Виктор Левашов - Марфа-посадница или Плач по Великому Новгороду Страница 7

ИОАНН. Взять дерзкого!

Стража схватывает Федора.

ИОАНН. Тем суд наш завершен! (В сопровождении Брадатого удаляется.)

ФЕДОР. Прости мне, мати. И благослови!

МАРФА. Прости и ты. Благословенен будь!

По знаку Холмского Федора уводят.

МАРФА (бросаясь вслед). Мой Федор! Мальчик мой! Сынок!

Ее удерживают. Народ начинает расходиться.

ИСТЕЦ (Гробовщику). Добро ж тебе строгать твоим строгалом!

ГРОБОВЩИК (валясь на колени). Прости меня, народ новогородский! Убивец я! Не ведал, что творю! Убивец окаянный я! Убивец!..

Судное место пустеет. Остаются лишь Захарий Овин и Назарий.

ЗАХАРИЙ. Как мыслишь обо всем?

НАЗАРИЙ. Да как и ты. В одном лишь нет сомненья. Коль Иоанн решился в Москву отправить бояр новогородских из первейших…

ЗАХАРИЙ. То нарушенье крестного обета: новогородец судится в Новгороде новгородским судам.

НАЗАРИЙ. Так, нарушенье. Отчего? Оплошка?

ЗАХАРИЙ. Кака оплошка! Тут наперед расчислен каждый шаг!

Появляются Палач с сыном.

ПАЛАЧ. Покойно почивать, честны бояре! А завтра новый день и новые труды. Кормилец не оставит без прибытка, наш Иоанн, благословенный Богом, великий Государь всея Руси! (Уходят.)

ЗАХАРИЙ. Всея Руси. Вот то, чего он жаждет.

НАЗАРИЙ. Всея Руси…

ЗАХАРИЙ. Да, так. Всея Руси!..

ОТРОК. «То быв числа 25-го, месяца ноября, а уже на другой день владыка и посадники явились в великокняжеский дворец, с видом великой скорби моля Иоанна отдать заключенных бояр на поруки. Нет, ответствовал Иоанн. Он отправил бояр в Москву, там судимы они были его судом и сосланы в заточение. Весть сия, дошед до Новограда, усилила в народе великую смуту, и недоставало лишь искры, чтоб вспыхнуть пожару бунта. Искра та не промедлила появленьем…»

Картина седьмая

По-прежнему безвиден и тих стоял дом Марфы на берегу Волхова, но уже иная, не похожая на бывшую жизнь билась в стенах его. По ночам за плотно закрытыми ставнями слышались многие голоса, скакали гонцы, прячась в покрове ночи, в Волхов соскальзывали быстрые елы и причаливали другие. Дом окружен был скрытой, но сильной охраной, и всякий, кто приближался к нему, бывал задержан и подвержен пристрастному допросу.

В один из зимних вечеров, год спустя после того, как Иоанн, свершив свой суд, возвратился в Москву с обозом золота, серебра и обильных новгородских даров, внимание Марфы, сидевшей за составлением грамоты, было отвлечено бряцаньем оружия и громкими голосами. Вошел слуга.

СЛУГА. Боярыня, незваный гость. Сказал, тебе откроется.

МАРФА. Впустить.

Гость сбрасывает прикрывавший лицо капюшон.

МАРФА. О Боже!.. Нет!.. Станислав?!

СТАНИСЛАВ. Вельможна пани!

МАРФА (слуге). Оставь нас.

Слуга выходит.

Станислав!

СТАНИСЛАВ. Марфа!

МАРФА. Возможно ль? Ужель и верно ты? Седой. И этот шрам. Шесть долгих лет! Я думала, тебя давно убили. И ставила свечу за упокой.

СТАНИСЛАВ. Я ранен был. Потом отправлен в ссылку.

МАРФА. Как, в ссылку? Ты, верный рыцарь Казимира, ему ближайший друг?

СТАНИСЛАВ. То в прошлом все. Когда из забытья смертельного восстал и мне сказали, что за беда пришла к вам на Шелони… про казнь Димитрия тогда же я узнал… прилюдно Казимиру я бросил обвинение в бесчестье. Он занят был войной, но хоть бы полк он должен был послать. Хотя бы отряд – во исполненье с вами договора! Он не стерпел…

МАРФА. Станислав… Боже! Ты ли?

СТАНИСЛАВ. Я, пани Марфа. Я, моя кролева!..

Молчат. И, может быть, слышат старинный клавесин – издалека, из самой глубины минувших лет.

СТАНИСЛАВ. И вот, опала снята стараньями моих друзей… Вновь зван на службу, но отверг служенье.

МАРФА. Но как ты здесь? Откуда? Для чего?

СТАНИСЛАВ. Как – долог разговор, на то нам будет время, коль даст Господь. Я прибыл за тобой.

МАРФА. За мной?

СТАНИСЛАВ. Да, за тобой. Готово все для верного проезда. Возьми Василья, внука. И невестку. И домочадцев из тебе ближайших. Через три дня пересечем мы Вислу. Мой замок ждет тебя. В дубравах пышных стоит он вдалеке от злых ветров, что над моей и над твоей землею свищут.

МАРФА. И что нам делать в нем?

СТАНИСЛАВ. Век доживать. Не молоды мы, Марфа. Так не грешно ли каждый Божий день, дарованный Господним провиденьем, нам тратить на тщету? Раденье наше не нужно никому. И кроме злой хулы при пораженье иль зависти и злобы при успехе, не принесет нам боле ничего.

МАРФА. Как любы сердцу все твои слова! В душе моей зима и озлобленье. И несть весны.

СТАНИСЛАВ. Нас ждет весна. И лето. И осень златая. А коль придет зима, душою обогреем мы друг друга. Скажи же «да», моя вельможна пани!

Вновь клавесин.

МАРФА. Ты слышишь ли? «Да, да!» – кричит душа. И «нет» ей отвечают ум и сердце. Не знаешь ты всего. Мой Федор сослан в оковах…

СТАНИСЛАВ. В Муром.

МАРФА. Да, он в Муроме.

СТАНИСЛАВ. Был. Теперь – у Бога.

МАРФА. Стой! Что ты говоришь?!

СТАНИСЛАВ. У Бога, Марфа.

МАРФА. Нет! Врешь! Продажный польский пес! Подослан ты! Эй, стража!

Врываются вооруженные стражники.

МАРФА. Схватить его! Подослан он! Пытать! Пока не скажет: кем и зачем!

СТАНИСЛАВ. Я не подослан, Марфа. И это знаешь ты.

МАРФА. Ступайте все.

Стража удаляется.

МАРФА. Когда?.. Нет, я скажу сама: недели с три назад?

СТАНИСЛАВ. Да, так.

МАРФА. Недели с три… Как тосковало сердце! Как томилась смертельной мукой вещая душа!.. Мой Федор! Мальчик мой! Кровинушка моя! Мой Федор!.. Убит?

СТАНИСЛАВ. Зачах.

МАРФА. Убит, убит! Задушен воздухом неволи! Убийцы подлые, будь прокляты навек!.. Все говори. В подробностях пристрастных. Хочу знать все!

СТАНИСЛАВ. Когда проведал я о заточенье Федора и ссылке в Муром…

МАРФА. Проведал как?

СТАНИСЛАВ. При дворе Казимира следят с великим тщаньем за каждым шагом явным Иоанна и послами тайными его. Давно уж внятно: ищет повод он, чтобы покончить с Новоградом вольным. Хоть ваши вольности утеснены, все мало. Не упокоит Иоанн себя, пока свободных новгородских граждан не обратит в своих холопов верных.

МАРФА. В холопов верных. Верен ли холоп?

СТАНИСЛАВ. Изрек не то. В холопов подлых – так. К тому сейчас благоприятно время. Орда усмирена и крымский хан утишен. Казимеж наш преславный Ягеллончик Ливонию воюет, не до вас. На Псков у вас надежды тоже мало.

МАРФА. То верно?

СТАНИСЛАВ. Верно. Иоанна ненавидя, они себя обезопасить тщатся не ратью, но сребром. И как шесть лет назад вас предали, так ныне предадут.

МАРФА. Я думала о том… (Берет грамоту и сжигает ее на свече.) Итак, прознав о ссылке Феодора…

СТАНИСЛАВ. Готовить начал тотчас я побег.

МАРФА. Безумец ты! Из Мурома глухого побег? Возможно ли о том хотя б помыслить!

СТЕНИСЛАВ. Чем Русь плоха? В ней ничего нельзя. Чем хороша? В ней можно все. За деньги. Я злата не жалел. И близок был успех. Лишь ждали, чтобы лед сковал покрепче реки. Господь открыл ему дорогу раньше в рай, чем к Висле… Вот все, что привезли мне… (Подает ладанку.)

МАРФА. Его! Его!..

СТАНИСЛАВ. Часы идут. Пора в дорогу, Марфа. Неблизок путь и неспокоен край. Еще у нас с тобою будет время его отплакать и отпеть.

МАРФА. Обрядом вашим?

СТАНИСЛАВ. Обряды разные, но Бог для всех един. Не о себе задумайся, о внуке. Последний он в роду Борецких славном. Уволь его от участи позорной, что Иоанн всем вам приуготовил!

МАРФА. Сядь. Помолчим перед дорогой.

Молчат. И вновь – далекий клавесин. К нему примешиваются сперва едва различимые, а затем все более слышные удары вечевого колокола.

МАРФА. Теперь прощай, мой рыцарь благородный. Спаси Бог, что не пожалел трудов, чтоб свидеться нам в этот раз последний. А будущая встречу – у престола Господнего, и та уже навек. Прощай, мой милый друг! Помолим Бога, чтоб хоть когда-нибудь поляк и русский душою открывались друг для друга, как мы с тобой!..

Набат все слышнее.

МАРФА. А внук… Что ж, выше доля есть ли, чем разделить и в ведро и в ненастье судьбу отчизны!..

СЛУГА (входит). Боярыня, на вече призывают. Посадники прислали за тобой. Посольство из Москвы!

МАРФА. Час сей приду.

Слуга выходит.

МАРФА. Господь тебя благослови, Станислав!

СТАНИСЛАВ. Господь тебя благослови, Марфа!

Склоняется к руке Марфы. Набат вечевого колокола грозно, во всю мощь, гремит над их головами.

Картина восьмая

Гудел и гудел вечевой колокол, толпы народа со всех новгородских концов стекались на площадь. Смоляные факелы освещали тревожные лица горожан, возбужденных неясными слухами. Кого-то из слишком рьяных прихлебателей Москвы уже били, не дожидаясь, чем кончатся переговоры московских послов воеводы Холмского и думного дьяка Брадатого с новгородскими посадниками и боярами.

При появлении Марфы толпа с почтением расступается, посадники с поклонами освобождают для нее заглавное место.

МАРФА (ответно поклонившись). Итак, мужи почтенные, с чем ныне к нам?

БРАДАТЫЙ. Почтенна будь и ты, честна вдова. Однако ж говорить мы присланы с советом новгородским, с вече, а не с тобой.