Льюис Уоллес - Падение Царьграда Страница 7

К закату солнца прекратилось бесконечно тянувшееся шествие караванов и его заменили самые невзрачные, несчастные толпы больных, нищих и всякого рода подонков восточного населения. Мало-помалу прибывшие ранее разместились кто где мог, и наступило сравнительное затишье. В начинавшихся сумерках стали виднеться разведенные огни, и наконец князь Индии вернулся в свою палатку, где уже все было приготовлено для приема приглашенного им гостя.

V. Князь и Эмир

Приемная в палатке князя Индии была блестяще освещена шестью лампами, при свете которых рельефно выступала пестрота красок развешанных вокруг стен дорогих шалей. На богатом ковре сидели рядом князь и эмир, а перед ними, на низеньком столике, сверкавшем белизной слоновой кости, стояли корзинки с виноградом, фигами и финиками из Медины, тарелка с сухими лепешками, два кубка и три кружки с медом, водой и соком гранатов. В те времена на Востоке еще не знали ни кофе, ни табака, которыми теперь его обитатели утешают свою жизнь, но фрукты, мед и различные воды вполне заменяли их. Гость и хозяин, по-видимому, совершенно уже подружились и разговаривали друг с другом как старые приятели.

– А что, эмир, – спросил князь, – чума уже прекратилась?

– Нет, она свирепствует еще сильнее, хаджи. Прежде ей подвергались только отставшие от каравана люди, а теперь она поражает всех без разбора. Вчера мы подобрали богатого и знатного паломника, которого носильщики бросили на дороге мертвым.

– Может быть, его убили?

– Нет, на нем найдено много золота.

– Может быть, у него взяли другие драгоценности?

– Нет, все оказалось при нем.

– А куда все это дели?

– Принесли ко мне, и оно находится в моей палатке, так как по закону все имущество умершего паломника поступает в собственность эмира эль-хаджи.

– Бич Божий, именуемый чумой, имеет свои законы, и один из них обязывает нас закапывать в землю или сжигать все, что принадлежало умершему.

– Но, хаджи, есть еще высший закон, – сказал с улыбкой эмир.

– Не обижайся, эмир, я не думаю, чтобы ты опасался чего-либо. Позволь мне, эмир, спросить тебя еще об одном, но лично касающемся тебя предмете.

– Спрашивай, я отвечу откровенно, да поможет мне в этом пророк!

– Да будет благословенно имя пророка! Верь мне, эмир, что я никогда не задал бы тебе этого вопроса, если бы твоя речь не напоминала той музыкальной страны, которую называют Италией. Мне известно, что твой повелитель султан имеет на своей службе многих храбрых воинов, которые принадлежат не только к его обширным владениям, а даже христианским странам. Поэтому скажи, откуда ты?

– Мне ответить нетрудно, – произнес эмир без малейшего колебания, – я сам не знаю своей родины. Не ты первый указываешь на итальянский акцент моей речи, и я не имею ничего против того, чтобы быть итальянцем, а так как случайно я научился говорить по-итальянски, то мы можем, хаджи, говорить с тобой на этом языке, если ты его предпочитаешь.

– С удовольствием, хотя тебе нечего бояться, чтобы нас подслушали, так как прислуживающий нам Нило – глухой и немой от рождения.

– Мои первые воспоминания, – продолжал эмир, совершенно легко переходя на итальянский язык, – ограничиваются тем, что я вижу себя на руках женщины под голубым небом, среди песчаного берега. С одной стороны простирался сад с оливковыми деревьями, а с другой шумело море. Потом я помню, что меня вносили в дом, такой большой, как будто он был замком.

– Согласно твоему описанию это, вероятно, был восточный берег Италии в окрестностях Бриндизи, – перебил его князь Индии.

– Потом я помню блеск пожара и страшные крики, а затем путешествие по морю в обществе бородатых людей. Но вполне ясно я начинаю помнить себя только с того времени, когда за мной ухаживала с любовью жена знатного паши, губернатора города Бруссы. Она называла меня мирзой, и я провел все свое детство в ее гареме, а затем меня отдали в школу и на военную службу. С течением времени я сделался янычаром, а когда, благодаря счастливому случаю, я отличился, то султан перевел меня в свой отряд телохранителей. Желтое знамя, которое теперь носят передо мной, принадлежит этому отряду, наконец, в знак своего неограниченного доверия мой повелитель назначил меня эмиром эль-хаджи. Вот и вся моя история.

– Это грустная история, эмир, – сказал сочувственно князь, – и ты ничего не знаешь больше о своих родителях?

– Ничего. Только могу предположить, что их замок был ограблен турками, которые в суматохе меня похитили.

– Еще надо предположить, что твои родители были христианами.

– Да, но не верующими.

– Как не верующими! Ведь они верили в Бога?

– Да, но им следовало верить, что Магомет его пророк.

– Все на свете происходит по воле Аллаха, – продолжал князь, несколько смущенный фанатизмом юноши, но ловко скрывая свое смущение, – и мы должны радоваться, что наша судьба зависит от него. Но тебя, эмир, я могу поздравить с тем положением, в котором ты очутился благодаря воле Аллаха. Но прежде чем сказать тебе причину моего поздравления, я желал бы знать: можешь ли ты сохранить тайну?

– Могу и обязуюсь молчать, потому что считаю тебя хорошим человеком.

– Так знай, что у меня есть друг брамин, настоящий маг. Он живет на берегу Брахмапутры и открыл школу для многочисленных учеников, так как все видимое и невидимое не имеет для него тайны. Я сам занимаюсь тем, что невежественные люди называют астрологией, но не из корыстных видов, а потому что изучение небесных светил приближает человека к Аллаху. Недавно я составил гороскоп будущего и просил этого ученого мага проверить его. Мы оба пришли к одному заключению: до сих пор волна человеческого могущества шла с Запада, но теперь она переменила свое течение и идет с Востока. Звезды ясно говорят о падении Константинополя.

– А говорят ли звезды, кто возьмет Константинополь? – спросил с жаром эмир.

– Я тебе отвечу на это вопросом. Твой повелитель стар и поседел в войнах и государственных заботах. Не правда ли?

– Да, он стар в своем величии, – отвечал дипломатично эмир.

– Но у него есть сын, лет восемнадцати и носящий имя пророка?

– Да, и этот юноша отличается всеми царственными достоинствами своего отца.

– Мой гороскоп говорит только, что герой, который возьмет Константинополь, будет молодой, высокого происхождения и турок, но имя его мне неизвестно. К тому же мне надо еще дополнить этот гороскоп на месте, в Константинополе, так как вполне ясно можно прочесть судьбу какой-нибудь местности лишь в ней самой. Вот почему я и отправляюсь в Константинополь.

– О хаджи! – воскликнул юноша с горячей мольбой. – Освободи меня от данного слова и дозволь сообщить твои слова Магомету. Он мой друг, он ездит верхом, владеет копьем и мечом, стреляет из лука и защищается щитом лучше меня. Он настоящий герой, и ты можешь представить, с каким счастьем я, возвратясь к нему, приветствовал бы его словами: «Радуйся, Магомет, завоеватель Царьграда!»

– Я с удовольствием доставил бы тебе эту радость, но лучше повременим. Предрешать события иногда опасно, и обнародование ожидающей его судьбы может возбудить в других преступную зависть. К тому же ведь я сказал тебе, что мне еще надо проверить этот гороскоп. Когда я совершенно уверюсь в правильности предсказания о падении Константинополя, то я тебе об этом скажу. С этой минуты наши жизни будут течь параллельно, не пересекая друг друга и не удаляясь одна от другой.

– Но кто же ты такой? – спросил эмир с юношеским жаром.

– Важные причины обязывают меня тайно совершить это паломничество, и потому помни обо мне как о князе Индии, находящем величайшее счастье в вере Аллаха и Магомета, его пророка. Но я дам тебе средство всегда найти меня, если тебе представится необходимость найти меня. Нило – прибавил, он, обращаясь к своему рабу по-гречески, – принеси два кольца: с изумрудами.

Когда кольца были принесены, то, подавая их эмиру, князь произнес:

– Они совершенно одинаковы. Выбери одно из них, а другое я оставлю у себя. Когда мы захотим связаться друг с другом, то будет достаточно послать одно из них с верным гонцом. Но помни, эмир, что я не освобождаю тебя от данного тобою слова. Прежде временно разоблачать судьбу – значит изменять Аллаху.

Беседа между ними продолжалась еще долго, а когда эмир удалился после полуночи, то князь Индии, оставшись один в палатке, промолвил с улыбкой:

– Я слышу его приветствие: «Радуйся, Магомет, завоеватель Царьграда!» Всегда хорошо иметь две тетивы для своего лука.

VI. У Каабы

По закону Магомета, всякий правоверный по прибытии в святой город должен непременно посетить Каабу. Князь Индии свято исполнил это правило: он разбил свои палатки рядом с эмиром эль-хаджи и меккским шерифом у подошвы горы Милосердия; потом для удобства нанял дом с окнами; выходившими на мечеть, и, окончив таким образом свое водворение, прямо отправился к Каабе со своей свитой, проводником и негром Нило, державшим над его головой зонтик из легкой зеленой бумаги. Все они были босые и в белой одежде.