Сумерки империи - Гектор Мало Страница 7

Теперь надо было как можно быстрее избавиться от надежд, внушенных мне недавним проявлением ее нежных чувств. Какое-то время я обдумывал все то, что мне довелось увидеть и услышать, но вскоре узнал, что не являюсь единственным счастливцем, к которому была проявлена такая же благосклонность. Через несколько дней после поездки в Бетаррам она отправилась вместе со своей матерью и нотариусом в Бордо, объявив, что это небольшое путешествие предпринято с сугубо деловыми целями. Нотариусом был молодой красивый юноша, который мне очень не нравился. Впрочем, я его совсем не опасался, ведь это был всего лишь нотариус, то есть человек, обреченный на посредственность и прозябание в кругу семьи. На следующий день он явился в салон Борденав с визитом, когда там был и я.

— Прекрасный человек этот нотариус, — сказала Сюзанна, — я так ему благодарна за его внимание! Не будь его, дорогой д’Арондель, я бы обязательно простудилась, ведь в нашем вагоне был собачий холод. Так вот, всю ночь он своим сердцем согревал мои ботинки, а мои ноги, как вы понимаете, находились как раз в этих ботинках. Кто бы мог подумать, что сердце нотариуса может быть таким горячим, как настоящая печка. Лоранс, если тебе когда-нибудь попадется такое же сердце, обязательно воспользуйся им.

Полагаю, нет нужды подробно описывать, что творилось с лицом несчастного молодого человека. А когда нотариус собрался уходить, она решила добить его: ведь ботинки уже получили свою порцию удовольствия, и те-перъ оставалось только ей самой получить удовлетворение, поиздевавшись над бедным юношей. Кстати, сам нотариус так и не понял, что замысел Сюзанны состоял именно в том, чтобы он обиделся и убрался восвояси. В какой-то момент, решив, что никто ее не слышит, она подошла к нему и быстро вполголоса произнесла:

— Мама все видела. Она ждет объяснений. Вы меня понимаете?

Не знаю, понял ли он. Зато я все прекрасно понял. Для Сюзанны любой мужчина был пригоден для того, что ей от него было нужно. Влюбленная женщина, полностью отдающаяся своему чувству, относится к своему избраннику трепетно и требовательно, но такое отношение совершенно чуждо женщине, хорошо владеющей собой, не испытывающей нежных чувств и не допускающей проявлений слабости. Если уж вам выпало несчастье ревновать такую женщину, то ревность ваша должна быть направлена не на то или иное лицо, а на целый мир.

Именно так я и поступал, хотя был совершенно уверен, что никто не способен завладеть ее чувствами, и что ко мне это также относится в полной мере. К слову сказать, ее репутации ни разу не был нанесен серьезный урон, и в этом провинциальном городе, где каждый все знает обо всех и обо всем, никто не мог бы поставить ей в вину какие-нибудь конкретные неблаговидные поступки. Считалось, что она невероятно легкомысленна и кокетлива, но и не более того. Цели, которые она поставила перед собой, сами по себе служили защитой от возможных неприятностей. Возможно, у меня и были сомнения на этот счет, но откровения людей, которые были к ней безразличны, а также сплетни, услышанные от моих друзей, полностью их развеяли.

Однажды утром мне принесли телеграмму, в которой сообщалось, что два моих парижских приятеля, будучи в Тарбе проездом, явятся ко мне в одиннадцать часов на завтрак, а вечером уедут шестичасовым поездом. Я придумал для них самый лучший на свете завтрак, мой винный погреб также был очень хорош, и когда они встали из-за стола, оказалось, что оба сильно захмелели и пребывали в состоянии пьяного веселья, при котором больше кружится голова, чем страдает желудок.

Им захотелось осмотреть квартиру, в которой я жил, и они юркнули в мою спальню, причем оба одновременно испустили вопль удивления, когда углядели на каминной полке портрет Сюзанны.

— Эй, да это же Сюзанна Борденав! Значит, ты знаком с Сюзанной, прекрасной несравненной Сюзанной?

Они потребовали объяснений, меня же волновало совсем другое: где и когда они познакомились. Оказалось, что познакомились они в Каннах у одного общего знакомого, где провели вместе целый месяц.

— Знаешь, это удивительная девушка! До чего она не похожа на всех этих набивших оскомину девиц, которых нам демонстрируют в театрах. Так хочется вновь с ней увидеться! Как блестят ее глаза, до чего хороши эти сочные ярко-красные губы!

Я попытался их разговорить, тем более что оба были в таком состоянии, когда сделать это совсем не трудно.

— Самое забавное в этой истории состоит в том, что за столом она всегда сидела между нами. Через несколько дней мы поняли, что она питает к нам обоим одинаковые дружеские чувства, и решили составить заговор. Ты ведь знаешь, с какой легкостью она принимает кое-какие ласки, которые считаются невинными. В общем, мы договорились, что каждый из нас будет прижиматься к ее ноге под столом, а тот, к кому она прижмется в ответ, сразу известит об этом другого. Знаешь, можно было умереть со смеху: она и виду не подавала, но все время прижималась то направо, то налево и ни разу нас не перепутала. Она покоряет любого мужчину, который встречается на ее пути, и играет им, как хочет. Ее это забавляет. Она ведь живет в Тарбе. Давай, пойдем к ней в гости.

— Да вы же пьяны.

— Ее это нисколько не рассердит.

— Я вас туда не поведу.

— Значит, мы пойдем без тебя. Нам все равно в шесть часов уезжать, а больше здесь делать нечего.

В итоге я уступил, понимая, что будет лучше пойти вместе с ними, чем отпустить их одних. К тому же мне было интересно посмотреть, как она их примет.

Увидев моих друзей, Сюзанна страшно обрадовалась. За те два года, что прошли после их встречи, она успела о них забыть, так что теперь они воспринимались, как совсем новые обожатели.

Случилось то, чего я совсем не ожидал: чем больше они беседовали, тем больше пьянели. Госпожа Борденав, любившая, чтобы все было чинно и благородно, принужденно смеялась над их шутками. Лоранс была совершенно не в своей тарелке. И только Сюзанна получала огромное удовольствие от этого визита.

Когда мы явились в их дом, Сюзанна занималась рукоделием. Она с большим вкусом и очень ловко мастерила шляпки итальянского фасона для своих провинциальных кузин.

Сюзанна тут же потребовала, чтобы мои приятели встали