Владимир Бешанов - Ленинградская бойня. Страшная правда о Блокаде Страница 10

Глава 2

ТАЛЛИНСКИЙ ПРОРЫВ КБФ

(август 1941 года)

С выходом противника на южное побережье Финского залива советские морские коммуникации оказались под ударами вражеской авиации, а корабли Балтийского флота — в Таллинской ловушке. 14 августа ответственным за оборону главной базы флота маршал Ворошилов назначил командующего Балтийским флотом вице-адмирала В.Ф. Трибуца, подчинив ему войска 10-го стрелкового корпуса.

Ни в теоретическом, ни в практическом отношении флот к проведению подобной операции не готовился. Никто и в страшном сне не мог узреть, что находящейся за сотни километров от государственной границы военно-морской базе противник будет угрожать с сухопутного направления. На случай войны с Германией нарком ВМФ ставил Балтийскому флоту следующие задачи: быть готовым к отражению морских десантов на острова Эзель и Даго, совместно с военно-воздушными силами уничтожить флот противника при попытке его проникновения в Финский и Рижский заливы и содействовать флангам сухопутных войск, которые, естественно, должны были громить врага на его же территории. Штурманы 1-го минно-торпедного, 37-го и 73-го бомбардировочных полков КБФ на полетных картах прокладывали курсы на Тильзит, Мемель, Данциг, Кёнигсберг.

Основная мощь Кригсмарине была направлена против Англии. Уничтожение Балтийского флота планировалось достигнуть путем захвата его баз с суши и нанесения ударов с воздуха. До этого момента следовало блокировать советские корабли и обеспечивать свои коммуникации на морском театре. Для действий на Балтике немцы выделили 28 торпедных катеров, 7 сторожевиков, 10 минных заградителей, 5 тральщиков и 5 подводных лодок. Оперативные замыслы германского командования сводились к тому, чтобы «слабыми силами, но очень искусно поставить русский флот в неблагоприятные условия путем применения активных минных заграждений». Для этих целей оно сформировало три минно-заградительные группы, придав им 2 флотилии торпедных катеров и 2 флотилии тральщиков. В период с 20 по 23 июня 1941 года эти группы скрытно выставили 1062 мины и 368 минных защитников в операционной зоне (!) Балтийского флота. Как противнику удалось все это проделать в условиях абсолютного превосходства нашего флота, под самым его носом, причем в условиях белых ночей, — тайна сия велика есть. Ни советские корабельные дозоры, ни вылетавшие на разведку по несколько раз в сутки гидросамолеты ничего подозрительного не обнаруживали. Как утверждает контр-адмирал Н.М. Соболев, служивший в оперативном управлении Главного морского штаба, советская разведка выявила немецкие минные заградители в финских портах и командованию «было понятно», что они прибыли туда «не на прогулку, а с определенной военной целью». Однако «…мы этому факту не придали должного значения. Окончательно оценили его лишь после того, как минные заградители выполнили свою боевую задачу».

В дальнейшем немцы продолжали «минную войну» и до 10 июля, не встречая абсолютно никакого противодействия, только в Финском заливе поставили 1738 мин и 1659 минных защитников. Советские корабли на основании указания Главного Морского штаба «ставить мины круглосуточно, использовать все, что можно» занимались тем же самым, выстраивая в устье залива минно-артиллерийскую позицию по планам времен адмиралов Эссена и Колчака. Лишь совсем недавно признали, что «создание минно-артиллерийской позиции у входа в Финский залив не имело смысла. В очередной раз мы оказались в плену шаблона». При этом ни до войны, ни с ее началом никто не организовал разведывательное траление, ведь согласно все тому же «шаблону» это вражеские корабли с десантами на борту должны были рваться к нашим берегам и гибнуть на наших минах. На деле получилось наоборот. Уже в ночь на 23 июня вышедший из Таллина для постановки мин отряд кораблей оказался на немецком минном заграждении.

«Корабли ставили мины в Финском заливе у главной базы флота — Таллина, — анализирует операцию адмирал Н.М. Соболев. — Действовали они ночью. Противника в районе не было, минным постановкам никто не препятствовал. И в этих условиях командование КБФ направило крейсер «Максим Горький» и эсминцы для прикрытия минных заградителей. Требовалось ли такое прикрытие? Вряд ли. Тем не менее корабли прикрытия вышли в море, потому что это предусматривалось планом и классической схемой. А вот отдать приказ протралить район маневрирования отряда кораблей никто не догадался. Такого пункта в планах не было». В итоге тяжелые повреждения получил крейсер «Максим Горький», которому оторвало носовую часть, и эсминец «Гордый», погибли эсминец «Гневный» и тральщик Т-208 «Шкив».

А тральщиков не хватало катастрофически. В свете самой наступательной доктрины их почти не строили. Из примерно 200 потребных флоту кораблей этого класса в наличии имелось всего 33 единицы. Отмобилизованные на военную службу бывшие рыболовные суда проходили переоборудование и вступали в строй крайне медленно. Но и они чаще всего использовались не по назначению: несли дозорную службу, перевозили бомбы и авиационное топливо на остров Эзель, обеспечивая деятельность дальней авиации, наносившей удары по Берлину, и гибли. За два месяца войны Балтийский флот потерял третью часть своих «пахарей моря».

Противоминное вооружение оставалось на уровне Первой мировой войны и было представлено подсекающими тралами Шульца образца 1898 года, змейковыми тралами образца 1911 года и параванами-охранителями типа К-1. Что такое неконтактные магнитные и антенные мины противника вроде EMC, ТВМ или LMA и как с ними бороться, в РККФ не знали и знать не хотели, своих образцов не производили (истины ради отметим, что были у балтийцев индукционные мины МИРАБ отечественного производства, принятые на вооружение в 1939 году, целых 20 штук, поэтому, когда петух клюнул, пришлось покупать у англичан). Проводка конвоев выполнялась непосредственно за тралами без положенной по Наставлению предварительной минной разведки. Нестолько даже из-за нехватки противоминных кораблей, сколько с параноидальной целью «маскировки фарватеров» от взора супостата. Это нововведение было закреплено приказом командующего флотом от 10 августа, хотя Трибуц в мемуарах сам же и указывает на его идиотизм: «Навигационные особенности (банки, мели, острова) дают возможность плавать в Финском заливе строго по определенным направлениям, которые в силу знания географии были хорошо известны противнику. Поэтому для засорения минами наших коммуникаций он имел идеальные условия».

Другим «сюрпризом» стала эффективность и безнаказанность действий немецкой авиации и беспомощность «сталинских соколов». А наши корабли отличались мощным артиллерийским и торпедным, но крайне слабым зенитным вооружением.

Советские флотоводцы не видели на море не только равноценного, но вообще никакого противника, а между тем теряли корабли чуть ли не ежедневно. 23 июня на переходе из Либавы в Усть-Двинск торпедой с немецкой субмарины была уничтожена подлодка М-78. 24–26 июня при оставлении Либавы пришлось взорвать эсминец «Ленин», подводные лодки С-1, М-71, М-80, М-83, «Ронис» и «Спидола». Командира эсминца капитан-лейтенанта Ю.М. Афанасьева, руководившего уничтожением стоявших в ремонте кораблей, за несанкционированную, а значит, наказуемую инициативу по приказу Трибуца расстреляли. Затем командование и политотдел базы с чистой совестью, «выполняя приказ Ставки», эвакуировались на катерах, оставив гарнизон «отражать бешеные атаки фашистов» и прорываться на Виндаву. Из окружения мало кому удалось вырваться. «Мы никогда не готовились к эвакуации наших баз, — сообщает бывший начальник штаба КБФ адмирал H.A. Пантелеев, — и потому отступление из Либавы было трагическим. Осуждать за это кого-либо я не берусь. Мы пожинали плоды того, что посеяли: ведь мы собирались воевать «только на чужой территории». Флот потерял важнейшую военно-морскую базу, армия — 67-ю стрелковую дивизию и ее командира генерал-майора H.A. Дедаева, погибшего при обороне города. По поводу дальнейшей судьбы защитников адмирал Пантелеев откровенно фантазирует: «Большинство моряков и пехотинцев остались во вражеском тылу, примкнули к партизанам и самоотверженно боролись с захватчиками до освобождения Прибалтики нашими войсками (!)».

Ушедшая из Либавы на прорыв, неспособная погружаться, подлодка С-3 под командованием капитан-лейтенанта H.A. Костромичева была перехвачена двумя «шнелльбо-тами» из состава 3-й флотилии и потоплена после получасового артиллерийского боя, на месте ее гибели немцы подобрали 20 человек. 27 июня в Рижском заливе катерами 2-й флотилии был атакован эскадренный миноносец «Сторожевой». Взрывом торпеды кораблю оторвало носовую часть вместе с надстройкой и мачтой, погиб командир капитан 3 ранга И.Ф. Ломакин и 84 члена экипажа, вторая половина эсминца осталась на плаву и была отбуксирована в Таллин, затем в Кронштадт. В тот же день германские катера тяжело повредили и захватили торпедный катер ТКА-47, а самолеты потопили ТКА-27. 28 июня в районе острова Даго подлодка U-149 торпедировала советскую М-99; в Данцигской бухте канула без вести С-10. В оставленной Виндаве немцам достались пять транспортов общим водоизмещением около 10 тысяч тонн.