Ричард Вудмен - Око флота Страница 7

Едва батарея левого борта открыла огонь, замкнутое пространство орудийной палубы превратилось в кромешный ад. Палуба то озарялась всполохами орудий, то погружалась в непроглядную тьму. Вопреки времени года, моряки, вынужденные банить и заряжать тяжелые орудия, вскоре уже обливались потом. Грохот орудий и скрип колес во время накатывания пушек были невыносимы для уха. Возле каждой пушки суетилась плотная группа людей, лейтенанты и штурманские помощники следили за прицельной стрельбой, которая из залповой стала поорудийной. По посыпанной песком палубе метались «пороховые мартышки» — едва вылезшие из пеленок сорванцы, — они ныряли на еще более темный твиндек, туда, где под руководством главного артиллериста с его войлочными тапочками, творилось волшебное действо приготовления зарядов для пушек.

У люков стояли часовые из морских пехотинцев с заряженными мушкетами и примкнутыми штыками. Им был дан приказ стрелять в каждого, кто попытается спуститься на твиндек, за исключением посыльных и подносчиков. Это здорово препятствовало распространению паникерства и трусости. Моряк мог попасть вниз только в случае, если становился подопечным хирурга мистера Эпплби и его помощников, которые, подобно артиллеристу, обосновали в кокпите фрегата собственное запретное для прочих царство. Сдвинутые в середину мичманские рундучки становились операционной; покрытые парусиной, они служили Эпплби столом, на котором он без помех мог кромсать на части подданных Его Величества. Здесь, в нескольких футах над кишащим крысами зловонным трюмом, в полумраке, разгоняемом светом нескольких коптящих ламп, моряки флота эпохи Сэндвича ждали помощи и зачастую испускали дух.

«Циклоп» успел сделать семь залпов прежде чем поравнялся с противником. По мере того, как пугающе точный огонь британцев крошил корпус испанского фрегата, огонь испанцев делался все более разрозненным. Но даже так им удалось срезать брам-стеньгу на бизань-мачте «Циклопа». В результате разрыва снастей грот-марсель, простреленный в дюжине мест, вдруг заполоскал и моментально превратился в лохмотья — шторм довел до конца работу, начатую ядрами.

И вот фрегаты оказались друг напротив друга, разделяемые только черной бурлящей водой. Из-за облака выглянула луна. Вид вражеского корабля намертво запечатлелся в памяти Дринкуотера. Матросы на марсах, офицеры на квартердеке, прислуга суетится у орудий на верхней палубе. Чуть выше головы Натаниэля в мачту ударила мушкетная пуля, потом еще одна, и еще.

— Огонь, — скомандовал он, хотя необходимости так кричать не было. Позади них раздался выстрел с грот-марса, потом выпалила пушка Тригембо. Дринкуотер наблюдал, как по палубе «испанца» пронесся вихрь свинца. Он видел, как человек, похожий в этом причудливом свете на куклу, рухнул с высоты на палубу, где начало расплываться темное пятно. Стоявший рядом с Дринкуотером моряк вздрогнул и осел, привалившись к мачте. Вместо правого глаза на лице у него зияла черная дыра. Натаниэль подхватил выпавший из рук убитого мушкет и вскинул его к плечу. Он целился в темную фигуру на грот-марсе вражеского корабля. Испанец перезаряжал ружье. Спокойно, как на ярмарке в Барнете, Дринкуотер спустил курок. Кремень высек сноп искр и мушкет тяжело отдал в плечо. Испанец упал.

Тригембо закончил заряжать вертлюжную пушку. В момент, когда она выстрелила, луна скрылась среди туч. И тут ужасной силы взрывная волна всколыхнула оба судна, заставив сражающихся остановиться. Это к югу от них взорвался семидесятичетырехпушечный «Сан-Доминго», в одну секунду унеся жизни шестисот человек. Огонь добрался до его крюйт-камеры и вызвал такие ужасные последствия.

Вызванное взрывом замешательство напомнило всем о том, что другие корабли тоже ведут бой. Дринкуотер перезарядил мушкет. Вражеские пули больше не свистели вокруг него. Он поднял ствол. Грот-мачта испанского фрегата как-то несуразно наклонилась вперед. Держащие ее ванты стали лопаться, и громадина мачты рухнула вниз, увлекая за собой крюйс-стеньгу. «Циклоп» оказался впереди врага.

Хоуп и Блэкмор с тревогой глядели за корму, на поврежденный испанский корабль. Рухнувшие за правый борт обломки тянулись за ним. Если испанскому капитану хватит ума, он может дать продольный бортовой залп по «Циклопу». Ядра пробьют корму последнего, и отправятся в смертоносный полет по всей длине переполненных палуб британца. Подвергнуться продольному залпу — вечный кошмар командиров, особенно с кормы, где открытые галереи почти не представляют препятствий для выстрелов противника. Обломки мачт тянули испанца вправо. Одно из орудий левого его борта выпалило, и от кормы «Циклопа» полетели щепки. Кто-то там явно ухватился за предоставившуюся возможность.

Руль «Циклопа» был переложен в попытке лечь на параллельный с врагом курс, но испанское ядро сорвало контр-бизань, а рухнувшая следом крюйс-стеньга окончательно лишила фрегат тяги, способной развернуть корму. По сравнению со слаженной стрельбой британцев бортовой залп у противника получился нестройным, но от того не утратил своей смертоносности. Даже с расстояния в четверть мили подраненный противник вел огонь с губительной точностью. Когда Хоуп и Дево оправились после залпа, раздался голос с мачты:

— Эй, на палубе! С левой скулы буруны!

Хотя английский фрегат уже начал поворот, потеря кормовых парусов лишила его маневренности. Лица офицеров на квартердеке окаменели от напряжения. Они осмотрелись. Нижняя часть бизань-мачты еще держалась, от стеньги осталось не более шести футов. Обломок мачты свисал с бакборта, тормозя фрегат, в то время как ловящие штормовой ветер передние паруса неудержимо влекли корабль туда, где их поджидала мель Сан-Лукара. Замелькали топоры, освобождающие корабль от ненужного довеска.

Хоуп уловил благоприятную возможность и приказал резко переложить руль, чтобы продолжить поворот влево. Дево посмотрел вперед, потом на капитана.

— Поднять бизань, поставить новую контр-бизань и взять на гитовы марсели! — бросил ему Хоуп. Первый лейтенант помчался вперед, на ходу собирая марсовых, отзывая матросов от пушек и подгоняя помощников боцмана. Повинуясь пронзительным окрикам первого лейтенанта, люди засновали по снастям.

— Вилер, направь своих «лобстеров» брасопить бизань-рей!

— Есть, сэр!

Обутые в башмаки парни Вилера принялись тянуть брасы, а марсовые тем временем ставили парус. Один из помощников штурмана попытался справиться с наветренным шкотом, ему на помощь пришел еще один, и они стали тянуть вместе, тем временем трое матросов под началом помощника боцмана отпускали гитовы и бык-гордень. Белое в лунном свете полотнище паруса заполоскало под воздействием штормового ветра, потом натянулось, и «Циклоп» начал поворачивать.

Теперь и Дринкуотер заметил со своего места на марсе мель: серую полоску милях в четырех-пяти от них. Он спохватился, услышав, как кто-то зовет его.

— Эй, на фор-марсе!

— Да, сэр!

Внизу стоял первый лейтенант.

— Полезайте наверх и уберите марсель!

Дринкуотер не медлил. Фор-марсель терял тягу по мере того, как потравили шкоты и парус стали подтягивать к рею. Он бешено сопротивлялся, трепеща на ветру, а колебания мачты свидетельствовали о том, что многие снасти были перебиты ядрами.

В результате невероятного возбуждения и напряжения Дринкуотер чувствовал, что у него кружится голова. Когда борьба с парусом была завершена, мичман обвис на рее, едва живой от холода и голода. Он посмотрел направо. Белая полоса бурунов казалась совсем близкой, и «Циклоп» раскачивался на резких волнах, свойственных мелководью. Но корабль уже поворачивал, пересекая линию ветра и идя курсом, почти параллельным отмели. Фрегат все еще сносило под ветер, но уже не прямо на банку.

Темные силуэты и яркие вспышки подсказывали, что на юге и западе от них противоборствующие флоты ведут бой. Ближе к ним, с левого борта, раскачивался на волнах испанский фрегат. Он был повернут бортом к волнам и ветру, и его медленно сносило на мель.

Вызванная с батарейной палубы группа усталых и почерневших от пороха моряков разворачивала полотнище запасной контр-бизани, грубая ткань змеилась из рулона, стелясь по палубе. Через тринадцать минут новый парус уже занял свое место на остатке мачты.

«Циклоп» снова стал управляем. Подняли бизань, и шкоты передних парусов потравили. Хоуп напряженно старался положить корабль на правый галс. Бушприт фрегата снова направился на мель, в ту сторону, где на волнах беспомощно перекатывался «испанец». «Циклоп» привелся к ветру. Вот его бушприт уклонился в сторону от мели. Ветер задул справа в корму… потом в борт. Реи развернули, шкоты выбрали. И вот корабль лег уже в правый бейдевинд, и из-за того, что ветер почти встречный, он кажется еще более сильным. «Циклоп» глубоко зарывается носом, и фонтан брызг сыпется на палубу. Полуголые артиллеристы вновь скрылись внизу, спеша к своим пушкам.