Жеральд Мессадье - Человек, ставший Богом. Мессия Страница 8

– А теперь для разнообразия мы посмотрим на мальчиков, – сказал Ирод, едва девочки застыли неподвижно, вытянув руки над головой и сложив ладони вместе. Они стояли в полном молчании, как бы подчеркивавшем завершенность танца.

Как только девочки подбежали к занавесям, которые поглотили их чары, словно символическая смерть, в залу выбежали семь мальчиков, и на них было не намного больше одежды. У мальчиков были вьющиеся волосы и разукрашенные лица. Заиграла музыка. На этот раз она звучала медленнее и приглушеннее, словно подчеркивала принадлежность, хотя и сомнительную, танцоров к мужскому полу. Мальчики изображали схватку, но не наносили друг другу ударов. Затем воинственные жесты сменились горделивой демонстрацией тел. Мальчики выгибали свои гладкие торсы и играли нежными мышцами под аккомпанемент барабанов, создающих особый настрой. Под конец они снова стали изображать боевые схватки, медленно передвигаясь по кругу, ограниченному столиками.

– Хорошо, – небрежно сказал Ирод. – Можете выбрать любого из танцовщиков, ваше превосходительство. Перед уходом вам надо просто уведомить об этом их наставника, пройдоху финикийца, который стоит в дверях.

Смущенный легат задумчиво покачал головой. После того как юные танцовщики исчезли, он почти машинально выпил гранатового сока, который виночерпий налил в его кубок, и положил на блюдо миндальный крем, поданный в широкой чаше из цветного стекла. «Как этот человек может всему этому противиться?» – вновь и вновь спрашивал легат себя. Словно разгадав мысли своего гостя, Ирод сказал:

– Не заблуждайтесь. Это не жизнь иудейского царя. Иудейского царя больше нет, он больше не существует, поскольку больше нет иудейского народа. Я, ваше превосходительство, собрал воедино последние осколки Давидова народа. Без меня они быстро уничтожили бы друг друга в беспощадных междоусобных войнах. Я вернул им Храм, чтобы они видели, кем были в прошлые столетия. Они меня ненавидят, – грустно добавил он, – но я привык к горькому вкусу их ненависти. Вы можете сказать Цезарю, что я правлю Израилем.

«Да, – подумал захмелевший легат, – ты ловко втянул Цезаря в свою игру!»

– И какова моя доля? – неожиданно спросил Ирод, пристально глядя на легата.

Начнет ли он жаловаться? Попросит ли пощады?

– Моя доля в податях, – уточнил Ирод. – Это иудейские деньги. Я имею право на долю.

Легату пришлось вернуться к суровой действительности.

– Разве в прошлый раз вы не все оставили себе? – спросил он медовым голосом.

– Но это главный источник доходов государства. Эти деньги идут на строительство Храма, содержание чиновников и армии, как вам хорошо известно.

– Я поговорю об этом с Цезарем.

Ирод посмотрел на свои ноги и пошевелил большими пальцами.

– Необходимо, чтобы вы оставляли мне деньги, поскольку иудеи никогда не согласятся, чтобы все уходило в Рим. В следующий раз будет гораздо труднее взимать подати. Намного труднее. Я ясно выразился?

Легат кивнул.

– Надо, чтобы вы, вернувшись в Рим, убедительно объяснили это Цезарю. Полагаю, что вы мне оставите половину суммы.

– Сколько же составляет эта половина? – спросил легат.

– Половина – это половина, – ответил Ирод, стремительно поднявшись.

Ни возраст, ни тучность, ни вино, ни отсутствие физических нагрузок, казалось, никак не влияли на его ловкость и быстроту движений.

– Я привык рано ложиться спать, – сказал он легату, а в это время царские стражи выстраивались рядами около двери, положив ладони на рукояти мечей, а придворные наперебой желали своему повелителю доброй ночи. – Но вы можете остаться. Слуги, еда, вино и танцовщики – все в вашем распоряжении. Доброй ночи!

Протрезвевший легат в задумчивости сел на диване. Он взглянул на дремавших римлян, разомлевших от удовольствий, и покачал головой. Восток! Что за таинственный лабиринт! Легат ударил в ладони, чтобы разбудить своих людей. Те нехотя задвигались. Все они были растрепанными, с опухшими веками и блестевшими от жира губами.

– Подтянитесь! – скомандовал легат, чувствуя на себе пристальные взоры придворных.

И он направился к двери, ловя на ходу обрывки тихих разговоров и смеха девочек, спрятавшихся за занавесями. У двери, вытянувшись, стояли носильщики факелов. Они ждали легата, чтобы проводить его во дворец.

На следующее утро легат отправил своего секретаря во дворец Ирода за распорядителем, который был приставлен к нему. Когда сановник прибежал, легат объявил, что желает совершить пешую прогулку по Иерусалиму и что для этого ему нужен проводник. Сам легат, его секретарь и распорядитель должны одеться как простолюдины, а распорядитель будет давать пояснения всему, что они увидят на улицах. Распорядитель повиновался. Час спустя трое мужчин вышли из дворца через потаенную дверь. Они прошли мимо хранилища воды – бассейна Струтион и оказались в Храме, куда вошли через Паперть язычников.

Проходя через Царский портик, легат, восхищенный лесом колонн, увенчанных коринфскими капителями, не осмелился, не желая оскорбить чувства распорядителя, громко обратить внимание на явно эллинистический стиль огромного ансамбля зданий, открывшегося его взору. Здесь не было ничего такого, что отличало бы эти сооружения от десятка правительственных и культовых зданий, которые легат видел в других провинциях империи. Значит, у иудеев не существовало собственного архитектурного стиля? Он решил спросить об этом чуть позже у своего секретаря, знатока архитектуры. Свой первый вопрос легат задал относительно старого человека, который, идя по портику, тщательно прикрывал глаза полою плаща. Распорядитель пояснил, что жест этого чопорного ничтожества был связан с фигурой огромного римского орла, установленного на фронтоне. Вероятно, этот человек был назарянином, то есть членом секты назореев – самых строгих ревнителей законности. Языческий символ оскорблял его.

А почему другой старик отказался притронуться к монете, которую ему протянул торговец, и завернул ее в особую тряпочку? Потому что на монетах был отчеканен портрет Августа – вопреки Второй Заповеди иудеев, продиктованной Моисею: «Не делай себе кумира и никакого изображения…»

Кто эти люди со смуглыми лицами, густыми курчавыми волосами и аккуратно подстриженными бородами? Жители Месопотамии и, вероятно, торговцы пряностями. А вот те, с бритыми головами? Египтяне, приехавшие, несомненно, за кедровой древесиной. А вот тот человек, почти голый, черный как смоль? Его многие знают в Иерусалиме, поскольку это раб критского врачевателя, у которого есть снадобья от всех внутренних болезней. А тот толстощекий мужчина с широкой квадратной черной бородой? Финикийский торговец золотом.

Постепенно легат начал понимать неустойчивый характер этого смешения кровей и религий, называемого Палестиной – по имени одного из некогда населявших ее древних племен, филистимлян. Он спрашивал себя: сможет ли когда-нибудь эта страна стать единой?

В полдень летнего дня 749 года от основания Рима, в пятнадцатый год правления Цезаря Августа и в 3753 год от основания мира, согласно представлениям иудеев, Иерусалим бурлил, как прокисший виноградный сок. Подойдя к Ограде язычников, окружавшей внутренний двор, легат выяснил, что не может пройти дальше. Никто, кроме иудеев, не имел права входить в следующие дворы. Даже Цезарь, как сказал распорядитель вызывающим тоном. Трое мужчин отправились бродить по улицам, на удивление оживленным, несмотря на жару и на то, что богатые люди отправлялись на лето в свои приморские резиденции или в Иерихон.

Два галла из царской стражи прогуливались, завтракая на ходу фигами и финиками и запивая их тамариндовым соком, который они купили у бродячего торговца. Другой торговец предлагал им листья руты, уверяя, что сок этих листьев позволяет легче переносить жару. Но оба галла, не доверявшие восточным снадобьям, отрицательно покачали головой. Проститутка открыто бросала в их сторону бесстыжие взгляды. Фарисей пробормотал гневное проклятие в ее сторону и плюнул на землю. Непрерывно слышались стоны двух нищих, сидевших недалеко друг от друга. Один нищий был слепым – его глаза были покрыты коростой. Второй был калекой и страдал сухотой ног.

На каком языке говорили эти люди? Простолюдины – на арамейском, а просвещенные люди – на греческом. Торговцы знали также язык римлян. А священнослужители Храма говорили иногда на древнееврейском языке. Но на улицах можно было услышать финикийский, египетский, парфянский и другие языки и наречия.

Казалось, что все это будет длиться вечно. Однако легата терзали сомнения. Что произойдет после смерти Ирода? И как тогда проявится недовольство иудеев? «К счастью, здесь есть римляне», – подумал легат.

Перед отъездом легата Ирод показал ему храм из белого мрамора, который он построил в честь Цезаря Августа у истоков Иордана, и довел до его сведения, что царские глашатаи огласили декрет о переписи по всему царству, от Кесарии Филипповой до Масады, от Аримафеи до Каллирхое, в Кане, Иерихоне, Антипатрисе, Агриппиуме, Хоразиме, Магдале, в новых городах и древних поселениях. Богатые и бедные теперь знали, что они должны быть занесены в списки по месту рождения и отдавать римскому кесарю кесарево. Легата осыпали подарками. Ему преподнесли ларцы из ценных пород дерева, благовония, резную слоновую кость, геммы. Но вопреки этому и несмотря на успешное завершение миссии и полученные удовольствия, легата не покидало чувство неясной тревоги.