Юрий Стукалин - Оскал «Тигра». Немецкие танки на Курской дуге Страница 10

— У «тигра» тоже были свои «детские болезни». И в твоем рассказе про «пантеры» нет ничего нового. У наших тоже поначалу часто горела трансмиссия, перегревался двигатель, с ходовой проблемы были. Мы тоже намучились.

— Но не так же!

— Ясно одно, — спокойно продолжил я, — и сегодняшний день доказал это.

Отто смолк, вопросительно глядя на меня.

— Русским нечего нам противопоставить, кроме своей дикарской ярости и упрямства. Если во время атаки мы будем держать их на расстоянии, они вообще ничего не смогут сделать. Мелкие поломки «пантер» не в счет. Можно подумать, что у русских машины не ломаются. Да и грех тебе жаловаться. У тебя лобовая броня такая, что им ничем ее не пробить.

— Да, — задумчиво подтвердил Отто. — Восемьдесят миллиметров им не взять своими пушками.

— А у русских «тридцатьчетверок» всего сорок пять. Хоть иваны и сумасшедшие, и в лобовую с нами идут, но только толку от этого для них никакого. Вот когда обходят сбоку, у них шанс появляется. Так что не надо жаловаться на мелкие поломки. У тебя такая мощная машина, что подобные жалобы больше напоминают придирки. Если бы у иванов появилось такое оружие, нам бы туго пришлось. А так — жги их и жги одного за другим, старайся просто близко не подпускать. И вот что я еще заметил.

Я поднялся, приглашая Отто и Бруно следовать за мной:

— Пойдемте, покажу вам кое-что.

Неподалеку стоял подбитый Т-34. Втроем подошли к нему, и я посветил фонариком. Из пробоины и открытых люков все еще вился слабый дымок. Русская машина сгорела изнутри вместе с экипажем.

Танк схлопотал выпущенный «пантерой» бронебойный снаряд. Удар был настолько сильным, что люк механика-водителя сорвало с одной петли и стальную пластину завернуло внутрь.

— И что? — удивился Отто. — Много уже таких повидал.

Я провел рукой по броне танка, она была еще теплой.

— Потрогай.

Отто непонимающе поводил рукой по броне.

— Ну и что? — повторил он удивленно.

— А то, что поверхность стала более грубой и цвет брони, я еще днем углядел, более темной. Качество у стали хуже. Русские тоже штампуют танки в спешке. Погляди на сварные швы. Я удивлен, что эта колымага не развалилась пополам после попадания снаряда. Понимаю, ты расстроен из-за наших недостатков и недоделок. Но то, что несколько «пантер» поломалось, не большая проблема. Ведь основная их часть в строю и крошит русских. И там, где русские пытаются взять числом, мы возьмем мощью наших танков. Пойми, в наших руках сейчас самое совершенное оружие.

— Прав ты, конечно, — тяжело вздохнул Отто. — Просто устал я за последнее время. Мы должны были прибыть на место еще третьего. Дорога после сильных ливней раскисла, постоянные поломки, все на нервах. И сразу в бой. У кого хочешь нервы сдадут.

Фишер стоял, восхищенно осматривая подбитую «тридцатьчетверку», затем долго разглядывал входное отверстие.

— А ты, Бруно, как отстрелялся сегодня?

— Мы, кажется, никуда не попали… Израсходовали почти весь боекомплект, и все как-то мимо.

— Ничего, дружище, — успокоил его Отто. — У тебя все впереди. Будет столько же наград, как у нашего Пауля.

— Не слушай его, — улыбнулся я. — Всего-то Железный крест второго класса.

— А за танковое сражение? А за рукопашный бой? — не унимался Отто. — Видишь, Бруно, как он любит у нас поскромничать.

— Хватит, — отрезал я. — И вообще, Бруно, как ты умудрился сдружиться с таким болтуном? Я еще в сорок втором хотел его пристрелить.

Мы дружно рассмеялись.

Конечно, Отто был прав, и награды у меня имелись. Больше всего я гордился знаком «За рукопашный бой». Может показаться странным, откуда у танкиста награда пехотинца, но на этой войне всякое бывало. Мои танки несколько раз были подбиты на линии фронта, и нам с экипажем приходилось выбираться, используя исключительно свои силы и стрелковое оружие.

Один раз пришлось особенно тяжело. Было это весной сорок третьего года на подступах к Харькову. Погода стояла отвратительная, земля была еще мерзлой, но постоянно лили дожди, и на изъезженных дорогах мы едва ли не по самую башню утопали в грязи. Измотанные, грязные и продрогшие, мы медленно продвигались по раскисшим русским дорогам, чтобы сразу вступить в бой. Наши войска долго не могли взять одну высоту, и для этого им понадобились мы.

Едва первые «тигры» сошли с конвейера, командование было радо заполучить такую мощную бронетехнику в поддержку пехоте, но использовало ее самым идиотским образом. Впервые «тигры» применили в боях под Ленинградом, где они сразу увязали на узких просеках, на которых тяжелые машины могли двигаться только в колонну по одному. Естественно, они становились легкой мишенью для советской артиллерии. Собственными глазами видел, как намертво застрявший в болоте танк пришлось подорвать, предварительно сняв с него все оптические приборы.

Также не учитывали, что «тигр» совершенно не приспособлен к боям в городских условиях. На открытом пространстве это маневренная и быстроходная, несмотря на габариты и большой вес, машина. В поле ему не было равных, да и сейчас нет. Но в большом населенном пункте, где бой идет за каждый дом, где в каждом окне может находиться солдат с противотанковым ружьем или связкой гранат, а в любом подвале поджидать хорошо замаскированная пушка, «тигр» походил на слона в посудной лавке. Он сразу становился неуклюжим и неповоротливым, ему было тесно в городе. Так же тесно ему было в лесной, заболоченной зоне.

Мы тогда атаковали стратегически важную высоту, но наткнулись на ожесточенное сопротивление русских. Наше командование, наученное горьким опытом, уже не отправляло в бой тяжелые машины в одиночку. «Тигры» теперь использовались исключительно в составе взводов и рот. Обычно мы клином врывались на вражеские позиции, предварительно обстреляв их с дальней дистанции, а дальше действовали средние танки и гренадеры.

В тот день поступили так же. Но два танка из нашего взвода подорвались на минах, повреждения были несерьезными, однако дальше двигаться они не могли. Третий был расстрелян из противотанкового орудия с близкого расстояния и сгорел. Хорошо, что экипажу удалось спастись. «Трешки», участвовавшие в прорыве, безнадежно плелись позади, и толку от них не было никакого.

Наш «тигр» остался один, и русские направили на него всю мощь своих орудий. Снаряды били по танку не переставая, каждый удар отдавался звоном в ушах. Нас подбрасывало и раскачивало. Казалось, еще одно точное попадание, и танк расколется, но броня выдерживала.

Мы находились посередине поля, когда русским удалось повредить трак. Гусеница сползла, танк замер. Так как мы были ближе всех к позициям русских, а атака фактически захлебнулась, Иваны решили провести контрудар и захватить наш танк.

Сначала мы держали их на расстоянии, стреляя из пушки, но один вражеский снаряд повредил механизм вращения башни, ее заклинило. Орудие оказалось бесполезным, рация была повреждена. Мы отстреливались от наступавшей пехоты из пулеметов, но долго так продолжаться не могло. Наше командование, в свою очередь, отдавать такой шикарный трофей в лапы иванов не собиралось, и нас, как могли, прикрывали, тоже готовясь предпринять бросок

Надеясь на это, мы решили сидеть в танке до конца. К несчастью, вражеский снаряд попал в одну из защитных дымовых шашек, которые крепятся на башне по три штуки с обеих сторон. Шашки сдетонировали, и «тигр» заволокло едким дымом. Мы полностью утратили видимость, оставаться на месте стало рискованно. Пришлось выбираться через эвакуационный люк.

Дым разъедал глаза и раздирал горло, дышать невозможно. Вооружены мы были пистолетами «люгер» и «вальтер», еще имелся один «МП-40» с тремя запасными магазинами. Снаружи сразу попали под обстрел пехоты и вынуждены были закрепиться в ближайшей воронке. Нас взяли в кольцо, и до сих пор удивляюсь, как мы со Шварцем тогда остались целы.

Потом было много различных ситуаций, но тогда я в первый раз по-настоящему испугался. Мы были совершенно одни на этом чертовом поле, нас окружал противник, и мы уже не надеялись на спасение, даже попрощались друг с другом.

Патроны быстро закончились. Красноармейцы в бурых шинелях накинулись на нас, началась рукопашная схватка. Меня повалил в грязь здоровенный русский и уже хотел прирезать, как свинью, занеся надо мной нож, но тут подоспел Шварц, сбил его с меня. Я лежал в грязной жиже не в силах подняться, и оставалось только молиться, но тут, на счастье, подоспели наши «трешки» и гренадеры. Иванам пришлось отступить ни с чем. Командование было довольно, что дорогостоящий «тигр» не достался врагу, вот только трое из нашего экипажа были мертвы. Позже их место заняли Ланге, Херманн и Зигель…

Было глубоко за полночь. Утром предстояли жаркие бои, нужно было отдохнуть и набраться сил. Мы стали прощаться.