Тим Уиллокс - Двенадцать детей Парижа Страница 8

– Гордиев.

– Примерно то же самое предстоит сделать моему господину.

– А у него есть подходящий меч?

– Король – вот его меч. Если Рец сможет извлечь его из ножен. Ладно, расскажи о своей жене.

– Ее пригласили на эту проклятую свадьбу.

– Действительно проклятую.

– Я задержался на неделю. Мне стоит беспокоиться за ее безопасность?

Гузман снова пожал плечами, словно речь шла о пустяках.

– Париж кишит головорезами, но об убийстве знатной дамы, приглашенной на свадьбу, я бы слышал, – успокоил он старого друга. – С другой стороны, чем раньше она окажется в одной комнате с тобой, тем лучше. Могу я спросить, кто она?

– Графиня из старинного сицилийского рода. Ее поместье, Ла Пенотье, находится в провинции Гиень. Она должна была музицировать на балу у королевы Екатерины вчера вечером.

– Музыки не было. Бал отменили из-за покушения.

Тангейзер принял эту горькую иронию молча.

– Место, где поселили Карлу, знает один стюард из Лувра. Кристьен Пикар, – продолжил он после паузы.

– Не слышал о таком. Во дворце тысяча с лишним слуг, а с этой свадьбой и того больше. Держись меня, – Эстраменьо кивнул на дверь ниши. – Когда они там кончат плести свои интриги, мы поедем во дворец. Собирается ближний круг, чтобы разрубить узел.

Из двери вышел красивый мужчина лет пятидесяти в светло-сером камзоле, расшитым золотом. Вид у этого человека был усталый, но от него исходило ощущение силы. Чувствовалось, что это личность, играющая в кости с историей.

– Один из твоих старых приятелей, Гузман? – поинтересовался он у испанца.

– Ваша светлость, позвольте представить вам Матиаса Тангейзера, Cavaliere di Malta[7], не имеющего равных даже среди этого славного братства, – торжественно объявил Эстраменьо. – Мы вместе противостояли нечестивым туркам на Кастильском бастионе.

Рец поклонился:

– Альбер Гонди, герцог де Рец.

– Для меня это честь, ваше сиятельство. Матиас Тангейзер, граф де Ла Пенотье, – представился госпитальер.

– Нет, это для меня честь. Лучшие из нас склоняют головы перед подвигом Мальты. Как сказала сама королева, это «величайшая из всех осад». – Итальянский герцога был безупречен. – Прошу извинить, но меня ждут во дворце.

– Так случилось, что у меня там тоже есть дела, – произнес Матиас.

Альбер Гонди пристально посмотрел на него. Откровенность просьбы говорила в пользу Тангейзера.

– Я провел здесь довольно много времени, обмениваясь ложью и полуправдой с людьми, чья честность сомнительна, – заявил Рец. – И оценю мнение человека со стороны, не затронутого интригами двора. Езжайте со мной. И если вы не против, по пути я спрошу у вас совета.

– Я не испытываю особой неприязни к гугенотам, – предупредил его иоаннит.

– Это хорошо, – сказал герцог. – Я тоже.

На окнах кареты Реца были муслиновые занавески. Мешочки с лавандой и надушенные подушки позволяли Тангейзеру дышать, не стискивая зубы от отвращения. Ему редко приходилось пользоваться каретами, и он считал их неудобными и предназначенными в основном для женщин, однако в Париже это был благородный вид транспорта. По дороге кучер щелкал бичом и кричал черни, чтобы она расступилась. Гузман ехал на открытой площадке сзади. Грегуару позволили бежать за каретой.

– Тут недалеко, так что я буду краток, – сказал Гонди. – В городе около двухсот дворян из числа гугенотов – все их предводители, вместе со слугами. Они живут в старых апартаментах Лувра и в соседних Hôtels Particuliers[8].

Герцог произнес это с уверенностью человека, имеющего на руках список.

– После попытки убить адмирала Колиньи эти люди стали громко требовать справедливости. Некоторые даже угрожали королеве Екатерине, хотя Колиньи это не одобряет. Наш молодой король очень чувствителен, а кроме того, он очень любит и уважает адмирала. Его величество играл в теннис, когда узнал, что неизвестные стреляли в его почетного гостя, и был очень разгневан. В ярости он сломал ракетку. У постели адмирала король плакал от горя и стыда. Он запретил парижанам брать в руки оружие. Очистил от католиков окрестности особняка на улице Бетизи, чтобы раненого окружали только его люди. А еще он поклялся, что преступление не останется безнаказанным. Сегодня утром судебное расследование – по настоянию короля в нем участвовали многие из тех, кто симпатизирует гугенотам, – пришло к выводу, что во главе заговора стоит Генрих, герцог де Гиз, но не смогло этого доказать.

Рец умолк и внимательно посмотрел на Тангейзера.

Матиас знал о кровной вражде между Колиньи и Гизом. Почти десять лет назад наемный убийца, действовавший в интересах адмирала, убил отца Генриха Гиза. Как и королю, который его ненавидел, Гизу было двадцать два года. Ходили слухи, что он претендует на трон на том основании, что является потомком Людовика Святого. Католическое ополчение считало его своим предводителем, а население Парижа просто обожало.

– Если Гиз хотел отомстить за отца, то у него больше терпения, чем у меня, – задумчиво произнес рыцарь.

– Жажда мести – сильнодействующее средство, – заметил Рец. – Если принимать его каждый день, то жизнь приобретает смысл и цель. Как и во многих других случаях, фантазия здесь гораздо приятнее ее осуществления.

– Тогда пусть будет Гиз. Личность заговорщиков не имеет значения.

– Согласен. Гугеноты убедят себя, что заговор зрел очень давно и в нем приняли участие королева, король, Гизы, Папа и все, чье имя они захотят очернить. А вы бы подозревали Екатерину в заговоре?

Было видно, что похожий вопрос герцог уже задавал другим людям.

– Это противоречит ее политике, – сказал Матиас.

Удовлетворение, с которым Рец выслушал этот ответ, заставило Тангейзера задуматься: не обманываются ли и он, и все остальные насчет намерений королевы?

– Предположим, мы прислушаемся к чувствам короля, – сказал Альбер Гонди. – Что дальше?

– Все зависит от Колиньи.

– Адмирал будет разыгрывать из себя воскресшего Христа и укрепит свою власть. Вот почему он остался в городе, а не уехал, на чем настаивали его соратники. Что подводит нас к сути проблемы. Колиньи убеждал короля начать войну с Испанией в Нидерландах. Он убежден, это позволит объединить под одним знаменем французских католиков и протестантов.

– Даже будь это всего лишь фантазией, такое не могло прийти в голову человеку в здравом уме.

– Он утверждает, что эта война – условие его согласия на заключенный брак.

– Брак требовал согласия Колиньи? И ему позволено такое говорить? – изумился иоаннит.

Его собеседник ничего не ответил на критику монарха.

– Месяц назад армия гугенотов вторглась во Фландрию. Альба разбил их у Монса. У Женлиса, командира разбитой армии, нашли письмо от короля, в котором его величество обещает поддержку голландским мятежникам, – продолжил он вместо этого.

Тангейзер ухмыльнулся, но ничего не сказал, а герцог стал рассказывать дальше:

– Королевский двор в долгу у итальянских банкиров и зависит от них. Еще один конфликт с Испанией стал бы катастрофой, но его величество колеблется, особенно когда на ухо ему нашептывает Колиньи.

– Почему такой известный подстрекатель, как Колиньи, допущен к уху короля?

– Королю всего двадцать два.

– В этом возрасте Александр взял Персеполь.

– Вы правы, но лишь отчасти. – Рец немного помолчал. – В ту ночь, когда его величество впервые познал женщину, я присутствовал при этом событии от начала до конца, чтобы все прошло хорошо. Я исполнил свою священную обязанность по отношению к королю – и все прошло отлично. Ваша ошибка состоит в том, что король есть король, независимо от своих возможностей.

Матиас скрипнул зубами:

– Я не хотел оскорбить ни вас, ни его величество.

– Я и не воспринял ваши слова как оскорбление. Понимаете, Тангейзер, меня окружают подхалимы и лжецы. Ваша прямота на вес золота, хоть я к такому и не привык. Два дня назад адмирал отважился на открытую угрозу: король должен выбирать между войной с иностранной державой и гражданской войной.

– Тогда почему его труп не гниет на виселице? Или угроза королю уже не считается государственной изменой?

– Его величество любит Колиньи почти как отца, которого он практически не знал.

– Но адмирал любит только войну. Без войны он обычный провинциальный дворянин. Никто. Так что ему нечего терять, и я бы поверил ему на слово: очередная война уже началась.

– Четырехтысячная армия гугенотов разбила лагерь в одном дне пути от Парижа. У них нет намерения нападать на нас – да этого и не требуется. Колиньи клянется в их верности, но они не подчиняются королю, и само их присутствие бросает вызов королевской власти. Кроме того, они наводят страх на мирное население.

Иоаннит почувствовал, что голова у него гудит. Несколько месяцев, которые он провел в безлюдных местах, на море и в пустыне, очистили его мозг от подобных забот. Он полностью сосредоточился на том, чтобы выжить в мире, каким его создал Бог. И забыл о том мире, который люди создали вместо Него.