Анри Гуссе - Знаменитые куртизанки древности. Аспазия. Клеопатра. Феодора Страница 8

Эта сцена произвела сильное впечатление на александрийцев. Тем не менее, Цезарь опасался восстания. Он поспешил вызвать в Александрию новые легионы, сформированные им в Малой Азии вместе с остатками войска Помпея. Но гораздо раньше, чем эти подкрепления могли прибыть, египетское войско из под Пелузы, по тайному распоряжению Пофена, вступило в город, с целью изгнания римлян. В то же время младшая сестра Клеопатры, Арзиноэ, при содействии евнуха Ганимеда и против воли Птолемея (все еще арестованного Цезарем), вышла из дворца и была признана народом и войском наследницей Лагидов. Это войско состояло из восемнадцати тысяч фантассинов (пехоты) и двух тысяч кавалерии и своим предводителем выбрало Акилла. Население Александрии было заодно с войском против иностранцев. У Цезаря было всего только четыре тысячи человек, считая вместе с экипажами его судов. Он находился в крайней опасности. Занимая с этой горстью людей дворцы Брухиума, он был осажден со стороны города солдатами Акилла и вооруженною чернью, а флот его, стоявший на якоре в большой гавани, был как в плену, так как неприятель занял проходы Озириса и Гептастада. Цезарь даже боялся, как бы флот его, обреченный на бездействие, не попал в руки александрийцев, которые воспользовались бы им для того, чтобы не пропускать вновь прибывающих воинов и провианта. Цезарь поджег свои корабли и тем избегнул этой первой опасности. Этот громадный пожар распространился на набережную и уничтожил массу домов и строения, между прочим Арсенал, Библиотеку и склады хлеба. Египтяне в ожесточении бросились в атаку, но легионеры, столь же хорошие землекопы, как и отважные солдаты, скоро преобразили Брухиум в неприступную позицию. Везде появились земляные насыпи, баррикады, фортификационные палисады. Театр обратился в крепость. Римляне выдержали двадцать приступов, не уступая ни одного вершка земли. Цезарь даже успел завладеть островом Фаросом, позицией, которая делала свободным проход в большой порт. Египтяне воображали, что будут победителями, если вместо женщины Арсиноэ, у них во главе будет Птолемей. Они велели передать Цезарю, что они воюют только потому, что он держит под арестом их царя, и как только он возвратит Птолемею свободу, они прекратят военные действия. Цезарь, знавший александрийцев, дал себя уговорит и выпустил Птолемея. Как только Птолемей прибыл в египетскую армию, война возобновилась с новым ожесточением. Но в это время по морю прибыло на помощь Цезарю первое подкрепление, 37-й легион. Война продолжалась без особого успеха на какой-либо стороне с начала весны 47-го года. Тогда распространилось известие, что Пелузы взяты приступом каким-то войском, спешившим на помощь Цезарю. Это был союзный корпус Митридата Пергамейца, шедшего из Сирии. Египтяне, опасаясь попасть между двух огней, отправились навстречу Митридату. Первое сражение, оставшееся нерешенным, произошло около Мемфиса. Но через несколько дней Цезарь, покинув Александрию, соединился с корпусом Митридата. Произошло второе сражение. Египтяне были разбиты по частям, а Птолемей утопился в Ниле. После этой победы, Цезарь, во главе своего войска, вернулся в Александрию. Буйная чернь, убедившаяся с этого момента в силе римского оружия, приняла консула со знаками уважения.

Таким образом кончилась Александрийская война, которую скорее следовало бы назвать войною Клеопатры, так как эту войну, бесполезную для славы Цезаря, вредную для его интересов, безразличную для его отечества и в которой он мог потерять и жизнь, и славу, Цезарь вел только из-за своей любви к Клеопатре.

За восемнадцать лет до этих событий Цезарь, будучи еще эдилом [Эдил – начальник полиции в Риме.], пытался осуществить завещание Александра II, по которому Египет должен был быть передан римлянами. Теперь Египет был покорен. Цезарю оставалось сказать только слово, и обширное и богатое государство это стало бы римской провинцией. Но в 65 году Клеопатра еще только родилась, в 65 году Цезарь не был еще знаком с этою «Нильской змеей», как называет ее Шекспир. Консул и не думал напоминать о своих предположениях в бытность свою эдилом. Первым делом, возвратясь в Александрию, Цезарь заставил признать Клеопатру царицею Египта. Тем не менее, желая пощадить чувства египтян, он решил, что Клеопатра должна выйти замуж за второго своего брата Птолемея Неотороса и разделить с ним престол. Но, как замечает Дион, этот союз и разделение были так же фиктивны, как и в первый раз. Молодой принц, имевший всего пятнадцать лет от роду, не мог еще быть ни царем, ни мужем царицы. По внешности Клеопатра была женой своего брата и разделяла с ним престол; в действительности же она царствовала одна и оставалась любовницей Цезаря.

В течении Александрийской войны, длившейся восемь месяцев, Цезарь запертый во дворце, покидал Клеопатру, только отправляясь в бой. Этот длинный медовый месяц показался ему еще коротким; он любил прекрасную царицу еще больше, чем в первые дни, и он не мог решиться расстаться с нею. Он забыл в объятиях Клеопатры чувство долга, свои интересы, самолюбие, опасности; он решился выехать из Александрии только на увеселительную прогулку с прекрасной царицей по Нилу. А между тем важные дела звали его в Рим, где царствовали смуты, где лилась кровь и где с 13 декабря прошлого года, не имели от него никаких писем. Также необходим он был в Азии, где Фарнас, победитель римских царей и легионов Домиция, завладел Понтом, Кападосом и Арменией. А между тем в Африке, Катон и последние помпейцы собирали в Утике громадное войско: четырнадцать легионов, десять тысяч нумидийской кавалерии и сто-двадцать боевых слонов; Цезарь был необходим и в Испании, где волновались умы, и грозило вспыхнуть восстание.

По распоряжению Клеопатры, для этой увеселительной поездки по Нилу были снаряжены три "фаламеги", т. е. большие плоскодонные яхты, употреблявшиеся еще Лагидами. Такая фаламега представляла из себя целый плавучий дворец; длина ее достигала пол-стадии, высота сорока футов, считая от поверхности воды. Судно это было многоэтажное с портиками, открытыми галереями, украшалось изящными бельведерами и проч. Внутреннее устройство фаламеги ни в чем не уступало наружному: там были множество комнат, устроенных со всеми удобствами и изяществом греко-египетской цивилизации; громадные залы были окружены колоннадами, тринадцатирядный балкон, окруженный столбами, потолок которого, выдолбленный в форме пещеры, был украшен яшмой, ляпис-лазурью, аметистами, алебастром, сапфирами и топазами. Сам корпус яхты был сделан из кедрового и кипрского дерева, паруса – из биссуса, снасти и веревки выкрашены пурпуром. Украшения фаламеги были самые разнообразные: всюду виднелись скульптурные работы лучших художников, гирлянды цветов, вьющихся растений, мозаичные украшения из мрамора, лабрадора, опала, кошачьего глаза. Для развлечения путешественников, на фаламегу приглашались акробаты, музыканты, актеры и целые отряды танцовщиц. Словом, на фаламеге недоставало ничего, свойственного роскоши и развлечениям Александрии.

Цезарь и Клеопатра с наслаждением мечтали об этой увеселительной поездке. Они намеревались проехаться вдоль "золотого Нила" мимо всех старинных городов Египта и достигнуть чудного края Эфиопии. Но в ожидании отъезда в легионах стали обнаруживаться признаки неудовольствия: слышался ропот, возмущение, офицеры позволяли себе прямо и даже дерзко говорить с Цезарем. Одно время он хотел взять Клеопатру с собою в Рим, но вскоре же должен был оставить этот план и решился идти в Армению, где опасности было больше всего и присутствие консула было необходимо. Цезарь оставил два легиона для охраны Клеопатры в Александрии и отправился в Антиохию.

Во все время, пока Цезарь воевал в Армении и Африке (от июля 47 до июня 46-го года) Клеопатра оставалась в Александрия. Когда Цезарь уезжал в Армению, она была уже беременна и несколько месяцев после отъезда диктатора Клеопатра родила сына. Она назвала его Птолемеем-Цезарионом, объявляя, таким образом, открыто свои интимные отношения с Цезарем, которые, впрочем, и без того были небезызвестны в Александрии.

Когда Цезарь уже разбил войско под Фапсом и собирался возвращаться в Рим, он написал Клеопатре и просил ее приехать туда. Весьма вероятно, что она действительно прибыла в Рим в середине лета 46 года, как раз в то время, когда праздновались четыре победы Цезаря. Во время второго триумфа, по случаю победы над Египтом, Клеопатра могла видеть во главе пленных свою сестру Арсиною, захваченную неприятелем еще в начале Александрийской войны. Клеопатра явилась на торжество в сопровождения своего псевдо-мужа, молодого Птолемея, сына Цезаря и громадной святы придворных и офицеров. Цезарь уступил в распоряжение Клеопатры и ея двора свои апартаменты: роскошную виллу на правом берегу Тибра. Официально (если можно употребить это новомодное слово к объяснению весьма отдаленных фактов) Клеопатра была очень сочувственно принята в Риме, что и не удивительно: она была царицей громадного государства, союзницей республики и – гостьей Цезаря, могущество которого достигло тогда своего апогея. Но под комплиментами, расточаемыми Клеопатре, скрывались ненависть и презрение, не потому, однако, чтобы римское общество возмущалось связью ее с Цезарем. Уже в течении полувека в римской республике суровые и строгие нравы постепенно исчезли. Избиратели продавали свои голоса, а избранные пользовались своею властью, чтобы снова быть избранными. Они торговали союзами, нарушали присягу, грабили, расхищали, вымогали деньги, сговаривались с ростовщиками и этим разоряли провинции. В Риме, в последнее время республики, политика развивала преступления, а театры были школой распутства, потому что в них женщины, в противоположность греческому обычаю, могли присутствовать на самых безнравственных представлениях. Модным поэтом того времени был наглый, безнравственный Катулл. Со времени проскрипций Суллы, жизнь признавалась столь краткой что надо было спешить воспользоваться всеми наслаждениями, которые она дает. «Будем жить и любить – говорит Катулл. – Небесные светила могут погибать и снова возрождаться, но мы, как только наша кратковременная жизнь погаснет, должны спать вечно». Времена, когда римская матрона сидела дома за работою, давно прошли; она ищет приключений, интриг, она продает себя или отдается добровольно. Частые разводы разрушили нравственные начала семьи, любовь к роскоши, честолюбие и страсть к развлечению и наслаждению разрушили семейный очаг. Больше всего предавались адюльтеру знатнейшие из патрицианок, каковы: Валерия, сестра Гортензия, Семирония, жена Юния Брута, Клодия, жена Лукулла и другая Клодия, жена Квинта Метелла Целера, Муция, жена великого Помпея, Сервилия, мать Брута и друг. Ясно поэтому, что в Риме, этом городе адюльтера, не могли особенно возмущаться тем, что Цезарь изменяет своей жене для Клеопатры; если бы у него было и несколько любовниц, то и этому не придавали бы большого значения. Но, несмотря на распущенность своих нравов, на разврат и на то, что он потерял свои прежние добродетели, Рим высоко держал свое знамя и гордился своим именем. Будучи победителями всего мира, римляне с презрением смотрели на остальные народы, считая их ниже себя, годными только на подчинение и рабство. Никого не беспокоила скоропреходящая любовь Цезаря к Евное, мавританской царице, а потому не могли и упрекать Клеопатру в том, что она услаждала его во время Александрийской войны. Но Рим оскорбляло то, что Цезарь заставил Клеопатру приехать в город семи холмов, что он всенародно, открыто признавал ее своею любовницей; по понятиям того времени, Цезарь, как римский гражданин, пять раз выбранный консулом и три раза диктатором, унижал свое достоинство, открыто признавая себя любовником египтянки. Вот, что возмущало римлян. Чтобы составить себе понятие о том, почему римляне были так возмущены связью Цезаря с Клеопатрой, Мериваль говорит, что эта связь должна производить то же впечатление, какое получилось бы в XV столетии, если бы английский пэр или испанский гранд женился на еврейке.