Колин Маккалоу - Первый человек в Риме Страница 8

Вернувшись в Нумидию, Югурта передал царю Мисипсе письмо от Сципиона Эмилиана. В этом письме превозносились храбрость Югурты, его хорошее чутье и незаурядный ум. Старик Мисипса вынужден был припрятать гадливость, завещанную ему отцом.

В то время когда в Риме в роще Фурины убивали Гая Семпрония Гракха, царь Мисипса усыновил Югурту, формально признав за ним право наследовать трон. Правда, одновременно с этим он дал понять ублюдку, что трон ему таки не достанется. Югурта лишь присмотрит за царевичами, пока те не подрастут.

Устроив таким образом будущее своих детей, Мисипса умер. Югурта остался регентом при подрастающих недорослях.

Впрочем, младшенький, Хемпсал, вскоре был зарезан по наущению Югурты. Старшенький же, Адхербал, успел удрать в Рим. Там он сам себя представил Сенату и потребовал, чтобы Рим немедленно навел в Нумидии порядок и прогнал бы ублюдка-узурпатора.

«Почему же мы так боимся их?»

Мысли Югурты вернулись к реальности. К дождю. Слабый, но чрезвычайно унылый, он сеял мелкой водяной пылью на Марсово поле и сады по обе стороны Тибра.

Рядом с ним на лоджии находились двадцать мужчин – все, кроме одного, его личные телохранители. Не какие-нибудь наемники – все они были нумидийцами, преданными Югурте. Свою преданность они доказали, предоставив ему отсеченную голову Хемпсала – младшего царевича. То было семь лет назад, а пятью годами позже они же преподнесли ему главу второго – Адхербала. Преданные и надежные люди.

Но вопрос, заданный Югуртой, был адресован не к ним.

Подле Югурты в удобном кресле располагался еще один человек: высоченный – ростом с царя – похожий на семита мужчина.

Посторонний наблюдатель мог бы сразу отметить черты некоторого кровного родства в их облике; так оно и было, хотя царь предпочитал не вспоминать об этом. Сидящий подле Югурты человек был его ближайшим родственником – братом по матери.

Мать Югурты, которую он считал жалкой берберийкой, происходила из племени гетулов. Благодаря капризу судьбы, она была чрезвычайно красива. Ее лицу и телу позавидовала бы троянская Елена. После того как отец Югурты вдоволь с ней натешился, он выдал ее замуж за знатного воина, и она родила Югурте полубрата. Теперь он разделял с царем тоску и скуку и дождь этого отвратительного новогоднего дня.

Полубрата звали Бомилькар, и он был хорошим товарищем.

– Почему же мы так боимся их? – еще раз с отчаянием повторил Югурта.

– Ответ прост, – вздохнул Бомилькар. – Страх они носят поверх своих шлемов, похожих на перевернутые тазы. Страх полощется в складках их красно-коричневых туник, он вплетен в их кольчуги. Страх пляшет на тяжелых наконечниках их дротиков. Он нанизан на лезвия коротких мечей и длинных кинжалов. Страх – вот главное оружие римской пехоты.

Югурта снова поморщился и почесал голову.

– Это только половина ответа, мой друг. Римский солдат смертен.

– Но убить его тяжело, – возразил Бомилькар.

– Не труднее, чем какого-нибудь другого солдата. Нет, дело здесь в другом – но в чем? Я не понимаю. Государство похоже на хлеб: корочка всегда тверже сердцевины, мякиш должен быть податлив. Но здесь – совсем не то…

– Ты говоришь об их лидерах?

– О лидерах. Об этих самых отцах народа из Сената! Они все сплошь коррумпированы. Они продают и покупают друг друга, как везде в мире, – казалось бы, приходи и бери их голыми руками. Ан нет! Вдруг оказываются они тверже кремня, холоднее льда, изворотливее парфянских сатрапов. Никак их не ухватить. То они рабски пресмыкаются перед тобою, то вдруг со спокойным лицом глядят на тебя как ни в чем не бывало.

– Скорее всего, ты и не сможешь до конца подкупить их. Но не потому, что у них нет цены, – заявил Бомилькар, – а потому, что у тебя нет такого количества денег.

– Я ненавижу их всех, – процедил Югурта сквозь зубы.

– Я тоже. И что с того? Избавиться от них мы не можем.

– Нумидия – моя! – закричал царь. – Они ведь даже не хотят владеть ею. Зачем же они лезут не в свое дело, мешаются под ногами?

– Не спрашивай меня, Югурта, – произнес Бомилькар, разводя руками. – Не спрашивай, ибо я не знаю. Мне известно одно: как бы там ни было, мы сидим здесь как дураки и молим богов о милости.

Царь Нумидии молча согласился с ним и вернулся к своим мыслям.

Шесть лет назад, когда Адхербал убежал скулить в Рим, Югурта знал, что ему делать. И сделал это быстро. В Рим тотчас направилось посольство, нагруженное золотом, серебром, ювелирными побрякушками и всякими художествами. Словом, тем, что превыше всего интересовало римских нобилей. Странные эти люди, не подкупить их ни женщинами, ни мальчиками; только сокровища ценились высоко. Только то, что можно потом перепродать.

Нужные люди, казалось, были удовлетворены. Ситуация вроде бы контролировалась. Но…

Наивысшим счастьем для римлян является любовь ко всяким комиссиям и комитетам. Они обожают выбрать какую-нибудь ничтожно малую страну на другом краю света и наслать туда ревизоров. О, как они стремятся всюду проверять, перепроверять, инвестировать, понтифицировать, вводить реформы и мелиорацию! Другие послали бы армию, но римские чиновничьи тоги в окружении ликторов устанавливают священный римский порядок и покоряют страны быстрее, чем солдаты. Быстрее и эффективнее. И почти никто еще не устоял.

Сам собою напрашивается интересный вопрос: почему же мы так их боимся? Почему? Может быть, потому, что среди них всегда найдется Марк Эмилий Скавр?

Скавр был единственным, кто не разделил в Сенате нарастающую любовь к Югурте, единственным, кто внял причитаниям Адхербала. Один-единственный голос против трехсот глоток! И он осилил, он превозмог. Он долбал их с упорством молотобойца и в конце концов перетянул многих на свою сторону. Скавр добился компромиссного решения, при котором проигрывали оба конкурента.

В Нумидию направился комитет из десяти римских сенаторов под началом консула Луция Опимия. Комитет более-менее разобрался в сути дела и вынес решение. Нумидия была разделена. Адхербал получил восточную часть и сделал столицей город Цирту – средоточие коммерческой жизни. Правда, тамошние торгаши были победнее западных.

Запад перешел к Югурте – оказался он зажатым между Адхербалом и царством Мавретанским. Комиссия, удовлетворенная, удалилась восвояси.

Югурта затаился, тихо наблюдая за мышонком Адхербалом. Он выжидал. А чтобы обезопасить себя с запада, предприимчивый ублюдок удачно посватался к мавретанской царевне.

Четыре года ждал Югурта. И момент настал, для атаки наилучший. Армия Адхербала была наголову разбита между Циртой и одним из портовых городов. Побежденный Адхербал заперся в Цирте. Там он утешился поддержкой торгашей – по преимуществу римских и италийских. Не было еще случая в истории, чтобы римские торгаши не составили бы костяк деловой жизни в какой-нибудь бедной и отсталой стране, даже не имеющей связей с Римом.

Естественно, весть об этом быстро добралась до Рима, и в Сенате порешили отправить в командировку трех милых мальчиков – сенаторских сынков – поучить нумидийских неслухов. (Очень важно, чтобы подрастающее поколение приобретало опыт и сноровку, набивая руку на незначительных заварушках, – в будущем это поможет разобраться в делах, серьезных по-настоящему!) Детишки не успели добраться до Адхербала – Югурта перехватил их у стен Цирты. Нагрузил подарками свыше возможного и отечески развернул восвояси.

Адхербал исхитрился и послал в Рим слезное письмо. Адхербалов сторонник, Марк Эмилий Скавр, очень заинтересовался ситуацией и направил в Нумидию сам себя в составе следственной комиссии. Однако опасное положение в Африке несколько охладило его интерес, и, не пересекая границу своей африканской провинции, сенаторы посчитали себя обязанными быстренько вернуться в Рим и – ах, проклятая война! – разобраться в трениях между конкурентами или изменить ход войны не успели.

Югурта подумал немного – и занял Цирту. Понятное дело, Адхербала он казнил. Но увлекся несколько и попутно казнил – всех до единого – римских и италийских торгашей. Содеяв это, он вызвал волну ненависти в Риме и лишился надежды на дружбу с ним.

Новость об избиении римских и италийских коммерсантов достигла Сената с опозданием в пятнадцать месяцев – только на следующую осень. И тогда некий трибун от плебса по имени Гай Меммий поднял на Форуме вой до небес. Купленные Югуртой чиновники не смогли предотвратить этой напасти. Слушали-постановили отправить в Нумидию только что избранного младшего консула Луция Кальпурния Бестия. Его уполномочили показать такому-сякому Югурте, как опасно почем зря резать римлян и италийцев.

Но Бестий был продажен, и Югурта его купил. Результатом шестимесячных переговоров было: для Югурты – мирный договор с Римом, для Рима – боевые слоны в количестве более тридцати особей и небольшие откупные в казну. Что осело в личном багаже Бестия – про то история умалчивает. Во всяком случае, Рим притворился удовлетворенным, а Югурта остался единственным нумидийским царем.