Ольга Гурьян - Обида маленькой Э Страница 8

Действительно, внизу были куры. Они рылись в пыли. Красивые жирные куры с золотистыми перышками. Вдруг показалась худая рука и гибкие пальцы сжали курице шею. Она не успела пикнуть и сразу исчезла. Маленькая Э быстро несколько раз приложила мокрый палец к бумаге. Теперь стал виден весь двор.

Прямо перед окном было дерево, а под ним куры. Это Маленькая Э уже знала. Людей совсем не было. Возле стены была насыпана большая куча угля. Под навесом стояли три тележки, нагруженные свертками циновок и бамбуковыми шестами. Тележки показались Маленькой Э знакомыми. Но возможно, что она ошиблась, потому что красных сундуков не было видно.

Вдруг показался приземистый человек с темным цветом лица и густыми бровями. Он тащил на спине большой красный сундук с обшитыми собачьим мехом углами. Он взвалил его на тележку и опять ушел. Вышел очень толстый, очень высокий человек и крикнул:

— Эй! Живей!

Все содрогнулось, будто от подземного толчка. Качнулся пол, затряслись переплеты окна. Маленькая Э с размаху села и только успела заметить, как ветки дерева рванулись и круглое гнездо подскочило, перевернулось на лету и из него выпали четыре птенчика.

— Эй, живей, поторапливайтесь! — раздавался громовый голос, и при каждом слове пол, стены и дерево вздрагивали и подпрыгивало, а Маленькая Э, только что приподнявшись, опять шлепалась на пол.

Когда она опять выглянула в окно, то увидела, что человек с густыми бровями вынес еще один сундук и взвалил его на вторую тележку. Человек с громовым голосом начал взбираться на этот сундук. Тележка качалась, как лодочка в бурю. Вышли еще три человека.

Один из них был очень умный— это видно было по всему. И как он ставил ноги, и как округло двигал руками, и как важно поджимал губы. Он влез на сундук и сел, широко раздвинув колени и вывернув, в обе стороны носки ног. Он положил руки на колени и сидел неподвижно, глядя перед собой. Очень умный — это сразу было видно.

— Лю Сю-шань, ты сидишь, как колокол. Подвинься и дай мне место! — крикнул ему второй. Этот был невысок и не молод, в бархатных сапогах и с длинными ногтями. Неожиданно легко он подпрыгнул и оказался на краю сундука. Тогда он ткнул Лю Сю-шаня острым пальцем в бок, тот вздрогнул и подвинулся.

Третий был красивый, как девушка, но как будто немного сонный. Лениво поставил он ногу на ступицу колеса. Великан с громовым голосом протянул ему руку. Красавец взвился кверху и опустился на бамбуковый шест, будто райская птица на жердочку.

Мул напрягся, дернул, и тележка уехала. После этого во дворе уже не осталось ничего интересного.

Cюй Сань все еще спала, и даже шум на дворе не разбудил ее. Маленькая Э подумала и решила спуститься вниз.

Внизу была большая комната и за столом сидел — кто мог бы это ожидать? — тот самый молодой человек, который ехал на последней тележке и так весело подмигнул ей по дороге из Ханбалыка. Маленькая Э остановилась на нижней ступеньке и усчавилась на него.

— Здравствуй, девочка. Хочешь ломтик моркови?

Маленькая Э промолчала.

— Разве ты не любишь сластей?

Маленькая Э закрыла лицо рукавом и шепнула:

— Люблю.

— Так иди сюда, я тебя угощу.

Маленькая Э спустилась со ступеньки, вздохнула и сказала:

— Сласти едят только в большие праздники. Четыре раза в году. Не каждый раз. Иногда нет.

— Вот как? А я этого и не знал. Но подойди сюда, не бойся. Kaк тебя зовут?

— Маленькая Э.

— А меня по утрам зовут Цзинь Фу.

— А как зовут вас вечером, господин Цзинь Фу?

— То так, то иначе. То крысой, то собакой. Но какой же я господин? Видишь, у меня дыры на локтях. Даже не заплаты, как у тебя. Мы с тобой из одной семьи.

— Нет! — сказала Маленькая Э.

— Да! — возразил Цзинь Фу. — Среди четырех морей все люди братья. Черноволосые, безбородые — китайский народ. Так что можешь меня звать старшим братцем.

— Слушаю, старший братец Цзинь Фу, — сказала Маленькая Э и подошла ближе.

— Так когда же люди едят сладости?

— Под Новый год едят, — сказала Маленькая Э и загнула один палец. — В пятый день пятого месяца едят такие треугольные рисовые пирожки, завернутые в листья тростника. Потом в седьмой день седьмого месяца тоже праздник. А в девятый день девятого месяца едят круглые лунные пирожки.

— Молодец, — сказал Цзинь Фу. — Всё ты знаешь, — и протянул ей большой кружок засахаренной моркови. К сахару прилипло золотистое куриное перышко.

— Это для красоты? — спросила Маленькая Э.

— Для сытости, — ответил Цзинь Фу, осторожно снял перышко и спрятал его в карман.

Маленькая Э засмеялась шутке, надкусила морковь и сказала;

— А я вас сразу узнала! Вы в красной тележке ехали из Ханбалыка, а мы шли по дороге. Я вас знаю, знаю!

— Кто же я? — спросил Цзинь Фу. и пытливо посмотрел прямо в глаза Маленькой Э.

Но она смутилась, потрогала липким от сахара пальцем его колено и сказала:

— Я не знаю. А кто вы?

— Я и сам не знаю, — ответил Цзинь Фу и сделал страшные глаза, но Маленькая Э поняла, что он просто играет с ней. Глаза его были не страшные, а круглые и смешные. Маленькая Э рассмеялась и совсем расхрабрилась.

— Право же, я не знаю, — повторил Цзинь Фу и сам засмеялся. — Что со мной было, перестало быть, и что я умел, тому разучился и теперь я не я, и я не знаю, кто я, и ты тоже не знаешь.

— Я знаю, — сказала Маленькая Э. — Вы мой старший братец и я вас очень люблю и уважаю. А кто были эти господа во дворе? У одного такой страшный голос, а у другого такие густые брови!

— Это все мои братья, — ответил Цзинь Фу. — Со страшным голосом — это Лэй Чжень-чжень, Грохочущий раскат грома. Стоит ему взмахнуть рукавом, и тотчас все враги упадут мертвыми. Стоит топнуть ногой, и рушатся стены городов. С густыми бровями — это Хэй Мянь — Темное лицо — хранитель большого сундука. В этом сундуке все драгоценности императоров, полководцев и прекрасных дам. Но поверх них лежит почтенная одежда счастья, вся в пестрых заплатках. Кто ее наденет, сперва испытает много горестей, но в конце концов ждет его все, что он пожелает.

— Хотела бы я надеть такую одежду, — сказала Маленькая Э и слизнула с пальцев последние капельки сахара.

— Ты и так в ней ходишь, — ответил Цзинь Фу, но тут его позвали. Он вскочил и убежал.

Маленькая Э поднялась наверх. Сюй Сань уже проснулась.

— Я только что встретила моего старшего братца, — сказала Маленькая Э. — И у него еще много братьев, и все они удивительные волшебники.

— У тебя нет никаких братьев, — ответила Сюй Сань. — Что это ты выдумываешь? Какие могут быть волшебники в придорожной гостинице, куда я принесла тебя ночью, когда ты спала? А сейчас нам время идти дальше. Поедим и пойдем.

Но едва они вышли за городские ворота, как одна за другой начались необычайные встречи.

Глава девятая

КАК ПЛЯСАЛИ ЛОДКИ И ПЕЛИ КУКЛЫ

Ежегодный праздник и ярмарка в местном монастыре — большое событие в жизни окрестного населения. Не только из деревень, из всех ближних и даже из некоторых отдаленных городов стекаются в монастырь богомольцы. Кто вымолить себе долголетие, здоровье, внучат, хоть немного удачи. Кто купить сыну игрушку, а жене сережки. Но самое главное — полюбоваться удивительными зрелищами.

Конечно, Сюй Сань не смогла отказать Маленькой Э, которая смотрела на мать умоляющими глазами. Да и сама она, хоть и плохо себя чувствовала и сердце у нее болело от тяжелой заботы, все еще была молода, и ей тоже хотелось немного развлечься и забыться.

«Один денек не в счет, — подумала она. — Завтра пойдем скорей и нагоним потерянное время». И, выйдя за южные ворота, она не пошла по большой дороге, а свернула в сторону, к монастырю.

Чем дальше они шли, тем трудней становилось продвигаться вперед. То и дело попадались им люди, которые, сделав три шага, падали в земном поклоне, опять подымались и, после трех шагов, опять опускались на колени. Этих людей приходилось обходить, чтобы не наступить им на руки. А тут вдруг чуть не наткнулись они на человека, который шел на четвереньках с конским седлом на спине. Сюй Сань вскочила и столкнулась с другим, который едва двигался, так он весь был увешан тяжелыми цепями. Маленькая Э то и дело дергала мать за полу халата, спрашивая объяснений.

— Очень много несчастных людей, — отвечала Сюй Сань. — Голод, и нужда, и болезни доводят их до отчаяния. Вот они и совершают паломничество, чтобы вымолить у богов милость. Они думают, что чем больше будут мучить себя, тем скорее боги сжалятся над ними.

— И боги правда сжалятся?

— Как знать? — ответила Сюй Сань. — Но я никогда не слышала, чтобы это кому-нибудь помогло.

Шум становился все оглушительней. Били маленькие гонги, верещали длинные тонкие трубы, пронзительно и беспрерывно стучали трещотки. Высоко над толпой прошли на ходулях четыре человека — мужчина и две женщины. Их темные от загара и пыли лица были ярко набелены и нарумянены. На головах накручены странные уборы из перьев и ярких помпонов. Многие побежали за ними следом, но Сюй Сань и Маленькую Э оттеснили, и они только услышали, как мужчины на ходулях забили в длинные барабанчики, висевшие у них на боку, и один из них закричал: