Камиль Яшен - Хамза Страница 8

Владея большим количеством магазинов, он активно вкладывал деньги и в строительство новых зданий. Фактически ему принадлежали самые красивые дома, воздвигнутые в городе в последние годы, - гостиницы "Лондон", "Аполлон", "Декаденс" и двухэтажная гостиница при вокзале, в которых останавливались и подолгу жили, пользуясь неожиданным комфортом, постоянно наезжавшие в Коканд купцы, маклеры, коммивояжёры, подрядчики, коммерсанты, представители кредитных обществ и прочие деловые люди, неиссякаемым потоком устремившиеся в район нового хлопкового рынка после прокладки сюда железной дороги.

Устав от дневных забот, приезжие деловые люди и по вечерам могли вкусить от щедрот Садыкджана-байваччи. В ресторанах при гостиницах играли оркестры, пели шансонетки. По оживлённой улице Розенбах раскатывали лихачи. Подгулявшие седоки могли не опасаться оказаться с пьяных глаз в каком-нибудь пугающем своей неизвестностью и таинственностью мусульманском квартале. Четыреста сорок городовых и четыре пристава под сильной рукой и недреманным оком полицмейстера Медынского были надёжным продолжением комфорта и негласного гостеприимства Садыкджана-байваччи, обеспечивая деловым визитёрам личную безопасность и полное соблюдение всех коммерческих интересов.

Успехи Садыкджана-байваччи не давали покоя духовным лицам из кокандского управления мусульманских школ - медресе. Втолковывая мудрость корана будущим муллам и мударрисам, духовники не забывали и о том, что управлению принадлежит в городе триста шестьдесят лавок, предлагавших покупателям дары вакуфных (монастырских) земель. Новые веяния и конкуренция требовали от служителей религии изощрённости и сноровки - каждая лавка сдавалась в отдельную аренду, составлявшую полторы тысячи рублей в год. Полумиллионный доход от торговли духовные лица вкладывали в содержание главных медресе. Для вдумчивого и глубокого изучения корана каждым учащимся при медресе существовали худжры, отдельные комнаты-кельи. Количество их непрерывно увеличивалось, к старым всё время пристраивали новые, так как росло число желающих поступить в медресе. В основном это были сыновья хлопковых скоробогатеев - наём и содержание худжры стоили немалых средств.

Хамзе исполнилось одиннадцать лет. Он уже бойко читал персидские и арабские книги. Грамоте его выучил отец.

Дела ибн Ямина стали поправляться. Общее оживление жизни в городе сказалось, как это было ни странно, и на его клиентуре: люди спешили жить, торговать, заключать сделки, люди нервничали, переживали, пили много вина, обильно угощали друг друга при деловых встречах, люди чаще болели. А докторов в городе почти не было, и люди шли к табибу-лекарю, надеясь на целебные свойства его трав и пилюль.

Завелись кое-какие денежки у Хакима-лекаря. В квартале Тарокчилик он купил дом, напротив бани, с внешним и внутренним двориками, с хорошим цветником. (Пожертвования святому Али, как видно, были не напрасны.)

Этот цветник особенно полюбился одиннадцатилетнему Хамзе. С книжкой в руках он часами просиживал здесь. Прочтёт несколько страниц, оторвётся и долго-долго смотрит на нежные, причудливые лепестки растений, вдыхая их аромат, на трудолюбиво жужжащих пчёл, перелетающих с грядки на грядку и старательно ползающих, перебирая мохнатыми лапками по тычинкам и пестикам, на бабочек и стрекоз, неутомимо выполнявших свою вечную работу обновления зелёного цветочного мира.

В такие минуты на лице Хамзы появлялось рассеянное, мечтательное выражение. Мысли уносились далеко, и если в руках у него оказывалась книга стихов-газелей какого-нибудь персидского или арабского поэта, он и сам пробовал, подражая автору, сочинять бейт-двустишие... О пчёлах, стрекозах и бабочках, например; или о красоте цветов и быстром полёте птицы; о близкой белизне облаков и далёкой синеве неба; о непонятном и странном чувстве приобщённости ко всему живому; о необъятности мира, печально волнующего своим неощутимым дыханием струны сердца...

Иногда в таком состоянии его заставал отец. Ибн Ямин приходил в цветник почитать вместе с сыном религиозную книгу и научить его толковать наиболее трудные для понимания страницы. Но всё чаще и чаще он отмечал про себя, что Хамза предпочитает газели божественной литературе. Это настораживало набожного Хаким-табиба. Но Хамза был послушным сыном, и стоило отцу лишь напомнить о долге каждого мусульманина перед своей верой, как он тут же откладывал в сторону стихи и принимался за чтение духовных сочинений. Причём почти ни одно из них ему не нужно было дополнительно объяснять - каждый раз Хамза сам предлагал отцу своё, хотя и несколько вольное, условное, с поэтическими отклонениями истолкование трудных мест.

И умилённый ибн Ямин радовался этому, прощая сыну чрезмерное увлечение стихами, так как видел, что именно знакомство с газелями позволяет ему самостоятельно и оригинально понимать содержание священных книг.

Мать Хамзы, достопочтенная Джахон-буви, на правах жены табиба (табиб-айи) посещала популярные в Коканде религиозные чтения для женщин. Эти чтения, обладавшие якобы чудотворной силой, полулегально устраивала в своем доме старшая жена Садыкджана-байваччи. Однажды, по совету мужа, Джахон-буви взяла с собой Хамзу. Знаменитая на весь город атинайи (учёная женщина), дававшая в частном порядке уроки грамоты девочкам-подросткам из средних по достатку семей и пользовавшаяся покровительством хозяйки дома, прочла несколько бейтов и попросила присутствовавших женщин объяснить их смысл.

Сидевшие вдоль стен закутанные платками и шалями женщины напряжённо молчали. Они собирались здесь, надеясь, что божественная сила священных строк поможет осуществиться их тайным намерениям. Неожиданно одиннадцатилетний Хамза в маленьком мужском полосатом халате и тюбетейке вышел на середину комнаты и звонким от волнения голосом начал рассказывать содержание стихотворений.

На земле живёт девочка Биби. Она круглая сирота. Кто были её отец и мать - неизвестно. Девочка ютится по углам, работая на чужих людей. Работы очень много - от зари до заката. Бибисешанба встаёт раньше всех и ложится позже всех. Её удел - слезы... Но есть ли какая-нибудь надежда на то, что судьба девочки переменится? Конечно, есть. Аллах акбар - велик аллах, он видит всё и посылает избавление достойным. Дело отважного - терпение и молитва.

Трескуче горели свечи, таинственно освещая полутемную комнату. Загадочно пахло воском и копотью. Огромные чёрные тени женщин на стенах за их спинами колебались, метались, повторяя неровное, дрожащее пламя свечей. Воображение рисовало перед Хамзой картины одну страшнее другой...

Он вернулся к матери и сел рядом с ней на ковёр.

Женщины заговорили все разом. Они были поражены способностью мальчика объяснять смысл бейтов. Такое яркое, возвышенное и вместе с тем простое истолкование религиозных двустиший было доступно не всем взрослым хафизам - чтецам корана. Покровительство святого Али-Шахимардана, о котором знает весь Коканд, как видно, продолжает помогать лекарскому сыну, увеличивая его ум и мудрость... А учёная женщина, атинайи, даже заплакала от умиления. Она подошла к Хамзе, молитвенно сложила ладони, поблагодарила его, поклонилась и погладила мальчика по голове. Потом атин-айи повернулась к Джахон-буви и сказала, что аллах наградил её необыкновенным сыном, которого надо беречь, ибо всевышний уготовил ему великие дела.

С того вечера мать Хамзы начала через день ритуально окуривать сына. Табиб-айи верила, что это защитит Хамзу от злых наговоров и наветов, хотя что же ещё могло надёжнее и лучше защищать человека от злых наговоров и наветов, чем святое покровительство самого Али-Шахимардана?

2

Время бежит незаметно. Зима, лето, весна, осень... Рождаются люди и умирают люди. Идут дожди, светит солнце, набегают тучи, и снова идут дожди. День меркнет, наступает вечер, ночь сменяется утром. Весна, лето, осень, зима и снова весна...

Хамзе уже восемнадцать.

Рослый, широколобый, маленькие чёрные усики, проницательный взгляд задумчивых тёмных глаз. Неторопливые, сдержанные движения. Полная юношеского достоинства, чуть угловатая походка. Спокойная, располагающая к себе манера вести разговор. Изящество и обаяние цветущей молодости. Благородный йигит приятной и даже привлекательной наружности... И только иногда, когда лёгкое облако печали будто случайно проплывает через душу, лёгкая тень от него проплывает и через взгляд.

Страсть Хамзы - книги. Книга всегда и везде с ним. Никто и никогда не видит его без книги.

От постоянного чтения он часто прищуривается, и выражение лица его становится слегка ироничным, насмешливым. И тем не менее это не меняет у людей общего впечатления о нём как о дружелюбном, весьма общительном и хорошо воспитанном юноше.

Ещё одна особенность отчётливо проявляется в его натуре. Он очень любит слушать других. Какую-нибудь остроумную притчу, или сказку, или легенду. Всё равно где - дома, на улице, в чайхане, на базаре. И неважно кто рассказывает. Было бы интересно или смешно. Подойдёт и тихо сядет в кружок слушателей. И не шелохнётся, не упустит ни одной забавной подробности из весёлой и длинной истории какого-нибудь кизикчи - народного острослова.