Елена Фёдорова - Расскажите, тоненькая бортпроводница. Повесть Страница 7

Полёты

В аэропорту Шереметьево Оля разыскала отдел кадров службы бортпроводников. День был не приемный. В длинном коридоре было тихо. Оля долго переписывала со стенда о приеме на работу нужную информацию. А потом осмелилась заглянуть в кабинет с надписью: «Начальник Отдела кадров Службы бортпроводников», чтобы попросить анкету.

– Приема на работу нет и не будет! – строго выкрикнула пожилая дама, глянув на Олю поверх очков.

– Вообще нет или есть надежда? – тихо спросила Оля и подумала, что дама ведет себя так строго, чтобы оправдать должность начальника ОК. Наверное, начальникам положено быть строгими. Но тут же перед глазами возник образ их Геннадия Борисовича, Геши – начальника конструкторского отдела, в котором работала Оля.

Геша был замечательным человеком, прекрасным организатором в меру строгим и очень рассудительным. Правда, в его подчинении работало всего двадцать человек. А строгая дама возглавляет ОК целой службы бортпроводников, в которой трудится людей в сто или даже тысячу раз больше, поэтому-то у нее такой вид. На самом же деле она – душка, как и Геннадий Борисович, подумала Оля.

– Надежда есть всегда, – засмеялась дама, сразу став милой, доброй и очень симпатичной. У Оли отлегло от сердца.

– Сколько тебе лет? – спросила дама.

– Двадцать.

– Иностранный язык знаешь?

– В школе учила, – промямлила Оля.

– Значит, в анкете напишешь: читаю и перевожу со словарем, – пояснила дама.

Оля кивнула. Хотя все ее познания в английском языке заключались в знании нескольких фраз, запомнившихся на всю жизнь.

А запомнились фразы только лишь потому, что учитель английского языка Корней Варфоломеевич Новиков – КВН постоянно твердил их на протяжении шести учебных лет.

КВН стремительной походкой входил в класс, швырял на стол классный журнал и, оглядев учеников взглядом инспектора по делам несовершеннолетних, начинал урок.

– Good afternoon, dear children.2

Причем это «dear children» звучало, как «разбойники-пираты».

– My name is Korneу3 Вар-фо-ло-ме-евич. Запомните: Вар, а не Вор. Слово «name» – имя по-английски пишется так: на-ме.

Он выводил на доске «NAME» и произносил: «на-ме». Ученики хором повторяли: «на-ме». А после уроков придумывали веселые каламбуры:

– Вот из ё наме?

– Май наме из Вар, а не Вор.

Еще КВН любил наглядно объяснять значение предлогов: на, под, около, за. Он брал монетку, помещал ее в разные места и говорил, где именно она находится. Но самое большее удовольствие КВНу доставлял предлог «внутрь». Он высоко поднимал монетку со словами: «This is the kopeck».4

Произносилась фраза так, словно в руке была не обычная монета, а Корона Российской Империи, которую КВН собирался водрузить себе на голову. Но, так как это была не корона, а монета, то она неизменно исчезала в кармане серого пиджака, сопровождаемая фразой: «I put the kopek into my pocket».5

– Вы поняли, dear children, что «into» – значит…

– В карман, – дружно вторил класс.

– Не в карман, а внутрь, dear children, – поправлял КВН.

Dear children на этот раз означало – балбесы.

Оля улыбнулась, вспомнив стишок, который они сочинили:

Сенкью, плиз, гудбай, хелло.Всем нам крупно повезло.КВН копейку взял и в карман ее убрал.Мы английский обожаем, на уроках отвечаем,Что живем в СССР. Наме Коля – пионер.На столе лежит журнал…Ван, ту, фри – таков финал.

Финалом были поголовные тройки, поставленные КВНом только лишь потому, что всех dear children – мерзких детей, пора было выпускать из школы.

– Я ставлю вам всем незаслуженные отметки, dear children (тупицы), – постукивая карандашом по столу, говорил КВН, – потому что английский вы даже на колы не знаете.

Полученные знания у dear children выветрились через день после вручения аттестатов. А вот фразы про «наме и копек» прочно врезались в память.

Строгая начальница ОК вытащила из шкафа большой лист, сложенный вдвое, и протянула Оле со словами:

– Вот тебе анкета, но учти, что это ничего не значит. У нас тут люди годами ходят.

– Спасибо, – проговорила Оля, прижимая к груди заветный документ и ушла. Радость переполняла ее, вырываясь наружу возгласом:

– Ура! Первый шаг сделан, а это уже много. Мно-го!

Тогда Оля даже представить не могла, сколько еще шагов ей придется сделать, сколько томительных часов ей придется просидеть под дверью у кабинета начальника ОК, разглядывая надпись: «Приема на работу нет». Сколько раз придется сравнивать строгую даму из ОК с милым Гешей, сколько раз будет возникать желание бросить все эти хождения по мукам и вернуться в свой отдел, вернуться к привычной, однообразной жизни.

Такие желания пропадали у Оли сразу же после того, как из кабинета со счастливыми лицами выходили те, у кого документы приняли. Правда, видеть счастливчиков было обидно, потому что их взяли, а ее, Олю, нет. Оля изо всех сил старалась держаться. Но однажды у нее сдали нервы, и она разрыдалась. Слезы катились и катились по щекам. И чем сильнее Оля хотела успокоиться, тем сильнее лились слезы.

– Что случилось, деточка? – погладив Олю по голове, спросила пожилая седовласая женщина. Ее, испещренное морщинками, лицо было необыкновенно добрым, а глаза улыбались.

– Рассказывай все, как есть, – приказала старушка, обняв Олю за плечи.

Оле показалось, что это ее любимая бабушка – бабуля воскресла и пришла сюда, чтобы утешить свою глупую внучку, которая ринулась неизвестно куда, неизвестно зачем.

Оля уткнулась старушке в плечо и рассказала ей все про сон, про Александра, про желание стать стюардессой.

– Значит, он шагнул вниз с огромной высоты, а ты побежала его догонять? – спросила старушка, когда Оля вытерла кулачком остатки слез.

– Да, – подтвердила Оля.

– И он дал себе слово, что женится только на стюардессе?

– Да.

– Ты его любишь?

Этот вопрос застал Олю врасплох. О любви она вообще не думала. Их встреча с Александром была неизбежным событием. Оля твердо знала: Александр должен стать ее мужем, именно он должен быть рядом с ней всегда, потому что он сам это ей пообещал там, на темной лестнице.

Старушка поднялась, погладила Олю по голове, улыбнулась и исчезла за дверью начальника ОК с надписью «Приема на работу нет». Оля тупо смотрела на надпись и думала, что давным-давно не была на ипподроме, давно не встречалась с Иришкой, забросила институт, работу, друзей из-за иллюзорного Александра, которого видеть ей сейчас совсем не хотелось. Мало того, реальный Александр, в кримпленовом костюме, был ей даже противен. Оле хотелось видеть того, бородатого Александра, с которым они шли по темной лестнице вверх, к сверкающему проему и обсуждали важные вопросы.

Она явно увидела яркий солнечный свет, кусочек голубого неба с белыми барашками облаков и улыбнулась.

– Ну, и долго ты тут сидеть будешь с глупым лицом? – грянул над Олиной головой строгий голос.

В дверном проеме стояла начальница ОК. Оля сообразила, что видит небо и солнце через окно кабинета, на пороге которого стоит строгая дама.

– Давай сюда свои документы. Живо, – скомандовала она. – Заходи.

Дама прошла к своему столу, что-то написала на белом листке, протянула его Оле.

– Вот тебе направление на медицинскую комиссию. А для того, чтобы пройти нашу медкомиссию, тебе потребуется не меньше двух недель, – начальница сделала ударение на слове «нашу», намекая на то, что все не так-то просто, что здесь людей отбирают для полетов в небо, а не в конструкторское бюро.

– Когда соберешь подписи всех врачей, вот здесь поставишь штамп, – наставляла она Олю. – Времени у тебя не так уж много. Через две недели начнется учеба. Не успеешь комиссию пройти, будешь еще год ждать. Все ясно?

– Значит я…

– Будешь стюардессой, – засмеялась строгая дама. – Ты хоть знаешь, кто за тебя хлопотал?

– Кто? – у Оли пересохло в горле.

– Прославленная военная летчица Мария Николаевна Попова – командир звена «Ночных ведьм», легендарная женщина. Мария Николаевна была первым начальником нашей службы бортпроводников, которая образовалась в 1967 году!

Оля не могла поверить, что вот так запросто рыдала на плече у Ночной ведьмы, прошедшей дорогами войны.

– Мне надо было слушать ее рассказы о боях, о полетах, о ночных ведьмах, а не заливать своими слезами ее одежду, – подумала Оля и дала себе слово: непременно разыскать Марию Николаевну и подробно расспросить ее о войне, о жизни, о люби. А еще Оле захотелось научиться у Марии Николаевны выдержке, смелости и добросердечию.

Оля надеялась на скорую встречу с милой бабулей, как она про себя окрестила Марию Николаевну, но у жизни был иной сценарий.

Август звездною метелью гонит нас из дома.Самолет мой – крест нательный у аэродрома.Ни к полетной красоте ли вскинут взгляд любого.Самолет мой – крест нательный неба голубого.Дует ветер – князь удельный в гати бездорожной.Самолет мой – крест нательныйНа любви безбожной.Цвет неяркий, акварельный на стреле крылатой.Самолет мой – крест нательныйНа любви проклятой.Я сойти давно хочу, да мал пейзаж окрестный.Распят я, и нету чуда, что летает крест мой.Даль уходит беспредельно в горизонт неявныйСамолет мой – крест нательный на тебеИ я в нем.6

Время помчалось стремительным аллюром. Оля погрузилась в иную жизнь, где уже не было ипподрома, ранних утренних прогулок по пробуждающейся от сна Москве. Не было старой авоськи, взлетающей вверх, как знамя. Не было малыша Нуно и красавца Чезаре, не было дяди Коли, толстяка Макса, Иришки и даже Александра, ради которого, из-за которого и для которого Оля стала стюардессой.