Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1873 год, декабрь Страница 8

– Я уделю тебе пять минут, только пять минут, так что докладывай кратко и саму суть.

– Мне удалось след, чтобы выяснить личность зарезанного, – он выдавил на одном вздохе.

– Как? – искренне удивился начальник сыска, недоумевая как он мог это выяснить, ведь с минуты убийства прошло всего—то четыре—пять часов и к тому же в Лиговском Миши не присутствовал. Только потом осенило. Две недели тому у Обводного обнаружили убитого, тоже зарезанного ножом, но по отзывам врача, делавшего вскрытие, самым обычным ножом с односторонней заточкой. Найден он был около семи часов утра в рабочей одежде, в которой одета половина рабочего люда. Ни одной бумажки в карманах, ни какого намёка на личность убитого, ни одной мало—мальски пригодной ниточки, и никаких заявлений о пропаже. Становилось ясно, что обнаруженный – это приезжий без отметки в участке и становилось понятным, что выяснить его имя не представиться возможным, хотя, как полагается, он был фотографирован: вдруг когда-нибудь представится случай найти человека, что его опознает. Но Миша упорный, Иван Дмитриевич отдавал должное голове помощника, сел и сопоставил протоколы обнаружения тела и вскрытия. Оказалось, что в желудке убитого непереваренный картофель. Жуков поехал к врачу, который пояснил, что убитый ел не просто варёный картофель, а в похлёбке и не когда—нибудь вечером, а за час до своей гибели. Мише пришла мысль, что убитый каждое утро заходил в одно и тоже заведение, чтобы перед работой набраться сил. Он установил несколько харчевен, постоялых дворов и съестных лавок, в которых бедному рабочему люду подавали такую похлёбку и вот уже почти две недели по утрам посещает их, разыскивая пропавшего земляка, что, мол, вместе пришли в город, а приятель взял да сгинул, будто нашёл занятие поденежней. Переодевается в кургузый неопределённого цвета пиджачок, брюки с вытянутыми коленями и до боли в ушах скрипучими сапогами, что считается непременной частью завершающего штриха. Путилин понимал, что помощника мутит от похлёбки, но настойчивость брала своё.

– В одной харчевне сказали мне, что захаживал мужичек, схожий по описанию, даже сказали, что у него одна из пуговиц на пиджаке больше остальных была, как у нашего убитого. За другими подробностями посоветовали обратиться к Фадейке Косому, – он хитрющими глазами посмотрел на меня.

– К Фадейке? – повторил Иван Дмитриевич. – К Косому?

– Так точно.

– Нашёл ты мне занятие, – пробурчал начальник, кивая головой. – Придётся самому навестить его. За что он у нас посажен?

– За кражу.

– Ах да! – Сделал вид, что вспомнил малого с косой саженью в плечах, не от сюда ли его прозвище? Глаза у него голубые, как небесный свод весенней порой, и нет в них каких—то изъянов. А взяли его по случайности, если можно так сказать. Фадейку я знаю лет пять, как он только в столице объявился Фаддеем Кондратьевым. Несмотря на высокий рост и богатырскую крепость, он ловок, как самая хитрая кошка. Компания приехавших из деревни крестьян продали с хорошим наваром свои товары, а вечером с туго набитыми деньгами кожаными поясами пришли в гостиницу и остались ночевать все в большой комнате. Утром оказалось, что почти все пояса с деньгами исчезли. Вором мог быть только кто—нибудь из самих торговцев, дверь была заперта на задвижку, а окна – с решётками, и, кроме того, они с прибытка решили устроить маленький пир, перед окнами стоял большой стол, заставленный посудой, бутылками и через который в темноте невозможно было перелезть, не произведя сильного шума, ведь вор не мог видеть в темноте. Заподозрили одного из менее надёжных сельчан. Обыск продолжался очень долго. В конце концов оказалось, что к ним подкатывал Фадейка, но они грубо ответили, чарку не налили, а он человек злопамятный и нрава мстительного. Он проник через решётку, не производя ни шума, отогнул её и два раза перелез через стол, не производя ни малейшего шума. Отогнутые прутья вернул на место, но следы на них оставил, вернее на рубахе от ржавого железа, видимо напружился, когда протискивался сквозь неподобающую его стати щель. Он не дал деру с добычей, а так и остался в гостинице, наблюдая со стороны как односельчане выплёскивают друг на друга накопившуюся желчь. А так, как он давно находился под пристальным вниманием, помощник пристава решил его проверить и… в карманах оказалась вся добыча, Фадейка не соизволил даже выбросить кожаные пояса, в которых находились похищенные деньги. Да и отпираться он не стал, только посмеивался добродушной улыбкой, словно отомстил неразумным обидчикам. Сразу же взят под стражу и посажен в холодную. – Так, так…

– Иван Дмитрич! А может я сам, – он стушевался и умолк.

– Нет, Миша, Фадейка – тёртый калач, его голыми руками не возьмёшь, от тебя он запросто отделается прибаутками, – Путилин видел перед собою крайне недовольное выражение лица помощника, словно он проглотил живую лягушку, – ты не обессудь, но опыта допросного у тебя маловато.

– Я согласен с вашими словами, – и его голос дрогнул, выдавая желание довести дело до конца, ведь столько он потратил сил, выискивая по крупицам нужное для следствия. – Кондратьев больше Вам по зубам.

Уел, Михаил, уел, правда, этого в слух Путилин не произнёс, а сделал вид, что задумался, взвешивая на весах некие соображения.

– Не буду тебя разочаровывать, но найден второй труп, тоже зарезан, хорошо одет, но, к сожалению, без единого документа и похищенным бумажником.

– Где? – только и сумел выдохнуть Жуков.

– В Невском переулке.

– Это тот, что на Лиговский канал выходит?

– Совершенно верно.

– А нож?

– Остался в спине найденного. Хорошо, Миша, поезжай—ка, – озвучил своё решение начальник, – а где Фадейка прохлаждается?

– В Выборгской части.

– Там смотрителем господин Терентьев?

– Так точно, титулярный советник Терентьев.

– Езжай, допроси Кондратьева, надеюсь орешек окажется по твоим зубам. Так что ступай, жду с хорошими известиями.

Жуков вскочил, подброшенный со стула невидимой пружиной.

– Я мигом.

– Миша, – осадил его пыл, – в нашем деле спешка вредна. Допрос веди не кабы как, а так как я тебя учил: учтиво, сдержано, чтобы допрашиваемый открылся перед тобою, а не спрятался за стеною «не видел, не знаю, моя хата с краю».

– Иван Дмитрич, – на лице читалось с какой серьёзностью, мой помощник отнёсся к поручению, – я не намерен подводить Вас, – вот слова не мальчика, а мужа. Дай Бог, тебе, Михаил удачи!

– Ступай, – махнул рукой и, когда он повернулся, добавил ему в спину, – позови дежурного чиновника.

Дверь, тихонько скрипнув, затворилась, скрыв от моих глаз молодого помощника, с перспективной будущностью.

Сегодня дежурным по сыскному отделению состоял коллежский асессор Иван Андреевич Волков, состоящий одним из трёх чиновников для поручений, я приказал разослать посыльных для вызова штабс—капитана Орлова, находящегося постоянно при 1 участке Коломенской части, и надворного советника Ивана Ивановича Соловьёва, имеющего местопребывание на Большой Подъяческой. Сам же разложил на столе карту столицы и начал размышлять об улицах, на которых предстоит проверить заведения на предмет присутствия в них вчерашним вечером нашего убитого, хотя рано дую на воду, надобно получить бы протокол вскрытия и фотографии неизвестного, которые в обычном порядке делаются для предъявления родственникам, знакомым и иным личностям для опознания.

– Иван Андреевич, – обратился Путилин вновь к дежурному чиновнику, – попрошу Вас, как только прибудет первый из посыльных, отошлите его на Васильевский за протоколом вскрытия.

– Хорошо, Иван Дмитриевич, – произнёс Волков, – я распоряжусь. Могу быть свободным?

– Да, – тем и отличается военный человек от статского, штабс—капитан ответил только бы «так точно» и, чётко повернувшись, щёлкнул бы каблуками, направился исполнять приказание.

Ночью Иван Дмитриевич обратил внимание на руки убитого незнакомца, тогда показалось, а потом просто выросла в уверенность, что найденный чиновник одного из присутственных мест, ведь у военного на правой руке остаются места натёртостей, которые не проходят со временем, если даже он уходит в отставку. Кстати рабочий люд так не одевается, остаётся ещё один вариант, но довольно таки сомнительный, что убитый может быть мошенником или приехавшим из провинции молодым загулявшим человеком. Вопросы, вопросы, вопросы…

– Итак, господа, – обратился начальник к сидевшим чиновникам для поручений, – основным является установление личности убитого. Какие будут соображения?

Минутная тишина показала, что в головах зреют решения.

– Иван Дмитриевич, – первым нарушил невольное молчание Иван Иванович Соловьёв, находящийся четыре последних года в должности чиновника по поручениям. Его я выделил из сыскных агентов после формирования нашего отделения. Головой он не обижен и на его счёту не одна сотня раскрытых преступлений, кроме всего прочего надворный советник обзавёлся целым штатом осведомителей, которые серьёзно помогали в розысках. – Я согласен с Вашими соображениями, но я думаю стоит проверять не только заведения, но и дома, Вы говорите, что фотографии будут готовы, это облегчит нам поиски, – он склонился над картой, – я предлагаю начать с Владимирской площади, я с агентами направлюсь к Невскому и по Литейному к Малой Итальянской, далее к Надеждинской и по ней, – он показывал пальцем.