Генри Хаггард - Клеопатра Страница 7

На четвертый день жрецы из Анну повели меня к Сепа, моему дяде, великому жрецу при храме Анну. Простившись с Мемфисом, мы переплыли реку, сели на ослов и целых два дня ехали через деревушки, где царствовала страшная нищета благодаря притеснениям сборщиков податей. На пути я увидел в первый раз величайшие пирамиды, сфинкса, которого греки называли Гармахисом, храмы божественной матери Изиды, царицы Мемнонии, бога Озириса, повелителя Розету. При этих храмах, вместе с храмом почитателя божественного Менкау-ра, я, Гармахис, по божественному праву состою наследственным великим жрецом. Я смотрел и удивлялся их величию, белому резному известняку, красному сионскому граниту, на котором отражались солнечные лучи. В это время я еще ничего не знал о сокровищах, сокрытых в третьей пирамиде Гер, и лучше бы было, если б я никогда в своей жизни не узнал этого!

Наконец мы добрались до Анну, который после Мемфиса кажется небольшим городом, но стоит на возвышении. Перед городом много озер, питаемых каналом, позади — огороженное поле при храме бога Ра. Мы сошли близ портика и были встречены человеком небольшого роста, благородной наружности, с гладко выбритой головой и темными глазами, сиявшими, как звезды.

— Стой! — закричал он громким голосом, который потряс все его слабое тело. — Стой! Я — Сепа, отверзающий уста богов!

— А я — Гармахис, — отвечал я, — сын Аменемхата, наследственного великого жреца и правителя священного города Абуфиса. Я привез тебе письмо, о Сепа!

— Войди! — сказал он, пронизывая меня своим сверкающим взглядом, и ввел меня во внутреннюю комнату, затем, заперев дверь и пробежав привезенное мною письмо, внезапно бросился мне на шею и расцеловал меня.

— Добро пожаловать, — кричал он, — добро пожаловать! Сын сестры моей, надежда Кеми! Моя молитва услышана Богом! Я дожил до этой минуты, когда могу видеть тебя и передать тебе мудрость, которой, быть может, обладаю я, один из всех живущих в Египте. Немного есть людей, которых по праву я мог бы научить этой мудрости. Это великий удел, и твои уши услышат уроки богов!

Он снова обнял меня и послал помыться и закусить, добавляя, что завтра он поговорит со мной побольше.

Действительно, много великих истин я слышал от него и на другой день, и после, и если бы вздумал записывать их, то не хватило бы папируса в Египте, чтобы выполнить мою задачу. Мне же надо так много сказать, и времени остается так мало, что я пропускаю все последующие события.

Жизнь моя сложилась следующим образом. Я вставал рано, шел в храм и посвящал целые дни науке. Я изучал религиозные обычаи, основу религии, начало богов и высшего мира, изучал таинственные движения небесных звезд и вращение земли около них. Мне объясняли древнюю науку, называемую магией, искусство толкования снов и способы общения с богами. Я был посвящен в язык символов, в его сокровенные тайны, познал вечные законы добра и зла и тайну веры, поддерживающей человека, изучил тайны пирамид, которые бы мне лучше никогда не знать. Потом читал летописи прошлого, деяния древних царей, которые правили страной со времен Хора. Изучал искусство государственного правления, историю Греции и Рима. Научился греческому и римскому языку, о которых имел понятие и раньше. В течение всего этого времени, пяти долгих лет, руки мои были незапятнаны и сердце чисто, я не делал зла ни перед лицом богов, ни перед людьми. Я работал усердно, готовясь к моему высокому назначению.

Два раза в год приходили письма от моего отца Аменемхата, и дважды в год я посылал ему ответ, спрашивая, не пришло ли время окончить мое учение? Срок моего искуса приближался к концу. Я начал скучать, так как возмужал вполне; многому научился и стремился начать настоящую жизнь зрелого мужа. Часто в мою душу западало сомнение в пророчестве. Не было ли это бредом ума людей, забегавших вперед? Я знал наверное, что в моих жилах течет царственная кровь. Мой дядя Сепа, жрец, показал мне тайну происхождения нашего рода, родословный список, выгравированный мистическими символами на доске из сионского камня. Но какой толк в том, что я происхожу из царственного рода, когда Египет, мое наследство, был в порабощении у македонян Лагидов, служил их страсти к роскоши и сластолюбию? Долго тянулось это рабство. Сумеет ли Египет забыть тяжелое иго, отбросить подобострастную улыбку раба и взглянуть на мир счастливыми очами свободы?

Мне припомнилась моя молитва на портике и ответ, данный мне богами, и удивление, охватившее меня тогда, и я решил, что все это было бредом, мечтой.

Однажды ночью, желая отдохнуть от занятий, я гулял по священной роще, в саду храма, как вдруг встретился с дядей Сепа.

— Стой! — закричал он громко. — Почему твое лицо так печально, Гармахис? Разве ты не мог справиться с последней задачей, которую изучал?

— Нет, дядя, — ответил я, — задача легко далась мне. Но я устал, у меня тяжело на сердце, я измучился от такой жизни: все эти занятия отягчают меня. Какой толк изучать все это, не прилагая к делу?

— У тебя мало терпения, Гармахис, — ответил Сепа. — В тебе говорит безумие юности. Ты хочешь борьбы, тебе надоело ждать, пока волны разобьются о берег, тебе хотелось бы погрузиться и вступить в отчаянный бой с бурей! Ты этого хочешь, Гармахис? Птенцы улетают из гнезда, когда подрастут, ласточки покидают карнизы старого храма. Хорошо, твое желание исполнится, час твой близок. Я научил тебя всему, что знал, и думаю, что ученик превзошел учителя!

Сепа замолчал и вытер слезы на своих черных глазах: видимо, старику было тяжело расстаться со мной.

— Куда же я отправлюсь, дядя, — спросил я, обрадовавшись, — назад в Абуфис, чтобы быть посвященным в таинство богов?

— Да, обратно в Абуфис, оттуда — в Александрию, а из Александрии на трон твоих предков. Гармахис, выслушай меня теперь! Ты знаешь, что царица Клеопатра бежала в Сирию, когда лживый евнух Потин против воли усопшего фараона Авлета посадил на престол Египта ее брата Птоломея. Ты знаешь, что она вернулась обратно, как настоящая царица, с сильной армией и остановилась у Пелузия. Величайший из мужей, могущественный цезарь в это время прибыл с небольшим количеством людей в Александрию, преследуя Помпея. Но Помпеи уже умер, убитый изменнически Ахиллом и Люцием Септимом, начальником римских легионов в Египте. Ты знаешь, как испугались александрийцы его прибытия и хотели убить ликторов. Ты, наверное, тоже слышал, что цезарь велел схватить Птоломея, молодого царя, его сестру Арсиною и приказал войску Клеопатры и Птоломея разойтись, не вступая в бой. В ответ Ахилл пошел на цезаря и осадил его при Брухиуме, близ Александрии; никто не знает теперь, кто вступит на престол Египта. Тогда Клеопатра придумала ловкую хитрость, необычайно смелую вещь. Оставив войска у Пелузия, она пришла в сумерки в александрийскую гавань одна, в сопровождении сицилийца Аполлодора, переплыла реку и высадилась на берег. Аполлодор закатал ее в тюк богатейших сирийских ковров и послал в подарок цезарю. Когда во дворце развязали ковры — там оказалась прелестнейшая девушка, мудрейшая и образованнейшая на земле. Она сумела очаровать цезаря, который, несмотря на свой почтенный возраст, не устоял против ее чар. Результатом этой страсти получилось то, что он забыл все, опозорил себя и свою жизнь, озаренную славой прошлых военных подвигов.

— Безумец! — прервал я дядю. — Безумец! Ты называешь его великим? Может ли великий человек не устоять против чар женщины? Цезарь, державший в своей власти целый мир! Цезарь, по одному мановению руки которого сорок легионов солдат шли в поход, играя судьбами народов! Цезарь, холодный, дальновидный герой!

Подобно зрелому плоду, упал этот великий цезарь в объятия коварной женщины. В сущности, из какого же простого теста сделан этот цезарь! Как это прискорбно.

Сепа посмотрел на меня и покачал головой.

— Не спеши, Гармахис, не будь так горд! Разве ты не знаешь, что между кольцами самой прочной кольчуги бывает свободный промежуток, и горе тому, кого ударит меч в незащищенное место! Женщина, сын мой, при всей своей слабости — сильнейшее существо на земле. Она управляет миром, принимает разные формы, стучится во многие двери; она спокойна и терпелива, не поддается страсти, как мужчина, владеет собой отлично. Свои желания и страсти она направляет умелой рукой, как послушного коня, то натягивая, то отпуская поводья. У нее орлиный взор полководца, и крепка та твердыня сердца, куда она не сумеет проникнуть! Разве не кипит молодая кровь юноши! Женщина предупредит молодые порывы, засыплет его поцелуями. Если ты честолюбив, она проникнет в тайники твоего сердца и укажет путь к славе.

Если ты устал и измучен, то найдешь покой на ее груди.

Если ты пал, она поддержит тебя и ободрит, позолотит и смягчит твое падение. О Гармахис, женщина всесильна, так как природа на ее стороне! Женщина правит миром.