом овладела невероятная подозрительность. Он собирал вокруг себя хевдингов из Гаутов, Аттундаланда, Нерики, Судрманналанда и других фьордов, чтобы заручиться их поддержкой. Однако душу Хальвдана грызли сомнения в верности и надежности своих подданных. С людьми, не оправдавшими его доверия, он расправлялся сурово в назидание остальным.

Когда перед началом большого похода на Хейдмерк конунг задумал созвать совет с участием всех вождей в усадьбе У Камня, Торн Белый лежал, прикованный к постели. На охоте его ранил вепрь и хевдинг залечивал тяжелую рану.

Не дождавшись владетеля Смоланда, Хальвдан впал в неистовство, решив, что один из его сподвижников дерзнул ослушаться его воли. Не желая опускаться до разбирательств, он объявил Торна изменником и поставил его вне закона.

Энунд и сейчас хорошо помнил родовую усадьбу Гнездовье Каменной Ласточки. Огромный зал с земляным полом, устеленный медвежьими, оленьими и лосиными шкурами, щиты на закопченных стенах, покрытые рунами, самый большой из которых принадлежал его отцу. Там на красном фоне был выведен белый лев, сражающийся со змеем — символ рода. Помнил большой очаг в центре, обложенный камнями, в который неустанно подбрасывал дрова старый брити[29] Хейдрек, мощные опорные столбы, испещренные тонкой резью и отверстие под крышей, затянутое бычьим пузырем. За перегородкой в конце зала — широкое ложе отца, спинка которого была выточена в форме двух свившихся в кольцо драконов. Там Торн Белый любил отдыхать.

В самом зале всегда было не протолкнуться. Здесь жили и спали на земляных скамьях, покрытых соломенными и перьевыми подстилками хирдманны отца со своими семействами. Мужчины вечно сидели за длинным столом. Когда не было войны или охоты, они проводили время за разговорами и медовухой, которую пили из турьих рогов. Женщины готовили им еду возле больших чанов, чесали и пряли шерсть, хозяйничали в кладовой. А детям оставалось только резвиться и играть.

Шестилетний Энунд обычно ползал на полу вместе с сыновьями хирдманнов и простых траллов[30]. Торн рано овдовел, однако бдительное око рабыни-наложницы Гунлед неусыпно за ним наблюдало. Гунлед следила, чтобы сын хевдинга не подходил близко к жаркому очагу и не ссорился со сверстниками. Но юному Энунду и так было чем заняться.

Эрлинг Недотепа весьма ловко вырезал из липы фигурки разных зверей, которыми потешал детвору, обретающуюся под гостеприимным кровом Торна. Тут были и медведи, и туры, и лоси. Были и обитатели холодного моря — тюлени и киты, а также суда с парусами. Этими нехитрыми безделицами Энунд и его товарищи заигрывались сутками, раскладывая их на шкурах и устраивая игрушечные схватки.

Еще он хорошо помнил сухие, грубоватые голоса взрослых, плоские шутки и незамысловатые беседы. Но все это вмиг стихало, когда дед Греттир заводил сказы о богах и героях. Их слушали все, от мала до велика, несмотря на то, что часто Греттир повторял одно и то же или путал окончания преданий. Энунду больше всего нравились истории про злокозненные проделки Локи, особенно про волосы Сиф и похищение Идун, а также про подвиги Тора и про подземных гномов.

Как и положено, в усадьбе был свой скальд — чистоголосый мечтатель Риг Воробей с белыми волосами, завитыми в бесчисленные косички. Он выводил звучные драпы[31] о великих конунгах и складывал очень ловкие висы[32] обо всем, что еще видели его подслеповатые глаза. Самому поучаствовать в больших схватках ему почти не довелось, однако вдохновенно передать дух давних сражений удавалось столь безупречно, что поговаривали даже, будто его предка угостил медом поэзии сам гном Фьялар. Рига уважали во всем Смоланде, опасаясь силы его стиха. Ведь всех тех, кому по неосторожности случалось обидеть скальда, он беспощадно бичевал в уничижительных нидах[33].

Также Энунд помнил в кругу друзей отца бывалого воина Хомрада Однорукого, вся жизнь которого прошла в бесконечных походах, и корабельщика Свипдага Плосконогого. Первый восхвалял отчаянных рубак из дружины тегна[34] Фроди, младшего брата хевдинга, ходившего в смелый до безумия набег на Рейдготаланд. В том походе пало много достойных хирдманнов, а сам Фроди сложил голову у брода Скьотансвад от вражеской стрелы, попавшей ему прямо в сердце. Второй — удивлял слушателей описанием гигантских китов, тюленей и белых медведей, которых он видел у северных островов.

Детство Энунда под кровлей усадьбы было безоблачным. Играя с друзьями и собаками Торна, ласково лизавшими его ладони, слушая поучения взрослых и лакомясь изысканно приготовленной треской и скиром[35], он ощущал себя частью этой огромной и дружной семьи, не подозревая, что однажды всему этому может прийти конец. Когда как-то поутру тяжелые дубовые двери зала с грохотом распахнулись и внутрь ворвались незнакомые люди в кольчугах с обнаженными мечами, он еще ничего не понял. И только когда голова Хейдрека, вставшего у них на пути, пружиня об пол и отплясывая, полетела к большому обеденному столу, а лосиную шкуру перечертила кровавая борозда, весь мир для шестилетнего мальчика перевернулся навеки. Эта сцена до сих пор стоит перед его глазами.

Хирдманны отца схватились за оружие, выкрикивая ругательства и опрокидывая скамьи. Однако незваные гости, грозно сверкая глазами, объявили, что Торн Белый — изменник, восставший против своего господина, и подлежит смертной каре. Дальше началась страшная резня. Силы были неравны — воинов Хальвдана оказалось слишком много. Они убивали всех — мужчин, женщин и детей, так что по полу зала побежали кровавые ручьи. Над головой Энунда уже занес топор длиннолицый воин, наносник шлема которого походил на раскинувшего крылья орла, как вдруг кто-то выкрикнул, что это сын хевдинга. Тогда мальчика сгребли тяжелые руки и куда-то уволокли. Последним, что он видел, были изрубленные тела родных, разметавшиеся посреди шкур, которые незнакомцы с презрением пинали ногами, поломанные лавки и разбросанная посуда.

Позже Энунд узнал, что своим спасением обязан сыну Хальвдана Эстейну Грому. Этому человеку еще предстояло прославиться своими великими походами. Должно быть, уже в то время сын конунга предвидел свое высокое будущее. Заступничество за юного Энунда он объяснил Хальвдану Белой Кости так: «В жилах этого парня течет кровь могучего вождя, род которого не следует прерывать. Скоро всем нам понадобятся такие герои».

Воинственный нрав Эстейна проявился быстро. Поставленный ярлом над Раумарики и Вестфольдом, он сильно тяготился опекой отца и грезил о походах за пределы Скании. Именно этот юноша собрал первый хирд Опоясанных Мечом Братьев или Волков Одина — особых воинов, связанных между собой кровной клятвой верности общему делу, своему предводителю и друг другу. Таких дружин в самой Скании прежде не знали, так как Братья могли быть выходцами из разных племен: свеев, данов, гутов, варингов. Всю добычу от походов они делили поровну, а в битвах стояли единой стеной.