Эдвард Резерфорд - Дублин Страница 8

Он уже десять лет прожил в Ирландии, и его мнение об ирландцах ничуть не изменилось. Король Яков дал верное определение: он называл коренных ирландцев-католиков дикими животными.

Кто-нибудь мог бы подумать, что такое мнение кажется странным, если учесть, что мать короля, королева Мария Шотландская, была преданной католичкой и что правители Шотландии ведут свое происхождение от ирландских племен. Но поскольку новый монарх Стюарт был помазанником Божьим, да еще и ученым, то верность его суждений не подвергалась сомнению. К тому же постоянные попытки ирландцев уклоняться от британских правил лишь доказывали, что они не способны сами управлять своей страной.

В Долине Птичьих Стай доктор Пинчер заметил Уолшей, но не обратил на них внимания.

Что бы он ни думал об ирландцах, положение преподавателя в новом учебном заведении приносило Пинчеру некоторое удовлетворение. Тринити-колледж был решительно протестантским, и Пинчер был там не единственным, кто проповедовал доктрину кальвинизма. Так что вряд ли стоило удивляться тому, что католики избегали Тринити, а правительственные служащие и прочие вновь прибывшие из Англии с энтузиазмом его поддерживали. Пинчер с успехом читал лекции по классическим языкам, философии и теологии и вскоре добился того, что его пригласили читать проповеди в кафедральном соборе Христа, где он завоевал у слушателей хорошую репутацию. Деньги, получаемые им за преподавание и проповеди, позволяли доктору жить весьма неплохо.

В особенности потому, что он не был женат. Вообще-то, он подумывал об этом и время от времени встречался с молодыми женщинами, которым казался привлекательным, но все они обязательно говорили или делали что-то такое, что подсказывало Пинчеру: они его недостойны. Поэтому он так и не женился. И все же у него была семья. Его сестра после чересчур долгого девичества наконец вышла замуж за почтенного человека по фамилии Бадж. И около полугода назад доктор получил письмо, в котором сообщалось, что сестра родила сына. Мальчика назвали Барнаби. Барнаби Бадж. Это было солидное, благочестиво звучавшее имя. И до тех пор пока он сам не женился и не обзавелся детьми, Пинчер считал этого малыша своим наследником.

«Я намерен кое-что сделать для него» – так Пинчер написал сестре. И хотя писал он это, руководствуясь естественной семейной привязанностью, все же у него были и дальнейшие планы. Потому что, по правде говоря, с течением времени его сестра стала иногда проявлять недостаток уважения к брату. Но это была только его собственная вина. Пинчер не мог этого отрицать. Он ведь помнил некоторые моменты своей юности и глупую историю, которая заставила его поспешно уехать из Кембриджа. Увы, сестра знала обо всем. А Пинчеру эти воспоминания даже причиняли боль. Но его выдающаяся карьера в Дублине давно перекрыла прошлое. Репутация доктора была надежной. Он много работал, и он ее заслужил. Долгие годы он трудился ради спасения. Был осторожен и благоразумен. Но все равно до сих пор не имел ощутимого доказательства своего положения: собственности. И лучше всего – земли. Но теперь, похоже, все это было рядом.

Ульстер. Божья награда.

В тот день, скача на юг, доктор Пинчер несколько раз вспоминал Двадцать второй псалом и находил его весьма подходящим к случаю. «Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться». Видит Бог, он всегда был преданным слугой. И должен теперь верить, что Бог его вознаградит. «Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих… чаша моя преисполнена…» Да, избранную паству следует кормить, даже устраивать для нее пиры на глазах ирландцев. «Он покоит меня на злачных пажитях…» Ах, именно это он и видел всю неделю. Зеленые пастбища Ульстера. Вознаграждение Божье. Очень скоро сеятель бросит семя на благодатную почву.

Один благочестивый человек рассказал доктору о ферме в Ульстере. Арендатор собирался отказаться от нее через год или около того, и, скорее всего, ту ферму можно будет купить за хорошую цену. Земля там прекрасная. Если доктор побеспокоится прямо сейчас, то сможет получить обещание, что ему предложат ту землю в первую очередь.

Вот Пинчер и поехал в Ульстер и пришел от него в восторг. Конечно, там все одичало, но земля была плодородной. В особенности доктор был рад обнаружить расположенные вдоль побережья общины шотландцев, настоящих кальвинистов вроде него самого. Они уже перебрались через море и основали собственные небольшие фермы и рыбацкие деревушки. Что до собственности, о которой шла речь, то Пинчер осмотрел ее и поговорил с кем надо. Местечко, если он пожелает, может перейти к нему. Но куда более вдохновляющей для благочестивого человека была мысль о том, что вокруг живут добрые люди.

Подумать только, говорил себе Пинчер, ведь эту землю можно распахать, заселить…

Колонизация. На самом деле процесс колонизации начала католическая королева Мария Тюдор. И хотя ирландцы были католиками, она им не доверяла и потому пожаловала английским джентльменам земли в южной части Ленстера, где были основаны два поселения с военными гарнизонами для защиты тех мест. Попытались создать и другие колонии, в особенности в Манстере, где после большого бунта в период правления королевы Елизаветы отдельные участки земли правительство взяло под свой контроль в надежде, что поселенцы смогут научить ирландцев, как должны жить настоящие английские йомены. Но успеха там не добились, и все равно королевский совет не терял надежды. Что касается Пинчера, то ему казалось, что колонии – это блестящая возможность исполнять Божью волю. Разве не то же самое происходило в новых колониях – Виргинии и прочих – в Новом Свете? Вооруженные общины благочестивых пилигримов посреди туземных язычников, которые в свое время будут либо обращены, либо вытеснены в дикие места, а то и истреблены.

Колонизация проводилась достаточно просто. Огромную площадь следовало разделить на участки разных размеров. Англичане или шотландцы, готовые вложить деньги, – их называли предпринимателями – могли рискнуть и получить земельный надел, перевезти туда крепких арендаторов из Англии: йоменов, мастеровых и прочих, конечно же убежденных протестантов, – и потом наслаждаться постоянным доходом. Таким образом они стали бы владельцами идеальных общин. А скромные вкладчики вроде самого доктора могли не упустить блестящей возможности приобрести землю в аренду, а потом сдать ее в субаренду за приличные деньги.

В общем, не приходилось удивляться тому, что сердце доктора переполнялось радостью, когда он обдумывал идею: огромная часть Ульстера избавлена от папистов…

Могло ли это осуществиться? Кто знает? В свое время – да, верил Пинчер. А пока он мог начать, если все пойдет хорошо, с небольшого участка земли.

Поэтому он пребывал в отличном расположении духа, когда, добравшись до Долины Птичьих Стай, заметил католиков Уолшей, но не позволил этой картине испортить ему настроение.

После той их неловкой первой встречи Пинчер лишь изредка видел адвоката-католика. Он подозревал, что Мартин Уолш его недолюбливает, хотя Уолш был слишком джентльменом, чтобы как-то это показать. А вот к сыну Уолша, иезуиту, Пинчер испытывал ненависть и отвращение. О других двух детях Уолша он ничего не знал. Но в общем доктор Пинчер не проявлял особой враждебности к семьям вроде Уолшей. В конце концов, невозможно было отрицать тот факт, что Уолш – настоящий джентльмен, хотя и папист. И до тех пор пока он предан английской короне, а Мартин Уолш был ей действительно предан, не было нужды лишать их права владения, как каких-нибудь простых ирландцев. Пинчер на самом деле не был уверен в том, какой должна быть судьба людей вроде Уолша. Конечно, их следовало понемногу лишать власти. С некоторыми, вроде иезуита Лоуренса, обращаться следовало со всей строгостью. Другие постепенно исчезнут сами собой. Такова была основная мысль Пинчера.

И вдруг его осенила счастливая мысль. К тому времени, когда его племянник Барнаби Бадж достигнет зрелого возраста, останется ли младший сын Уолша по-прежнему папистом, наслаждающимся плодами имения Уолшей? Нет, так Пинчер не думал. Он даже решил с полной уверенностью, что к тому времени с такими, как Уолш, будет полностью покончено.

В самом начале августа Уолш сообщил Орландо:

– Ты скоро познакомишься с молодым Смитом. С человеком, за которого выйдет замуж твоя сестра.

Орландо знал, что отец занимается этим делом с тем самых пор, как Энн и Лоуренс уехали на континент. До этого были долгие разговоры с кузеном Дойлом, с некоторыми священниками из Дублина, встречи с самими Смитами. И после каждой такой поездки Уолш возвращался домой погруженный в мысли, но своими размышлениями ни с кем не делился. И поэтому, когда Орландо услышал, что в субботу днем молодой человек приедет к ним и останется у них на ночь, а потом утром пойдет вместе с ними на мессу, мальчик был чрезвычайно взволнован и переполнен радостью за сестру.