Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. Том 3 Страница 7

Говорят, что Орден Храма насчитывал тогда до 15 тысяч человек. Вероятнее всего, эта цифра сильно завышена, и тем не менее очевидно: Орден мог, как и встарь, выставить два боевых монастыря: 600 рыцарей и 2–3 тысячи сержантов. Этот железный кулак в той ситуации мог проломить себе дорогу до Иерусалима и войти в Святой Град, на тот момент фактически никому не принадлежавший. А если бы Европа узнала о том, что Иерусалим — в руках тамплиеров, эта весть, как искра, подожгла бы потухающую, но ещё далеко не потухшую Европу. В Европе собралось бы войско, которое поспешило бы на помощь тамплиерам.

Но Орден в 1300 году уже не мог сыграть роль искры, способной поджечь Европу. Орден не хотел напрягать Европу, потому что и сам уже не хотел напрягаться. Во главе Ордена стояли такие ничтожества, как Жак де Моле, Гуго де Пейро и прочие иерархи, чуть позже вполне доказавшие свою абсолютную ничтожность. И, как всякий народ достоин своих правителей, так и Орден, надо полагать, к началу XIV века был уже вполне достоин своих жалких иерархов. Орден Храма — дитя Европы. Духовно ослабла Европа — духовно ослаб Орден. Кроме того, Орден Храма, деморализованный потерей Святой Земли, духовно мог опуститься даже ниже среднеевропейского уровня. Вне всякого сомнения, к 1307 году в Ордене завелась гниль. Орден Храма ещё не был насквозь гнилым, но это ему уже грозило.

Был ли Орден Храма виновен в тех преступлениях, в которых его обвиняли? Рыцарь Храма Андрей Сиверцев, очевидно, должен был ответить на этот вопрос твёрдо и без тени сомнения: Орден ни в чём не был виновен, тамплиеров оклеветали, позарившись на их богатства и пытками добившись признательных показаний. А почему он должен был так ответить? Потому что тамплиеры — наши, а наши всегда правы? Тамплиероманы всех мастей именно так и мыслят. Влюбившись в Орден Храма, они уже ни на секунду не могут допустить, что тамплиеры хоть чем–то плохи. Но Андрей не был тамплиероманом, он был тамплиером. И ему нужна была истина, а не трескучий пиар. Тамплиероманская влюблённость в Орден слепа, а потому не дорого стоит. Настоящая любовь никогда не испугается посмотреть правде в глаза. Но где она, правда, и каковы её глаза?

Высота тамплиерского идеала по–прежнему не вызывала у Андрея никаких сомнений, он твёрдо знал, что сейчас тамплиеры содержат ортодоксальное христианское учение в абсолютной чистоте и непорочности. А 700 лет назад? А 900? Беда многих тамплиероманов в том, что они воспринимают Орден как нечто статичное, неизменное от создания до разгрома. Но надо же понимать, что Орден при Гуго де Пейне никак не мог быть похож на Орден при Жаке де Моле. А при Жераре де Ридфоре? А при Гийоме де Боже? Сколько было на самом деле весьма не похожих друг на друга Орденов Храма? И до какой степени они не похожи, насколько принципиально отличались? Может быть, диаметрально?

Итак, можно восхищаться тамплиерами и одновременно считать, что их осудили справедливо. Можно преклоняться перед памятью Эврара де Бара и презирать Жоффруа де Шарне. Если мы знаем тамплиеров–мученников Христовых, то почему нам не могут быть известны тамплиеры, изменившие Христу? Андрей интуитивно чувствовал, что в начале XIV века Орден был духовно болен. Но до какой степени? Не обязательно ведь до полного вероотступничества. Огромное количество абсолютно противоречивой информации произвело полный сумбур в голове. Суждения о виновности и невиновности Ордена сыпались, как из рога изобилия, ничего не проясняя. Андрей постарался отобрать и разложить хотя бы некоторые из этих суждений.

Антуан Арно, французский богослов XVII века, писал: «Теперь нет почти никого, кто бы не считал, что тамплиеры были ложно обвинены…». Значит уже в XVII веке почти все были уверены в невиновности тамплиеров? Вот только это «почти» не даёт покоя.

В 1914 году Виктор Карьер, один из самых серьёзных историков Ордена, безаппеляционно заявил: «На сегодня это окончательно установленный факт: Орден Храма, как таковой, не виновен в тех преступлениях, в которых его так долго обвиняли».

Андрею никогда не нравились построения, в которых вывод выдают за факт. Придающий своим суждениям силу факта не вызывает доверия. Поэтому не удивительно, что господин Карьер не закрыл дискуссию, а лишь дал ей очередной толчок.

Раймон Урсель: «Нельзя поверить, что обвинения, выдвинутые против тамплиеров, не имеют какой либо основы… Нужно допустить, что уязвимость Ордена в этом была реальной… Интригующая тайна осталась, и, в конечном итоге, именно из–за неё Орден и был осуждён».

Вот суждение, не страдающее излишней категоричностью. Вроде бы Орден был виноват, только не понятно в чём, но именно из–за этого он и пострадал.

Ги Фо: «Один факт остаётся непреложным вне всяких сомнений — это факт наличия в Ордене ереси, какой бы она ни была. После столь долгого и тщательного изучения можно ли считать, что остаются сомнения по поводу виновности тамплиеров?».

От суждений таких людей, как Раймон Урсель и Ги Фо невозможно просто так отмахнуться. Они немало знали и много думали. И они пришли к выводу о виновности тамплиеров. Но по–прежнему нет недостатка в суждениях прямо противоположных.

Генри Чарльз Ли: «Орден был невиновен в преступлениях, за которые пострадал — это единственное заключение из рассмотрения всех дошедших до нас документов инквизиционного процесса». Ли — мужик основательный. Не маньяк, не фанатик. От его вывода тоже просто так не отмахнёшься.

Малколм Барбер: «Сейчас трудно было бы доказать, что тамплиеры действительно совершали те преступления, которые вменялись им в вину режимом Филиппа Красивого, или что признания их свидетельствуют о чём–то другом, кроме слабости человека перед пыткой… Само содержание этих обвинений доказывает, что вряд ли тамплиеры были в чём–то виноваты».

Вряд ли кто–то знает о процессе тамплиеров больше, чем Барбер. Скурпулёзнейший историк. Поверивший Барберу отнюдь не будет выглядеть легковерным, так что можно просто взять и поверить. Но похоже, что правда сложнее.

Марсель Лобе: «Все историки сходятся во мнении, что нам никогда не станет известно, в какой мере тамплиеры были виновны в некоторых крайне неблаговидных поступках».

Лобе — сторонник невиновности Ордена, и тем не менее он говорит: «Нам никогда не станет известно…». Ему вторит Ги Фо, один из самых убедительных обвинителей Ордена: «Мы должны признать, что мы не способны узнать правду, которая ускользает от нас. Все объяснения кажутся надуманными и случайными. Если не обнаружатся архивы Храма, вполне возможно, что мы никогда не узнаем истинной подоплёки дела… Загадка Храма не раскрыта. Вместо того, чтобы смириться с этим незнанием, многие хотят, чтобы в трагедии непременно были предатели».

Эти суждения Лобе и Фо вызывают максимальное уважение, потому что они честны. Любой объективный аналитик, попытавшись охватить единым взглядом всю доступную информацию по процессу тамплиеров, обязательно испытает чувство крайней растерянности. Слишком много явных доказательств виновности тамплиеров и ни сколько не меньше столь же явных доказательств их невиновности. Практически любая версия событий противоречит какой–то части имеющейся информации. Во всяком случае, любая из тех, которые до настоящего времени были выдвинуты. Сиверцева не удовлетворила ни одна система доказательств виновности или невиновности Ордена Храма. Он мог без труда опровергнуть любую версию, но не мог выдвинуть свою. В чём, собственно, была задача? Дать такое объяснение всего происходившего на процессе, в которое бы непротиворечиво, логично и последовательно укладывались бы все имеющиеся доказательства как вины, так и невиновности Ордена. Именно так: нужна непротиворечивая версия, которую невозможно будет опровергнуть с опорой на факты, без надуманных, натянутых аргументов и произвольных допущений. И то не факт, что такая версия будет в точности соответствовать истине. Во–первых, потому что абсолютно непротиворечивая версия может противоречить фактам, которые нам попросту неизвестны. Во–вторых, потому что одни и те же факты можно уложить в несколько различных, но в равной степени непротиворечивых версий.

Итак, мы можем ставить перед собой только одну задачу: максимальное приближение к истине. При этом надо помнить, что даже идеально непротиворечивая версия остаётся версией и никогда не станет фактом. Но и такой версии до сих пор никто не дал. По процессу тамплиеров написана уже целая библиотека, но даже лучшие умы, подвизавшиеся в исторической науке за последнее столетие, не смогли предложить ни одной удовлетворительной трактовки событий процесса и в конечном итоге развели руками: «Нам никогда не станет известно».

Так возможно ли в принципе в данном случае сформулировать такую версию, которая устроит честного, объективного и беспристрастного исследователя? Возможно ли сделать то, чего не смог сделать никто? Уповая на Божью помощь, можно попробовать.