Лотар-Гюнтер Буххайм - Крепость Страница 84

Старая седая мадам Barrault к сожалению давно не получала ни весточки от Симоны или ее родителей. Она, кажется, совсем спятила от радиосообщений о высадке союзников: радостное возбуждение так и рвется из нее: «Que je suis contente! Ma fille va retourner!»

Причитания мадам Barrault пронзают мое сердце.

Я почти забыл о том, что ее дочь находится в Германии в неволе. Ее заключили в тюрьму за утаивание военного имущества и торговли на черном рынке. Основанием для такого сурового наказания послужила судебная формулировка: «Оскорбление германского Вермахта». Теперь же мадам Barrault интересуется у меня каким орденом после освобождения Франции наградят ее дочь, совершенно не заботясь о том, что и у стен есть уши. Едва сдерживаюсь чтобы не прервать ее речи.

В Отделе читаю новое сообщение Вермахта:

«8 июня 1944 г.

Главное командование Вермахта сообщает:

Противник пытался укрепить в Нормандии имеющиеся места своей дислокации. Новые попытки высадки дополнительных сил не отмечены. Противник сосредоточился восточнее устья Орне на небольшом плацдарме.

Со своего плацдарма между г. Кан и г. Байе противник начал наступление в юго-западном направлении. В то же время началось контрнаступление наших резервов. Ожесточенные бои идут под г. Каном. Бесстрашные германские войска образовали очаги сопротивления врагу на захваченном им плацдарме.

Американские войска, осуществившие высадку с воздуха и моря севернее г. Карантан у подножия полуострова Шербур, несут тяжелые потери. Подошедшими силами Вермахта враг оказался зажат «в мешке».

В бухте Сен-Мартин у северо-западной оконечности полуострова была подавлена огнем береговых батарей попытка высадки десанта.

Береговая батарея ВМС Marcouf с начала вторжения является центром ожесточенной борьбы против вражеского флота десантных кораблей восточной части полуострова Шербур. Несмотря на сильный обстрел с моря и тяжелую бомбежку с воздуха эта батарея уничтожила множество десантных средств и потопила один крейсер противника. После того как батарея была окружена вражескими парашютистами, бойцы батареи сражались с превосходящими силами врага и в результате прорвали кольцо окружения.

«Новые попытки высадки дополнительных сил не отмечены…» – не отмечены попытки! Дураку ясно, что это не боевая сводка, а газетная передовица. А уж «образованные места дислокации» – полная чепуха!

- А где же наши подлодки? – обращается ко мне подошедший в это время Йордан.

- Ждут и чаек попивают, – отвечаю как можно суше. Как бы я хотел оказаться сейчас в Бресте!

Йордан же громко заявляет: «Вчера объявили, что большинство мест дислокаций противника разрушены, а теперь вдруг враг начал новое наступление: наверняка из одного из этих полностью уничтоженных плацдармов!»

Наверное, целый час перевариваю сообщение Вермахта. Не могу понять: и в самом деле, почему нет ни слова о подлодках? Ни сегодня, ни вчера, ни позавчера. А где другие наши боевые корабли? Где, например, прячется соединение командующего силами обороны западного побережья? Может быть, адмирал Руге со своими парнями проспал ночь вторжения? И где наши эсминцы, тральщики, миноносцы, крейсера? О тяжелых крупных соединениях также ничего не слышно.

- Прямо страдания Гекуба! – вполголоса отвечаю Йордану.

- Звучит довольно заумно! – парирует тот, – Особенно, если ударение падает на первый слог имечка!

Эти слова приводят меня в ярость: «Полагаю, что у нас имелось, по крайней мере, достаточное количество боевых кораблей кроме подлодок!»

С ожесточением, которого я никак не ожидал от него, Йордан выпаливает: «Мне кажется, у нас есть и самолеты! И не забудьте о боевых пловцах!»

Не надо больше вступать в перепалку и лучше оставлю свои мысли при себе: получается, что под видом того, чтобы контролировать все западное побережье, все сторожевые корабли, ночь за ночью собирались в одном месте, где и были уничтожены англичанами и в ту же минуту началась высадка десанта противника.… Здесь попахивает предательством.

- Как ты насчет того, чтобы перекусить, пока не слишком поздно? – интересуется Йордан. После жрачки в Отделе, можно бы побаловать желудок чем-то более вкусным, но конечно не в безумно дорогом Tour d’Argent . Судя по всему, Йордан решил закатить пир горой.

- У меня еще полно звонкой монеты. А презренный металл любит, чтобы его тратили по полной программе! – его голос полон решимости.

Направляемся в Латинский квартал. Здесь огромный выбор ресторанов: сербские, поджидающие с настоящими Tschischkebab, китайские, татарские, итальянские…. Втайне наслаждаюсь предвкушением праздника живота своего.

Однако, прибыв на место, наши надежды на хорошую еду улетучились: на одном ресторане висит табличка «Ferm; par manque de charbon» , другой сегодня выходной, третий тоже. Четвертый просто закрыт – без всяких объяснений.

Вид у Йордана довольно озадаченный. Но мы не отчаиваемся и сворачиваем в переулок, выходя на улицу, ведущую к Сорбонне. Какой-то ресторан развесил повсюду свои меню. Терпеливо изучаем заляпанные строчки, при этом Йордан каждый раз говорит: «Нет, это не пойдет. Не для сына моей матери.» Идем дальше – теперь по пригорку вниз по маленькому проулку, где расположен крошечный Th;atre des Noctambules . Здесь, почти 800 раз за прошедшие 2 года давали пьесу Жионо „Лысая певица“ . За театром, над тротуаром, полощутся под легким ветерком столь долго нами разыскиваемые ресторанные маркизы.

Узенькая улочка непривлекательна. Несколько велосипедов прислонены к витрине. Меню нигде не видно. Нам до чертиков надоело шататься по городу в поисках закусочной, к тому же из открытой двери доносится аппетитный запах жареного мяса и Pommes frites , и муки голода буквально разрывают нас. Йордан уже все решил, т.к. у него кружится голова и он более не выдержит этих танталовых мук голода. Обменявшись быстрыми взглядами, решаемся попытать здесь счастья.

Узкое помещение облицовано метлахской плиткой, вдоль стен стоят обитые клеенкой скамьи. Столики перед ними образуют длинный ряд, который официант, больше похожий на головореза, быстрыми движениями и резкими взмахами своей салфетки тщательно протирает, позволяя посетителям разместиться на скамьях.

В средине помещения, напоминая царский трон, стоит неимоверно большая деревянная конструкция, за которой, вместо обычной матроны стоит крепкосбитый парень: у него скошенный лоб, высокий затылок и тонкие, вьющиеся напомаженные волосы. Он доброжелательно кивает нам. Киваю в ответ.

Вместо того, чтобы подойти к нашему столику, официант, с миной покорного скромника остается на своем месте. А к нам обращается молоденький, в противоположность от громилы за стойкой, элегантно одетый парень, ярко выраженного татарского типа, принятый нами за еще одного посетителя. Он интересуется тем, что бы мы желали заказать. Кто тут гость кто хозяин? Довольно полная, кричаще накрашенная дама в углу у стойки тоже не кажется посетителем.

Пробежав меню, звучащее как сказка из «Тысячи и одной ночи», заказываем спаржу с растительным маслом и салями, ромштекс с жареным картофелем, вишни в ликере.

Глазки татарчонка, когда я зачитывал ему наш заказ, взволнованно забегали, словно у хорька. Он согласно кивнул, развернувшись исчез в глубине заведения и буквально тут же появился вновь – но теперь уже в белой фуражке на голове, на шее повязана салфетка, как у повара, и перемежая свою сбивчивую речь жестами дает нам понять, что на кухне все уже готовят.

- Приличное заведение!

- Цены тоже! – ерничает Йордан и погружается в размышления. Вдруг он резко шлепает ладонью по столу и кричит: «Ну, все!»

Красотка в углу аж подпрыгнула в своем углу. Йордан, приподняв задницу, извинительно поклонился в ее сторону. Это настолько понравилось дамочке, что она радостно закивала своей кучерявой, как у одуванчика, головой.

Словно в награду ей, Йордан доверительно произносит: «Приношу свои извинения!»

Снаружи раздается скрип тормозов. У красотки вытягивается шея, да так, что двойной подбородок почти исчезает, и как гончая на охоте, делает стойку глазами; повар высунул голову из окошечка в двери кухни, официант делает несколько танцующих шажков к входной двери. Все выглядит так, словно здесь ожидают званных гостей. Однако завалившая шумная ватага, кажется, не является таковыми: пять парней, как команда роллеров, двое в запятнанных жиром комбинезонах, трое в кожанках с рубахами навыпуск. Вожаком у них. Судя по всему, является толстяк в темно-синем комбинезоне.

Все обмениваются приветственными улыбками. Роллеры размещаются в слабоосвещенном углу. Царственный «Султан» соскочил со своего трона и крепко, по-дружески обнимает каждого из них – движением руки указывает место за столиком. Красотка изо всех сил слащаво улыбается. При этом рот ее закрыт, так, что на щеках образуются ямочки. У нее, наверное, и зубов нет, осеняет меня.