Императорские изгнанники - Саймон Скэрроу Страница 8

— В этом предназначение солдата, господин, — предположил Катон.

— Не смей читать мне лекции, трибун! — рявкнул Бурр. — Обычных солдат, да. Но преторианцы придерживаются как последнее средство. Они могут быть лучшими солдатами в армии, но именно поэтому их нельзя тратить на второстепенные задания, такие как в Армении, или подавлять восстания в малоизвестных горных городках, о которых вряд ли когда-либо слышал цивилизованный человек. Я даже и не знал, что Тапсис вообще существует, пока не пожалел об обратном. Корбулон превысил свои полномочия в развертывании твоей когорты в том виде, как он это провернул. С этим я ничего не могу поделать; Нерон должен поступать с легатом так, как он посчитает нужным. Однако у тебя тоже были свои приказы. Ты должен был возразить, когда Корбулон приказал тебе отправиться в Армению. Как твой командир, я могу принять какие-нибудь меры в отношении этого.

Он развернул руки и положил ладони на отчет, наклонившись вперед, чтобы официально обратиться к Катону.

— Трибун Катон, я принял решение освободить тебя от командования до окончания полного расследования твоего поведения во время службы на восточной границе.

«Вот оно», с горечью подумал Катон. «Награда за долгие годы службы Риму. Это не должно вызывать удивления», — сказал он себе, — однако же слова Бурра сильно его ранили.

— Твой старший центурион, Макрон, теперь должен принять командование, — продолжил Бурр.

— Я должен вам сказать, что центурион Макрон намеревается подать прошение о его немедленном увольнении, господин. Я подписал его просьбу. Он отправит ее вам в ближайшие несколько дней.

— Это очень плохо, — прорычал Бурр. — Что ж, в таком случае Макрон берет на себя командование, пока его запрос обрабатывается, и я найду тебе замену. А пока ты не должен покидать Рим без моего разрешения. Тебе есть что сказать в ответ на мое решение?

В голове Катона вертелось все то, что он мог сказать. Главным из них было его горькое негодование по поводу того, что с ним следует обращаться так несправедливо после того, как он делал то, что он всегда делал: служил интересам Рима, насколько мог, с приказами, которые ему давало его начальство. Но он не доставит префекту удовольствия видеть его гнев и негодование. Кроме того, ему нужно было время, чтобы подумать и спланировать защиту своих действий, чтобы представить ее следствию. Если, конечно, предположить, что ему дадут шанс изложить свою точку зрения.

Он успокаивающе вздохнул. — Нет, господин.

Бурр внимательно посмотрел на него, затем кивнул. — Я понимаю. Тогда наши дела здесь закончены. Твой ранг трибуна немедленно теряется, и я хочу, чтобы ты сейчас же покинул преторианский лагерь. Тебе не разрешено ступать внутрь без моего разрешения. Если в казармах когорты остались какие-либо личные вещи, ты можешь организовать их доставку к себе домой. Ты будешь проинформирован о ходе расследования и любых дальнейших действиях, которые могут быть предприняты против тебя. Все понятно?

— Да, господин, — сквозь зубы ответил Катон.

— Хорошо, теперь свободен. — Бурр коротким жестом указал на дверь и посмотрел вниз, снимая самодельные гири со свитка, отказываясь еще на мгновение встречаться взглядом с Катоном.

Сжав челюсти, Катон повернулся и зашагал прочь, гнев закипал в его сердце и прожигал его вены, когда стыд за такое обращение с ним поразил его болью, почти такой же реальной, как любая рана, которую он перенес за пятнадцать лет верной службы Риму.

*******

— Освобожден от командования? — глаза Макрона расширились от недоверия. Ты верно шутишь?

Катон уселся на мраморную скамейку рядом со своим другом и уставился на мириады волн, пересекающих поверхность пруда, когда вода из фонтана брызнула вниз. Он глубоко вздохнул и горько выдохнул. — Боюсь, что это правда, Макрон. Префект приказал тебе взять на себя командование до тех пор, пока не назначат нового трибуна. Сомневаюсь, что это займет много времени, учитывая количество аристократов, алчущих получить пост в преторианской гвардии. — Он искоса взглянул на Макрона. — Мне жаль, что я задержал твое увольнение из армии, мой друг.

— К фуриям извинения, — ответил Макрон. — Что, во имя Плутона, Бурр думает, он делает? Он объяснил причины?

Катон кивнул. — Более менее. Этого я и боялся. Советники императора узнали, что дела у Корбулона идут не так хорошо, как он и предполагал. Они хотят сделать из кого-то показательный пример, чтобы Корбулон понял послание: добиться успеха или столкнуться с последствиями. — Он наклонился, чтобы поднять камешек, и швырнул его в кувшинку у подножия фонтана. — Моему положению не способствуют потери, которые понесла когорта. И когда они войдут в лагерь, брови взлетят от вида поредевших рядов. Ходят слухи, что я всего лишь еще один выскочка, решивший подняться по карьерной лестнице, независимо от того, скольким моим людям это будет стоить жизни.

— Это чушь. Пусть кто-то может что-то там бормотать, но когда они узнают всю историю, они поймут.

— Интересно, сколько времени это займет? Ты знаешь, как это бывает, мой друг. Ложь распространяется намного быстрее, чем правда, и наносит больший урон, когда поражает свою цель. Когда или если станет известна истинная история того, что произошло на восточной границе, будет слишком поздно. Моя замена будет прочно на месте, и я проведу годы, застряв в Риме в ожидании нового назначения. И учитывая, что надо мной нависла тень лже-обвинений, мне, возможно, никогда не позволят вернуться в армию. Мои воинские дни могут быть вполне сочтены в скором времени.

— Пфффффф. — Фыркнул Макрон. — С твоим послужным списком никто не позволит пропасть твоему таланту зазря.

Катон пожал плечами. — Надеюсь, ты прав. Но, учитывая природу людей, которые принимают решения в Риме, политика всегда превосходит разум. Тебе лучше явиться к Бурру как можно скорее. Он, вероятно, захочет расспросить тебя о содержании моего отчета и посмотреть, есть ли какие-либо неточности, которые он может использовать.

— Использовать? Использовать для чего?

— Будет проведено расследование моего командования когортой. Префект постарается как можно скорее собрать доказательства. Он хочет, чтобы его восприняли как командира, принявшего быстрые и твердые меры в отношении офицера, который потерял так много лучших солдат Нерона.

— Тогда ты должен бороться за свой угол, господин. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь. То же самое и с другими центурионами и парнями. Мы будем говорить за тебя. Я поставлю Бурра на место.

— Просто скажи ему правду, Макрон. И пусть это будет кратко. Я не хочу, чтобы ты попал в ловушку, говоря что-нибудь, что впоследствии может быть использовано против тебя. Я знаю, что ты скоро направишься в Британию, но, как мы оба знаем, если