Светлана Бестужева-Лада - История России в лицах. Книга первая Страница 9

Гита присела в поклоне, бормоча слова благодарности. Ее не испугало то, что придется ехать на Русь: оттуда приехала королева Елизавета, да и многие европейские принцессы выходили замуж за русских князей.

Не так уж сильно отличалась в те времена Киевская Русь от других европейских государств. Во всяком случае, родственные связи с иностранными государями было делом вполне обыденным. Русское посольство уехало с согласием на брак англо-саксонской принцессы Гиты с князем Владимиром. А она стала собираться в далекий путь, в новую жизнь…

Вскоре большой корабль с искусно вырезанной хищной птицей на носу отплыл из Дании на восток. Снова Гита пустилась в морское странствие. Навстречу своему жениху и третьей жизни…

Плыли много дней, но погода стояла теплая и ясная. На палубе корабле разостлали ковер, и Гита, сидя на нем и откинувшись на вышитые подушки, слушала воинственные песни моряков. Иногда она пела сама, вместе с теми знатными девушками, которым королева Елизавета поручила сопровождать молодую невесту. Тогда все звуки на корабле замирали: мужчины зачарованно внимали пению зеленоглазой красавицы, хотя не всегда понимали язык, на котором она пела.

Потом корабль плавно вошел в широкое устье какой-то неизвестной реки. Гите сказали ее название, но она тут же забыла чуждое ее уху имя. Берега реки заросли лесами, в прибрежных кустах водилось множество птиц, которые с шумом поднимались в воздух при приближении корабля. Воины похватали было луки, но капитан запретил бить зря птицу: причаливать к берегу он не собирался.

– Еще наохотитесь, – буркнул он в ответ на недовольство несостоявшихся стрелков. – Русь дичью богата, ловитвы тут знатные, особенно – княжеские.

Гита начала было расспрашивать капитана о местных обычаях, но тот был немногословен:

– Сама все увидишь, светлая принцесса. Знаю только, что жених твой слывет лучшим охотником на всех землях – от Новгородской до Киевской.

Тогда Гита вернулась к запискам, данным ей королевой Елизаветой в дорогу. Там были и описания русских обычаев, и названия городов, и некоторые русские фразы. Принцесса хотела хотя бы поздороваться с женихом на его родном языке.

А потом корабль очутился на необозримом озере и плыл по нему, как по морю. Наконец, вдали показались белоснежные башни и стены, словно выраставшие из воды.

– Новгород, – кратко пояснил капитан.

У причала было великое множество больших и малых кораблей, и военных, и купеческих. А на берегу зоркие глаза Гиты усмотрели группу богато одетых всадников. Это мог быть только ее будущий супруг со свитой…

Когда Гита впервые увидела своего жениха, русского княжича Владимира, у нее сжалось сердце. С этим человеком ей предстояло делить до гроба радости, горе и ложе. От него она будет рожать детей. А он ничуть не похож на того сказочного королевича, о котором она грезила еще совсем недавно.

Перед нею стоял воин, не очень высокого роста, но отлично сложенный, с сильными, широкими плечами. На нем был алый плащ – корзно, застегнутый на правом плече жемчужной пряжкой. На княжиче была дивной красоты парчовая шапка, опушенная бобровым мехом, а когда он поклонился невесте, то обнажил голову со вьющимися рыжеватыми волосами. Только теперь Гита заметила, что Владимир – не юноша, а вполне зрелый мужчина с пышной бородкой. Чем-то он неуловимо напомнил ей отца, и принцесса залилась краской и опустила ресницы.

А Владимир с восхищением смотрел на свою невесту и вспоминалась ему сказка о Царевне – лебеди, которую ему рассказывала в детстве нянька. И вот сказка обернулась явью: из дальних стран, из-за тридевять земель, по морю приплыла к нему золотоволосая и зеленоглазая красавица, тонкая, небольшого роста, смущенная чуть ли не до слез. От носилок она отказалась, пришлось срочно привести богато оседланного коня. Так и поехали к главному новгородскому храму – бок о бок.

Пока ехали по городу, Гита забыла свои страхи и смущение, удивляясь тому, что видела вокруг себя. Ничто не напоминало ни Англию, ни Данию. Улицы были вымощены бревнами, а по сторонам, в деревянных желобах, весело журчала вода. И люди здесь были другие: приветливые, улыбающиеся, кланявшиеся невесте княжича чуть ли не в пояс. На площади толпились купцы со всего света, пахло смолой, мехами, соленой рыбой, пенькой, свежесрубленным деревом…

Сначала отслужили благодарственный молебен – в честь благополучного прибытия принцессы на Русь. Гита только краем уха слышала непонятные слова богослужения, и с любопытством рассматривала церковь, тоже ничуть не похожую на строгие европейские соборы. На всех стенах были искусно изображены ангелы, святые старцы, пророки с длинными свитками в руках. Очень много было изображений Богородицы – и не в пышных одеждах, как привыкла видеть этот образ принцесса, а в виде обычной женщины, которая пряла пряжу для храмовой завесы, слушала благовест архангела Гавриила, сидела у колыбели, в которых лежал ее новорожденный сын, отрешенно-скорбно стояла у подножия креста на Голгофе.

Все знакомые персонажи… и все другое.

Но когда жених и невеста прибыли в Киев, Гита увидела еще более прекрасные церкви и роскошные княжеские и боярские хоромы. Ее окрестили по православному обычаю и нарекли Анной. Но она так и не привыкла к этому имени, да и Владимир ее называл то лебедушкой (плавными своими движениями Гита действительно напоминала лебедя), то ладушкой, лишь изредка окликая:

– Гита!

Не хотел он, чтобы его молодая жена чувствовала себя чужой на Руси. Он помнил, хотя и смутно, свою мать, ромейскую царевну из рода Мономахов. Около нее вечно были ромейцы – знатные вельможи, монахи, лекари. Всегда жарко натоплены покои княгини были пропитаны ароматами каких-то лекарственных трав и курений, вдоль стен на аналоях лежали с огромные книги в парчовых и серебряных переплетах. Мать редко выходила из терема, она так и не привыкла к Киеву.

Своего любимца Владимира она учила читать по-гречески, но тот в детстве предпочитал играть со сверстниками во дворе или ездить с отцом на охоту. Лишь когда матери не стало, княжич пристрастился к чтению, точно хотел вернуть во дворец смуглую, тихую женщину с огромными, вечно печальными черными глазами.

Но его жена была совсем другой – настоящей северянкой. Она сразу полюбила свою новую родину и молодого мужа. После венчания они отправились в город Чернигов, удел, выделенный князю Владимиру. Дорога шла через леса и бескрайние поля, где паслись табуны полудиких коней. Гита уже немного понимала по-русски, ей объяснили, что ее супруг – владелец несметного количества чистокровных коней, и очень их любит.

Их – любит, а ее? Она все еще боялась вечеров, наступления того времени, когда она оставалась наедине с мужем, и сердце у нее начинало биться, как птичка, пойманная в силки. Но муж был нежен и терпелив со своей богобоязненной женой, опускавшей глаза перед мужскими взглядами. И Гита стала быстро взрослеть и хорошеть.

Уже через год многие знатные женщины, приехавшие с нею из Дании, покинули ее. Одни вернулись в свою страну, другие поспешили вышли замуж за русских бояр и переехали к мужьям в их отдаленные вотчины. Князь Владимир остался у семнадцатилетней женщины единственным близким человеком и защитником. Она привязалась к Владимиру, не хотела расстаться с ним ни на один час, но это была еще полудетская привязанность. Настоящая любовь пришла позднее.

Владимир тоже скучал без своей красавицы-жены и постепенно стал брать ее с собой во все поездки и на все охоты. В такие поездки на нее надевали красную шубку, отороченную горностаем, и охотники исподтишка любовались разрумянившейся на свежем, холодном воздухе светловолосой и зеленоглазой красавицей, ловко сидевшей в седле.

Во время одной из охот князь чуть не погиб: внезапно вырвавшийся из чащи огромный олень кинулся на всадника и раскроил его коню брюхо своими огромными рогами. Конь рухнул, придавив собой Владимира. Олень уже наставил рога на беспомощного всадника, но копье одного из ловчих поразило животное насмерть.

Гита немало пережила за свою еще недолгую жизнь, видела гибель близких людей, войны и пожары, но то, что ее молодой муж оказался на волосок от гибели, перевернуло ей душу. Она вдруг повзрослела, перестала быть наивной, мечтательной полуженщиной-полудевочкой, поняла, как драгоценна человеческая жизнь и как легко ее потерять…

В ту ночь был зачат их первенец – Мстислав, которого Гита до конца своей жизни звала в память отца Гарольдом. Владимир не возражал: при крещении сына нарекли Феодором, да и сам он принял от купели имя Василий, ибо Владимир считался именем языческим и тогда еще не вошло в святцы. Но память о Владимире, который крестил Русь, уже обрастала легендами и преданиями, которые муж с удовольствием рассказывал Гите.