Владимир Афиногенов - Аскольдова тризна Страница 9

Сестра царя взмыла вверх и очень легко сорвала листок с ветки дуба, высоко висевшей над землёй.

— А ну, прыгай и ты! — со смехом воскликнула Дамира.

Дир тоже легко совершил подобное, но, имея теперь в руке листок, не знал, что с ним делать…

— Побежали семь раз вокруг дуба! — Дамира обернулась и, протянув киевскому князю правую руку, позвала за собой.

Вот они обежали дерево один раз, другой, третий… И плотское желание стало разгораться у архонта с новой силой!

А на их беготню молча и сурово взирали костровые, умевшие при помощи каждодневных телесных и умственных упражнений подавлять в себе всякие проявления сильных эмоций и страстей. Но они внимательно при кажущейся беспристрастности следили за любовной игрой молодых людей, особенно — верховный жрец бога Тангра, которому царь Борис поручил доглядеть: пожелают ли Дир и Дамира обрести друг друга как муж и жена?…

Болгарский царь, как и Аскольд, тоже хотел бы, чтобы встреча Дамиры и Дира закончилась супружеским союзом… Борис I искал «любви и дружбы» с Киевской Русью давно, ещё до удачного похода на Константинополь киевских архонтов, когда русы обрели звание искусных воителей, когда впервые их имя — русы или росы — узнали и в Виндобоне (Вене), и в Риме, и в Багдаде, и в Великоморавии…

И потом: враги Руси остаются и врагами Болгарии.

Дир снова было хотел завлечь Дамиру в вежу: он властно взял её за руку, но она, подняв глаза, пристально взглянула ему в лицо и отбросила от себя дубовый листок… Тот, затрепыхав, стал падать на землю, и пока он летел, Дир наблюдал за ним. Глядел на листок и верховный жрец бога Тангра…

Вы видели бегущую по земле тёмную полосу после захода солнца в тучу?… Такая же пасмурная тень пробежала по лицам обоих мужчин: Дира — от того, что отвергла его царская сестра, а верховного жреца — потому, что не сбываются надежды Бориса… Конечно, можно Дамиру принудить к замужеству силой, но знали: царская сестра скорее лишит себя жизни, нежели пойдёт против своей воли!

Существовал древний языческий обычай у болгар: после того, как парень и девушка познают друг друга, они должны сорвать с дуба по листку, затем семь раз обежать священное дерево и, если девушка согласна выйти замуж, она смачивает своим семенем оба листка и прячет их по ладанкам, которые носились на груди. Одна — на груди девушки, другая — парня.

Но Дамира не сделала этого, значит, она прочитала в глазах архонта то, чего не смогла усмотреть его жена до замужества, которую он потом засек до смерти…

Сверкнула молния, загремел гром, пошёл дождь. Дамира ушла в вежу одеться, а Дир стоял обнажённый под холодными струями и не замечал их…

Он стоял, безвольно опустив руки, жалкий, пришибленный, — и если бы кто из дружинников вдруг увидел своего князя, победителя византийцев, тому бы стало стыдно… «Что это со мной?! — про себя с ужасом воскликнул архонт. — Пойду и убью её…»

«Э-э, брат, не убьёшь…» — начал спорить с ним внутренний голос.

«Но она же дрянь, для неё мужчина — лишь предмет для удовольствия…» — «А разве ты расцениваешь женщину иначе?!» — снова возразил тот же голос.

— Всё равно убью! — прошипел Дир, решительно шагнул к веже и… остановился.

Просто так нельзя убить сестру Бориса I, великого царя великой страны, в которой к тому же находится сейчас его войско, близ Варны, под руководством верных дружинников Еруслана и Кузьмы. А ему, князю, нужно возвратиться в Плиску и встретиться ещё раз с Богорисом.

Убить эту скверную женщину нельзя, и это ясно осознал Дир: «Я не в Руси… Вот там бы я отвёл душу!»

Дед Бориса I Крум, первый законодатель Болгарии[23], возвращаясь в 805 году из военного похода, в котором он захватил богатые сокровища аварского хакана и много пленных ремесленников, остановился в живописном местечке к северу-востоку от реки Тиче. Здесь по его повелению разбили палатки. Сытно пообедав, он заснул. И приснилась ему поляна с множеством цветов, посреди неё — огромный дуб, а рядом — почти отвесная скала.

Солнце проливало тёплые лучи; дуб горделиво покачивал своей вершиной, а бок скалы янтарно поблёскивал. Но вдруг сверкнула молния, и из её огня появился в сиянии звёзд с золотым жезлом всемогущий бог Тангра и сказал Круму:

— Твоя судьба, царь, светоносна, языческие боги порешили, чтобы ты, как Аспарух, начал войну за нашу веру с христианами. И если надо будет, чтобы ты умер, — умрёшь! Но за это мы примем тебя потом как равного нам. А на месте, где почиешь, ставь город, на поляне же той, которую видел, образуй капище… Посылай дружинников к горным грядам, и они сразу увидят это место.

Вернувшись, гонцы поведали Круму, что сон его вещий: действительно, они обнаружили поляну с вековым дубом, а рядом — отвесную скалу. Но на скале той кто-то неведомый высек всадника, пронзающего копьём льва, и бегущую сзади собаку, и какие-то греческие письмена. Одно слово они только смогли разобрать — Тервел…

— Всё понятно, выбит на скале всадник в честь болгарского хана Тервела, который помог византийскому императору Юстиниану II Безносому сесть на престол после десятилетнего изгнания… — заключил Крум и приказал пригнать сюда пленных мастеровых, чтобы они зачинали город.

Пленные авары воздвигли два царских дворца и облицевали их мраморными плитами, а рабы и парики-крестьяне сложили каменную крепостную стену с башнями, высота которых достигала двадцати локтей, а толщина стен — больше пяти.

Так возник город-крепость Плиска.

Вокруг неё простирались тучные пастбища, и летом на них паслись многочисленные стада скота и табуны боевых коней, на которых в мирное время под страхом смерти нельзя было ездить…

В 809 году затрубили походные трубы, и Крум, как приказывали ему боги, во главе большого войска двинулся на византийский город Сердику (Средец, Софию) и занял его. Сердика имела важное значение для Болгарии, так как через этот город от Виндибоны, Синдидуна (Белграда), Ниша и далее через Филиппополь (Пловдив), Адрианополь и Аркадиополь пролегал на Константинополь Великий Западный торговый путь. Его проложили ещё римляне, завоевавшие Фракию во втором веке до Рождества Христова.

В ответ на захват такого стратегического узла, как Сердика, в 811 году византийский император Никифор I с огромным войском вторгся в Болгарию и захватил столицу Крума Плиску. Разграбив ханские дворцы, Никифор раздал своим воинам богатые подарки. Не довольствуясь этим, греки жгли дома и поля, убивали жителей, уводили в плен крепких мужчин и красивых женщин, угоняли волов, овец, свиней, лошадей.

Крум тем временем собирал силы; он обратился за военной помощью в соседнюю Славинию и получил её. И когда Никифор с добычей двинулся в обратный путь, болгары 26 июля 811 года преградили ему дорогу в горной теснине.

Попав в окружение василевс в отчаянии воскликнул: «Мы спасёмся, если у нас вырастут крылья!» Отступление ромеев оказалось неудачным: они попали в болотистую местность, разрезанную рекою. Одна их часть погибла в болоте или утонула в реке, другая наткнулась на устроенные Крумом засеки и была перебита лучниками. Сам Никифор пал в этом сражении, и из его черепа болгарский хан приказал сделать чашу для питья и оковать её серебром…

После Крум напал на Фракию и покорил ряд крепостей, в том числе Девелт и Адрианополь, а затем подошёл к Константинополю. На глазах у жителей столицы Священной империи он, являющийся в то время и верховным жрецом бога Тангра, совершил в его честь жертвоприношение, покидав в огромный гудящий костёр множество пленных.

Ужас обуял византийцев, а Крум тотчас начал готовить осадные орудия для штурма хорошо укреплённых стен Константинополя. Однако в самый разгар этих приготовлений, 13 апреля 814 года, Крум неожиданно умер. «Если надо умереть — умру!» — такие последние слова произнёс болгарский хан; бог Тангра посчитал нужным взять его к себе.

Боляры, всегда боровшиеся за своё влияние, воспользовавшись смертью Крума, подняли внутри Болгарии восстание. Они убивали христиан, которых было немало здесь, пленных греков, славян — исконных жителей страны ещё до нашествия Аспаруха. Но преемник Крума Омуртаг сумел восстановить порядок. Он заново отстроил сожжённую и разрушенную Никифором I Плиску, воздвигнув вокруг неё ещё более мощную каменную стену с башнями, большой дворец и другие здания. А на реке Тиче к юго-западу от Плиски в 822 году, в самый разгар восстания Фомы Славянина, построил ещё один дворец и украсил его колоннами с мраморными львами. Впоследствии здесь возникла вторая болгарская столица — Преслав.

К концу правления, в 831 году, Омуртаг со своим царским двором переехал в Преслав, а Плиска использовались им как место летнего пребывания, ибо одна грамота Омуртага свидетельствует, что хан переезжает с одного места на другое со своим «лагерем».