Татьяна Боровенская - Вологжанка Страница 8

Он вошёл прямо в кабинет председателя райисполкома. Пожилой, сердитый мужчина с усами, спросил:

– Что вам гражданин? Почему врываетесь?

– Извините меня, но мы уехали от голода из деревни Иваново, гляньте в окно на мою большую семью. Хотели у знакомых остановиться временно, но они уехали в Судострой. Денег у меня больше нет, чтобы туда добраться, дайте работу, помогите.

Председатель, помолчав немного, спросил:

– Пойдёшь ремонтировать мостовую?

– Да, – обрадовался Николай, – я плотник хороший, не лентяй.

Мужчина взял лист и что-то написал:

– Младших отвези в детскую комнату на сутки около пристани, сам завтра выходи на работу, адрес я написал, а послезавтра освобождается место в бараке, тоже у пристани, там в одном углу цыгане живут, а из другого как раз семья на твоё счастье переехала в Судострой,, вот и займёте их место.

Николай взял лист, руки его дрогнули от пережитого волнения.

– Спасибо, – выдавил он, повернулся и вышел.

В коридоре смахнув скупые мужские слёзы, он ощутил, как сильно бьётся его сердце.

Мало-помалу обустраивались в бараке. Николай сделал нары для детей. Со временем и Анна нашла работу в воинской части на складе с продуктами, устроившись сначала сторожем, потом и кладовщиком.

Однажды Николай чинил деревянную мостовую, рядом остановился интеллигентный полноватый мужчина с портфелем и спросил:

– Здравствуйте, товарищ! Каждый день хожу на работу мимо вас. Какой вы мастеровой и трудолюбивый, а скажите, как вы относитесь к лошадям?

– Очень уважаю, я деревенский, у меня всегда было две, порой и три лошади. Теперь вот скучаю без них.

– Меня зовут Игорь Сергеевич Цабон, я директор местного рыбзавода, переходите к нам работать. У нас конюх на строительстве дома от рыбзавода требуется, много мусора, телега выручала, а машина одна, не успевает.

Николай на следующий день вышел на новую работу и был доволен.

Конь напоминал ему о деревенской жизни, он всячески ухаживал за ним и старался подкармливать. Дела в семье пошли хорошо. Дети ходили в школу, старшая Шура уехала на работу в Судострой и устроилась официанткой в столовую на пароходе, где жили комсомольцы, строившие город будущего.

Осенью, он решил проведать родню, съездить в деревню, увидеть дом, который ему снился часто, особенно сад и его яблони. Райка увязалась за ним.

– Тятя, возьми меня с собой, я тоже хочу в деревню съездить!

Отец никогда не мог ей отказать, он побурчал немого и согласился. Добрались до деревни быстро, и вот уже Николай подходит к своему дому. С большим волнением, он оторвал доски от входной двери, затем вошёл внутрь. Тяжёлыми шагами приблизился к лавке возле печки, присел, и вспомнилась ему вся его жизнь, тоской охватило сердце. Непривычная тишина висела в доме, не бурлила жизнь, не слышались детские голоса.

Вбежала Рая.

– Тятя! Пойдем к Божатке сходим, чего ты сидишь? И грустный такой.

– Пошли, это я нашу семью вспомнил, как жили раньше. – Ответил Николай.

– Я сегодня на посиделки пойду, можно? Хотела моих подружек увидеть, я ведь теперь городская! Катя Никитенкова, помнишь, я тебе про неё рассказывала, мы с ней за одной партой в школе сидели! Она, как заметила мой красивый беретик, так обзавидовалась! – Возбуждённо затараторила дочка.

– Ладно, шагай, тарахтуха, тётя Оля, крестная уж ждёт нас. Вечером сходи на час, но не больше, – строго сказал отец. Божатка обрадовалась их приходу, выставила нехитрое угощение и забросала Николая расспросами.

Вечером Рая отправилась на гулянье. Вся молодёжь, собравшаяся в доме, стала её расспрашивать о городской жизни. Девчата поснимали свои платки и мерили одна за другой её красный беретик. Гордая Райка, как взрослая, степенно отвечала на вопросы. Спустя час, она забрала свой берет, попрощалась и вышла, следом за ней выскочил Антонин, симпатичный парень лет пятнадцати.

– Рая, можно я тебя провожу? – Спросил паренёк.

Хоть он сильно ей нравился, от неожиданности, она испугалась и убежала от него, ничего не ответив, как сумасшедшая. Перед домом Божатки была яма, заполненная дождевой водой. В темноте Райка свалилась в неё, выбравшись кое-как, мокрая и грязная вошла в избу к крестной.

– Ох ты, дитятко, что с тобой приключилось? – Запричитала Ольга.

– Яма у вас перед забором, я и не увидела, бабуля помогите, а то отец заругает, – попросила Рая.

– Ничего, вот переоденься, я сейчас замою, да на печку брошу, все и высохнет к утру, лезь на печь, погрейся, а я к отцу схожу предупредить, надо и его позвать, что он там один в холодном доме, – ласково сказала Божатка.

Прошло три года. Семья в Рикасихе получила комнату в новом доме от рыбзавода. Но были и неприятности, районный центр упразднили и перенесли в Архангельск. Стало плохо с работой, опять наступали тяжёлые времена.

Райка подросла, ей было уже тринадцать лет, а Василию четырнадцать, он старался во всем помогать отцу и ходил с ним вместе на работу. Но у него была мечта, море, река являлась его стихией. Он грезил устроиться на работу в Лайдок, куда по речке Лая заходили торговые корабли на ремонт. Симпатичный, русоволосый, с серыми глазами и высоким лбом, физически крепкий, он выглядел старше своих лет. Николай любил и гордился им. Анна всё приговаривали, глядя на него:

– Хороший у нас сын вырос, добрая душа и трудолюбивый! Непоседа Райка так хотела посмотреть, где работает Шура. Однажды сестра через знакомых попросила её принести готовое, красивое платье в Судострой, которое сшила портниха, когда она в прошлый раз гостила в семье в Рикасихе. Шура начала получать хорошую зарплату и ей нравилось красиво одеваться. Она познакомилась с Иваном, который работал водителем на скорой помощи, у него была комната на улице Беломорской, и он считался завидным женихом. Степенный, серьезный, добрый, он очень нравился Александре. Из всех сестёр, она была самая симпатичная, с большими серыми глазами, полными губами, которые всегда улыбались ласково

– Мама, я и Анфиса Попович пойдём к Шуре, отнесём платье, хочется посмотреть этот город Судострой, – сказала Рая.

Хмурая Анна подумав, согласилась и произнесла тихо:

– Уже переименовали его, он называется Молотовск, далеко идти километров восемнадцать. Возьмите еды и воду. Может и правильно, здесь опять жизнь трудная, расскажешь как там, может и нам придётся перебираться, кто знает. Шура хвалится, что и воду провели, а то пили болотную. Дома, школу, котельные построили. Мечтают быстрее закончить цеха и начать спускать на воду корабли.

Девушки шли с хорошим настроением, тёплая тихая осень падала разноцветными листьями им под ноги.

– Знаешь, Фиса, я мечтаю увидеть огромные морские корабли, представь, Молотовск строят комсомольцы и вечером поют, танцуют, весело там. Моя сестра работает в столовой официанткой. Вообрази, стоял на краю болота один Николо-Корельский монастырь в устье реки Северная Двина, а дальше тундра. Вдруг на пароходе прибыло шестьдесят молодых парней и девушек, разместились в монастыре, а кто на пароходе. Поставили на палубе железные кровати сверху брезент и первое лето спали там, ожидая постройки бараков, а выйти на сушу можно было только с палкой в руках, перепрыгивая с одной кочки на другую, вокруг трясина, не было даже воды! Мне Шура говорила, что они приспособились очищать и пить воду из болота. Работали не покладая рук, а сейчас уже много чего построили, есть и школа и дома на сваях, ремонтно – механический завод, базу и порт для кораблей, город растёт, вот это романтика!

Почти к вечеру добрались до места. В нем уже можно было ходить не только в высоких болотных сапогах. По главным улицам проложили на сваях деревянные настилы-тротуары. Вокруг центра ещё простиралась болотная жижа, а дальше необъятная тундра. Девушки нашли столовую в городе и Шуру. Она очень образовалась, когда увидела их.

– Как наша семья, всё в порядке?

– Плоховато, отец потерял работу, его контору перевели в Архангельск и стройка закончилась. Мама просила узнать как у вас, может сюда перебраться?

Шура задумались, потом ответила:

– Подождите, бараков много, но спешат закончить до зимы и строят из сырого леса. Вода только в одном месте, дают по талонам на работающих и детей. Лучше к лету, здесь пока тяжело. Комсомольцы не успевают, нашего Кирилкина Ивана Тарасовича ругали из центра страшно и арестовали в конце концов. Людей не хватает, условия тяжёлые и не все выдерживают, много стало больных. Хорошо, что на Яграх этих несчастных заключённых «впрягли», много они делают, и просеки рубят, и болота вокруг осушают, дома и бараки строят, комсомольцы одни не справляются, всё ручной труд. Мы уважали Кирилкина, благодаря ему такой прорыв сделали, если бы не он так бы в монастыре и жили, а сейчас настоящий город прорисовывается! Он по вечерам, помню, когда ещё жили на пароходе, и было особенно трудно, придёт в красный уголок, да как сыграет на гармошке, да начнет рассказывать про будущий город, да с таким воодушевлением! Мигом, хандра и усталость уходила, хороший человек, жаль его! Жизнь в семье Раи становилась всё труднее. Отец не спал по ночам, думая о том, как найти работу. Он уходил с самого утра, но поиски так и не дали результатов, перебивался мелким ремонтом у людей, благо плотник был отменный.