Андрей Кокотюха - Найти и уничтожить

Андрей Кокотюха

Найти и уничтожить

Огонь настиг их как раз в тот момент, когда Тернер нырнул под перевернутый грузовик. По лежавшим на асфальте людям пронеслась тень штурмовика. Тернер втянулся глубже в пустую нишу между шасси и передним колесом. В ожидании следующего самолета он свернулся, как эмбрион, закрыл голову руками, плотно зажмурился и думал только об одном – выжить…

© Кокотюха А., 2013

© DepositPhotos.com / Xalanx, Юрий Артамонов, Alexandra Karamysheva, Anton Matuschak, обложка, 2013

© Shutterstock.com / Hasloo Group Production Studio, обложка, 2013

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», издание на русском языке, 2013

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», художественное оформление, 2013

Никакая часть данного издания не может быть скопирована или воспроизведена в любой форме без письменного разрешения издательства

Предисловие

Размеренная повседневность никогда не поставит вопрос ребром: «Жить или умереть?» Необходимость выбора дамокловым мечом нависает над головами, если начинается война. В романе Андрея Кокотюхи военные действия ведутся на всех направлениях: на фронте и в тылу. Здесь присутствует авторский вымысел, но нет места писательской выдумке. Все по-настоящему, жестко, на грани жизни и смерти.

Ремарка после ошеломляющей развязки вызывает некоторое сожаление: неужели события и персонажи вымышленные? Эх! А мы-то поверили, господин автор! Поверили, что были отважный боец Роман Дробот, жестокий предатель-особист Дерябин, партизанский командир Родимцев, он же Строгов. Даже в немецкого барона Отто Дитриха, разведчика из Абвера, поверили!

Золотая монетка в копилку писателя – за то, что бойцы Красной Армии Дроботы, офицеры НКВД Дерябины, партизаны Шалыгины и полицаи Шлыковы стали для нас неотъемлемой частью исторического события, которое принято называть «Великая Отечественная война».

При создании исторического фона в романе автор опирался на архивные документы. К примеру, приказ №8000/1942 «Положение об использовании местных вспомогательных сил на Востоке» от 17 августа 1942 года, подписанный Начальником Генерального штаба генерал-полковником сухопутных войск Ф. Гальдером, регламентировал порядок подбора и использования добровольцев из местного населения и русских военнопленных там, где ими можно было заменить немецких солдат. Герр Гальдер действовал не по своему почину: ему приказал разработать «Положение» другой влиятельный господин – Адольф Гитлер. При вторжении в СССР фюрер не планировал привлекать к сотрудничеству коллаборационистов. Однако гигантские потери сухопутных войск, которые к августу 1942 года, с учетом убитых, раненых, пропавших без вести, составили 1 млн 472 тыс. человек, вынудили Гитлера пойти на этот шаг.

В книге упоминаются тыловые хиви, служившие при военных комендатурах вермахта. Для большинства военнопленных влиться в ряды хиви (или «гиви», как их назвали в показанном на украинском телевидении документальном фильме «1941. Запрещенная правда») – единственный способ избежать смерти в концлагере. Это был реальный шанс спасти свое тело, потеряв при этом душу.

«На что я готов, чтобы выжить?» – вопрос, который не раз задают себе герои романа «Найти и уничтожить». Кто-то предпочитает смерть предательству своих товарищей. Кто-то после жестокости советской власти и пережитых при ней унижений не считает, что изменяет Родине, ища в немцах спасителей от коммунистов. Кто-то понимает: между режимами разницы нет – и начинает сражаться только за себя. Кто-то пополняет ряды тех, кого сами фашисты считали человеческим отребьем.

Хотелось бы, чтобы от читателей не ускользнула именно эта глубокая составляющая авторского замысла. Из привычных ингредиентов военно-приключенческого романа приготовлена взрывоопасная смесь: перестрелки, схватки, погони, интеллектуальные поединки, постепенно закручивающаяся пружина интриги… За всем этим – основная мысль: на войне каждый хочет выжить любой ценой. Но всегда ли стоит платить любую цену?

Часть первая

Лагерь

1

Сумская область, район Ахтырки, март 1943 года

До войны здесь держали колхозный скот.

Хлев чудом уцелел во время бомбежек. Сколоченный из грубых, кое-как пригнанных друг к другу досок и продуваемый всеми ветрами, он все-таки сохранил запахи, которые обычно сопровождают скотину, – прелой соломы и навоза. Что подтверждало одну простую истину: дерьмо неистребимо во всех его проявлениях.

Роман Дробот родился и вырос в Киеве, причем в центральной части города, о сельской жизни имел очень смутное представление и прелестей крестьянства на себе не испытал. Но запахи запомнил с детства: его отец, профессор биологии Михаил Иванович Дробот, имел привычку брать внаем на летние месяцы дачу за городом. Под словом «дача» ученый-естественник понимал уютную сельскую хату, желательно – на окраине, ближе к лесу и речке. Человек должен сближаться с природой, говорил папа, снимая в таких случаях очки в тонкой оправе, и когда Рома видел этот жест, вздыхал: значит, предстоит выслушать длинный монолог, пересыпанный трудными для понимания словами из учебников и других научных книг. А суть понятна: человек – часть природы, ее порождение, высшая форма, потому чуждаться исконного не должен.

Дроботу-младшему на сельских «дачах» было неимоверно скучно, чего не скажешь о младшей сестренке: Люська довольно быстро находила общий язык с местными девчатами, те глядели на ее городские наряды, как на одеяния неземного существа, и сестра с материнского разрешения отдавала новым подружкам то из своего гардероба профессорской дочки и киевской барышни, что ей самой надоело, не нравилось или уже не подходило.

У Романа с сельскими хлопцами не ладилось. Хотя бы потому, что те были сильнее, смелее и ловчее. Навыки, полученные в спортивных кружках Осоавиахима, куда Дробот-младший записывался, следуя духу времени, не шли ни в какое сравнение с умением деревенских ездить на конях без седел, легко ориентироваться в окрестных лесах, плавать, как рыбы, ныряя с бережка обычно голяком, и главное – драться. Здесь не боялись пускать кровь похлеще, чем в киевских подворотнях и каменных дворах-колодцах: тамошние обитатели любили погонять профессорских сынков и других тюфяков, позоривших двор и улицу. Но городские дворы имели целый свод неписаных правил, которые соблюдались неукоснительно. Потому, когда Ромка однажды все-таки дал серьезный отпор, вложив в кулак все свои знания, полученные на секции французской борьбы, его тогда хоть и избили крепче обычного, но с тех пор трогать и задирать перестали. Сельские же парни являли собой стихию, дикую и неуправляемую, не признающую правил и ограничений. Для них городской оставался чужим, пока не станет таким, как они. Чего Рома Дробот себе позволить не мог.

И все-таки однажды поддался на провокацию. Его взяли на слабо, завязали глаза, завели в лес и бросили там, чтобы поглядеть, как городскому удастся выбраться. Рома плутал до темноты.

Мать с вернувшимся из Киева отцом подняли тревогу, мальчишек родители успели примерно наказать, а Люська даже расплакалась – думала, что навсегда потеряла старшего брата и его растерзали волки. Но ни волков, ни других зверей, кроме разве что белок, Роман во время своих блужданий не встретил. Вышел из лесу сам. Правда, с другой стороны, не с той, откуда его ожидали, и появился в селе как раз в тот момент, когда местные дядьки, организованные профессором Дроботом в поисковый отряд, готовились прочесывать лесной массив.

Ромке тогда тоже влетело. Его не били, у них в доме было не принято бить детей. Но пусть бы ударили: все лучше, чем выслушивать длиннющие поучительные отцовские речи. Однако именно тот случай открыл Роману Дроботу неожиданное увлечение: он загорелся научиться ориентированию в лесах, даже уломал папу купить ему компас. Свои экспедиции и вылазки совершал в одиночку, только однажды взяв с собой Люську, за что снова получил серьезный выговор от отца.

Папа, мама и сестра погибли осенью сорок первого.

Роман ушел добровольцем на фронт со второго курса Киевского университета, собирался стать юристом. Профессор Дробот попытался подключить свои связи, чтобы обеспечить сыну бронь, ведь учиться можно и в эвакуации. Но Роман решительно отказался. Между отцом и сыном состоялся непростой разговор, оба говорили на повышенных тонах. Когда профессор схватился за сердце, мама бросилась к нему, Роман же не принял это всерьез – наоборот, схватил заранее собранные вещи и ушел, хлопнув дверью. Позже, когда немцы вошли в Киев и он с длительной оказией получил плохие вести о судьбе родных, корил себя за тот поступок, понимая, что у него уже не будет возможности попросить прощения.

А семью Дроботов накрыло авиабомбой. Немецкие самолеты утюжили колонны гражданских, уходящих в тыл. Добирались кто пешком, кто на подводах, поезда не ходили. Профессору Дроботу чудом удалось раздобыть гужевой транспорт в одном из сел, куда они добрались на случайно подвернувшейся попутной полуторке. Там их семья чаще всего снимала дачу, и колхозный председатель выделил подводу. Вернее, пристроил Дроботов к семье своей свояченицы, те тоже решили уйти подальше от быстро приближающейся линии фронта. Когда над беженцами повисли самолеты и сверху посыпались безжалостные бомбы, – как написали Роману в коротком письме, которое прилагалось к сухому канцелярскому ответу на его запрос, – мать успела столкнуть Люсю с подводы, и пятнадцатилетняя девочка бросилась сломя голову к лесу, за спасительные деревья. Она слышала разрывы за спиной, но не видела, как вдруг взметнулась земля, осыпалась вперемешку с кровавыми клочьями и на месте, где стояла их подвода, образовалась глубокая страшная воронка. Может, это и хорошо, что гибель родителей произошла не на глазах сестры, подумал тогда Дробот. Может, и ладно, что сама в следующую секунду умерла мгновенно, прошитая пулеметной очередью, – разбегающихся людей расстреливали на бреющем полете, опуская самолеты настолько низко, насколько позволяли летные правила.