Анатолий Иванкин - Конец «Гончих псов» Страница 10

Пока механик готовил самолет к полетам, Гуго ознакомил Карла с оборудованием кабины учлета. Рассказал о режимах работы двигателя на различных этапах полета.

― Сегодня запуск и пробу мотора делаю я. А ты до завтрашнего дня должен выучить вот эту инструкцию. — Гуго протянул книжицу в темно-синем коленкоровом переплете. У тебя впереди целая ночь, — улыбнулся он.

В общих чертах Карл был знаком с «клеммом». Этот легкий двухместный самолетик мог развивать скорость около двухсот километров в час. По сравнению с планером это была скоростная машина. Даже ее посадочная скорость — 80 километров в час — была больше максимальной скорости планера «Гунн».

— Сумею ли я посадить самолет на такой скорости? — поделился Карл с Гуго своими сомнениями.

Тот рассмеялся:

— Ничего, если умеешь видеть землю, то прекрасно справишься с приземлением. Главное — правильное направление взгляда: тридцать метров вперед и двадцать градусов влево от оси фюзеляжа. Первый ознакомительный полет полностью выполняю я. Ты мягко держишься за органы управления, ощущаешь, как это делается, и не мешаешь мне пилотировать. Присматривайся к району полетов. А я покажу тебе высший пилотаж.

— Отлично! — обрадовался Карл. Его давняя мечта начинала обретать плоть. Родственник был деловым человеком. Оказывается, он не забыл о своем обещании, данном два с половиной года назад. Засучив рукава, Гуго с ходу брал быка за рога.

Из откровенных высказываний фон Эккарта Карлу становилось ясно, что руководство рейха приступило к созданию военно-воздушных сил.

— Германия сейчас остро нуждается в летных кадрах. Те летчики, которых мы смогли сохранить после войны, — это капля в море. Их едва хватает для инструкторской работы. Даже я вынужден обучать молодежь, хотя занимаю высокую должность в рейхсвере. Это мой долг старого члена НСДАП.

Шурин не только учил Карла летному делу, но и просвещал в других вопросах.

Пока заправляли самолет бензином, готовя к следующему вылету, они отходили в сторону и, лежа на траве, дымили сигаретами. Гуго продолжал вводить Карла в курс событий. Для этого ему не нужно было разглашать государственную тайну. Масштабы строительства ВВС приняли такой размах, что вышли за габариты секретности. Скрыть создание люфтваффе от союзных наблюдателей было потруднее, чем ослу спрятать уши.

— Подготовка летчиков ведется с большой интенсивностью. Ты, Карл, этому свидетель здесь, в Магдебурге. А у нас семь таких аэроклубов. Кроме того, подготовкой летчиков занимается школа «Морской орел» в Варнемюнде и школы «Люфтганза».

— Когда Эрвин закончит ее, он будет военным летчиком?

― Не обязательно. После окончания школы ему присвоят звание унтер-офицера резерва. Чтобы стать лейтенантом, Эрвину придется здорово послужить. У тебя с этим делом получается лучше.

― Герр майор, самолет готов к полетам, — докладывал механик.

— Хорошо, — говорил Гуго, поднимаясь, — давай, Карл, жми. Нам нужно быстрее подготовить из тебя пилота. Сейчас складывается такая ситуация, что опаздывать нельзя.

И Карл летал до чугунной тяжести в голове, до комариного звона в ушах. Ради летной карьеры стоило потрудиться.

Глава третья

Гуго фон Эккарт оказался прав: не успели к власти прийти национал-социалисты, как Версальский договор окончательно расползся по всем швам.

Карл фон Риттен, ставший к тому времени кандидатом НСДАП, пристально следил по газетам за событиями в рейхе и за рубежом. Редкие встречи с Гуго не проходили бесследно для него. Шурин делал все, чтобы сформировать у юноши национал-социалистское мировоззрение, сделать его таким же фанатичным поклонником идей Гитлера, каким был он сам. И надо сказать, что Гуго делал это не безуспешно. Семена, падавшие в хорошо разрыхленную и удобренную почву, давали ростки. Карл восторженно преклонялся перед политическим гением фюрера, который, умело испольвуя жупел «большевистской опасности», добивался для Германии все новых уступок со стороны государств Антанты.

— Правительствам Англии и США выгодно иметь сильную Германию, — говорил Гуго в один из своих приездов в Дрезден, — как барьер от большевистской онасности. Франции эта идея тоже нравится. Но французы боятся нашего усиления, ибо помнят слова фюрера о том, что «Франция является смертельным врагом немецкого народа». Это из «Майн кампф».

Гуго смахнул невидимую пушинку с мундира и продолжал просвещать шурина:

— В конце концов французы все же преодолели свои колебания и присоединились к мнению англичан и американцев. Большевиков они боятся больше цитат нашего фюрера.

Газеты, которые Карл брал в руки, пестрели откровенными заявлениями западных государственных деятелей, не затрудняющих себя выбором деликатных выражений: «Сильная Германия — это шпага для борьбы с Советской Россией»; «Германия — последний оплот против «красного потока». Ей необходимы танки и самолеты»; «Вакуум силы, образовавшийся в Германии, может быть причиной того, что большевистские орды захлестнут Западную Европу».

Мировой кризис, охвативший буржуазные страны, меньше сказался на Германии, так как, боясь краха и новой революции, ее освободили от выплаты репараций и долгов по займам. Из-за океана потекли щедрым потоком новые долларовые инъекции. Дюпон, Рокфеллер и Форд вложили огромные капиталы в те отрасли хозяйства, без которых невозможно наращивание военного потенциала.

Карл фон Риттен был весьма далек от того, чтобы «держать руку на пульсе экономики рейха». Но и он чувствовал по косвенным приметам, как фатерлянд начал наливаться хищной силой, как у него отрастали зубы, выбитые Версальским договором.

Весной 1933 года работа Женевской конференции по разоружению зашла в тупик из-за острых разногласий ее участников. Однажды, просматривая «Фолькишер Беобахтен», Карл увидел фотографию Муссолини в его рабочем кабинете «Палаццо Венеция». Дуче, выпятив «булыжную» челюсть, подписывал «Пакт четырех», окруженный улыбающимися послами Англии, Франции и Германии.

Здесь же был приведен текст пакта. Третий пункт его гласил:

«Италия, Франция и Великобритания заявляют, что в случае, если конференция по разоружению приведет лишь к частичным результатам, равенство прав, признанное за Германией, должно получить эффективное применение…»

— Хох! — крикнул Карл, прочитав это разрешение на вооружение Германии, слегка укутанное дымовой завесой дипломатических вывертов. — Именно этого не хватало нашему фюреру!

В середине марта 1935 года радио рейха и все газеты оповестили мир о том, что в Германии принят Закон о строительстве вермахта. Отныне вводилась всеобщая воинская повинность и устанавливалась численность сухопутной армии мирного времени в количестве 36 дивизий. Версальское соглашение было окончательно растоптано.

— О! — ликовал подполковник фон Гильза, — с такими силами мы сможем почистить зубы кое-кому из соседей.

В апреле поступил приказ на откомандирование лейтенанта фон Риттена в Магдебургский летно-тренировочный центр: снова сработали скрытые механизмы, на кнопки управления которых нажал Гуго. Имея такое положение и связи, оказать услугу Карлу ему не составляло большого труда.

По приезде в Магдебург было необходимо пройти летно-медицинскую комиссию.

Прошли те времена, когда Блерио летал через Ла-Манш с костылями в кабине, не успев оправиться после аварии. Если в годы мировой войны в авиацию нередко шли люди с покалеченными ногами, не пригодные к службе в пехоте, то теперь к здоровью пилотов предъявлялись повышенные требования. Едва ли один из десяти юношей мог удовлетворить этим требованиям. Уже одно заключение «годен к службе в авиации» возносило счастливчика над его менее удачливыми приятелями, не пропущенными врачами. Но не только здоровье было тому причиной. Немало парней было отбраковано эсэсовскими «эскулапами», которые не изволили даже надеть белые халаты на щегольские мундиры. Эти «медики» производили им одним понятные манипуляции, обследуя на предмет принадлежности к арийской расе кандидатов в летчики. Они тщательно замеряли, сверяясь с таблицами, объем черепа, расстояние между глазными впадинами, форму носа, губ и т. д.

Для некоторых парней эта проверка оказалась непреодолимым барьером на пути к кабине самолета. В авиацию брали только тех арийцев, чистота крови которых не вызывала сомнений. Так в империи создавалась еще одна элита — элита «наци номер два».

Карл радостно вздохнул, когда закончилось врачебное обследование, хотя этой процедуре подвергался не впервые.

Фон Риттена зачислил к себе в летную группу прошлогодний знакомый — обер-лейтенант Тео Рейнгард. Карл с удовольствием вспоминал полеты на «клемме» с этим человеком.