Александр Мынто - Пересвет Страница 7

Пересвет: «А литвины в оборотный путь тоже с нами сподобятся?»

кн. Дмитрий: «У них там за головного, лепший батькин порученец хромой Ивор. Муж достойный и дюже разумный. Тебе с ним обо всем надо согласие иметь, а потому, яко он скажеть, таки ты сам на месте решай. Головой отвечаешь, воевода Пересвет за всю эту походную историю!..»

Пересвет: «Все в руках Господа нашего – Исуса Христа!..»

кн. Дмитрий: «Ну помози нам Боже, в делах наших добрых и праведных!»

Сцена 2

Старый ворон на верхушке черного, обожженного молниями дерева встрепенулся и посмотрел в сторону дороги, по которой приближался конный обоз, охраняемый вооруженными всадниками.

Не доехав четверти версты до черного дерева, на котором и встречал гостей старый ворон, обоз остановился.

Из дорогого возка сошел лет шестидесяти от роду литовский господин и, прихрамывая, двинулся навстречу вооруженному всаднику, соскочившему со своего коня. Также к ним подошел еще один облаченный в доспехи молодой рыцарь.

Ивор (на литовском): «Благодарю тебя дорогой Ямант за верную службу. Теперь вы можете возвращаться назад в Вильну. Доложите там господину Ольгерду обо всем, что случилось в пути. Думаю, он и сам знает, как ему надо поступить со смоленскими лесными разбойниками».

Ямант: «Да, господин Ивор, я все исполню! Но может сопроводить вас?..»

Ивор: «Не стоит, здесь уже земля Брянского княжества, а значит,

мы под надежной защитой Дмитрия Ольгердовича и его дружины!»

Ивор и Ямант прощаются.

Ямант (подходит к Ёзасу): «Ёзас, дорогой, слушайся и оберегай своего отчима, но пуще всего охраняй ценный груз, который тебе выпала честь сопровождать. После того как бесследно пропал твой отец Юст, дядюшка Ивор – единственный, кому великий князь Ольгерд доверяет подобные поручения. Надеюсь, ты понимаешь насколько этот поход может изменить и твою судьбу?!»

Ёзас: «Не беспокойся, князь. Можешь на меня положиться».

Ёзас и Ямант прощаются. Часть вооруженных всадников вместе с Ямантом отправляются в обратный путь.

Ивор: «Езас, можно снять доспехи, ибо опасность уже миновала».

Ёзас (вскочил верхом на коня): «Не знаю… Пока у меня как-то очень

тревожно на душе. Такое чувство, что за мной кто-то наблюдает…

Скомандовал обозу: Неспешно вперед марш!» Обоз двинулся.

Ёзас едет верхом рядом с открытым возком Ивора.

«Странно… Такое ощущение, словно кто-то видит меня насквозь и даже знает, о чем я теперь помышляю…»

Ивор: «Если ты беспокоишься по поводу

нападения лесных разбойников…»

Ёзас: «Нет, это совсем другое… Меня мучает неизвестность гибели моего

отца Юстаса. Где, почему и за что он пропал так бесследно?!»

Они приблизились к черному дереву, и Ивор показал на него рукой.

Ивор: «За что бог грома и молнии Перкунас покарал это невинное дерево? Так и с твоим отцом… Полагаю, что никто на свете, и никогда нам не поведает, что же случилось с Юстом?!»

«Кар-р-р!» – это прозвучало так неожиданно громко, что Ёзас вздрогнул и даже остановил своего коня. Он посмотрел на ворона, который, казалось, только и ждал этого взгляда…

«Кар-р-р!» – прозвучало с черного дерева зловещее подтверждение, чего то страшного… Мурашки пробежали по всему телу Ёзаса.

Он оглянулся по сторонам и, дабы не зарыдать от неизвестно откуда нахлынувших слез, громко скомандовал: «Ры-ы-сь-ю, впе-р-е-ед марш!..»

Сцена 3

Сон Челубея.

Сквозь зыбкий туман навстречу нам несется грозный всадник в монашеском облачении. В руках у схимонаха неимоверно длинное боевое копье. Всадник стремительно приближается, но мы пока не видим его лица, однако, ясно видим, как начинает дрожать от страха лицо его противника – Челубея.

Исполинского вида богатырь восседает на боевом коне, но он голый и беззащитный, а в руках у него хилая коряга.

Челубей в страхе бросает корягу, разворачивает коня и пускается наутек от могучего и грозного всадника-монаха. Удаляясь, он скрывается на другую половину вздыхащего и стонущего, словно живое существо, туманного, загадочного поля.

Сквозь темноту мы видим тихий свет из еле освященного оконца и слышим при этом дыхание бегущего человека, а затем и дрожащий его голос: «Степанка! Николаич! Степанка!..»

В кузне горит лучина, а Степан застыл перед незатейливо вырезанным на дощечке образом Спасителя.

Услышав крик, он бережно убрал в тайник икону и развернулся ко входу…

В кузню ввалился дрожащий от страха Челубей.

Он в исподнем белье, босиком, жалкий и беспомощный, задыхаясь опустился на лавку и обхватил свою голову руками.

Степан: «Ну что, бычара, опять штоли те приснился етот грозный монах?!«Челубей подтверждающе кивнул головой. Степан подошел к котлу, зачерпнул ковшом воду и предложил исполину: «На вот, охолонь трошки… Да не бзди ты, сученок – сотворю я те копиё, да такое, что длиннее и никуды!..»

Челубей, услышав это, опустил руки и спросил: «И бронь?!»

Степан: «И бронь твою почти што связал воедино!..

Но тольки и тебе наш уговор придется исполнять! Не позабыл?!»

Челубей: «Дам тебе вольную, морда рязанская, тольки копиё, бляха-муха,

соделай мне самое вострое и самое длинное!..»

Степан зыркнул на исполина и, отвернувшись, сказал про себя.

Степан: «Иш ты, яко монаха нашего испужалси. Ну погоди ужо, харя

чумазая, будеть тебе бронь, да такая, што на все веки вечныя!..»

Сцена 4

В цветущем саду возле дома Пересвета. Послеобеденное время.

Гости, среди которых мы видим Ивора и Езаса, уже откушали сполна всех угощений, коих много еще осталось на столах.

Все притихли в ожидании зрелища. Дядя Пересвета Александр, главный зачинщик данного представления, подал незримый сигнал.

Зазвучали свирельки, дудочки и бубенцы…

На лужайку выскочил на палочке, «яко на конике», маленький Кирилл.

Он скачет по кругу, помахивая деревянной сабелькой и вызывая дружков своих и подружек.

Выплыла малая лебедушка, и Кирилл оживился, загарцевал вокруг нее, потом еще одна, а потом появилась целая стая юных лебедушек…

Кирилл, понял, что не справляется, и стал вызывать подмогу.

Тут же появились дружки со своими дудочками, и все лебедушки стали плавать вокруг этих молодцев. И вот появилась она, самая-самая… Подхватил ее Кирилл под белы рученьки, да пустились они в пляс удалой.

Прибавились дудочки, свирельки и бубенцы. Старшие молодцы и девицы с молодецкими напевами также вливались в этот дивный хоровод.

В центре круга неожиданно выросла Любава и стала выглядывать да призывать своего молодца-удальца. С появлением Любавы Езас, на лице которого было написано, что он очарован этой русской красавицей до потери сознания, стал уже просто истерически дрожать от страсти.

Конечно же, сие не ускользнуло от «всевидящего ока» его отчима Ивора.

Там, за кругом появился Пересвет со дружинниками.

Они обнажили свои сабельки и дружно стали выделывать такие коленца, что аж дух захватывало от лихого зрелища, по характеру и темпераменту более похожего на бурное ратное сражение.

Напевы усилились, обрели печальный и трагический мотив, а около Любавы прибавились взрослые девицы-лебедушки.

Мужская часть дружинников, героически сражаясь, полегла на поле боя.

Любава со лебедушками стали плавать над павшими воинами и призывать молодцев подняться из небытия да взлететь за ними в небо чистое. Этот призыв звучал так умолительно и так страстно и нежно, что мог оживить кого угодно.

И вот наши молодцы как бы оживают от призывного пения, наливаются новою силою, вкладывают сабельки в ножны и прилепляются к своим лебедушкам.

К ним прибавляются старшенькие и младшенькие, и даже маленький Богдан готов был хороводится, и все порывался выпрыгнуть из люльки, в которой его покачивала заплаканная от счастья бабушка Наталья.

Во время этого представления все его участники поют