Михаил Кожухов - Над Кабулом чужие звезды Страница 10

Слова его означают вот что: построенный еще в 70-х годах при техническом и экономическом содействии СССР и оснащенный так, как должен быть оснащен лучший военный госпиталь страны, он работает на пределе возможностей. В период тяжелых боев сюда ежедневно поступают десятки раненых. В некоторых отделениях койки ставят в два этажа. Не хватает врачей. Были годы, когда медицинские сестры распускали на нити капроновые стропы парашютов — ими сшивали раны. В практике хирургов встречаются тяжелейшие, не описанные ни в одних учебниках ситуации. Ранения сердца. Недавний случай — 21 осколок в печени! Доктор Муса, первый доктор медицинских наук в истории этого народа, практически ежедневно делает невероятно сложные операции, восстанавливая раздробленные бедра и голени. Гордость Афганистана — первая в стране женщина-хирург, — генерал медицинской службы Сухейла Седдык часами не выходит из операционной.

Генералу Валояту Хабиби сейчас тридцать семь. Крестьянский сын из глухого округа Хост, он впервые увидел врача в Кабуле, куда приехал учиться в военный лицей, досрочно окончив кишлачную школу. В лицее стал «первым учеником», это значит — лучшим из лучших. Когда же лицейский курс был пройден и ему предложили на выбор несколько стран, в каждой из которых он мог получить диплом врача, его решение было однозначным: только Советский Союз. Хабиби — первый иностранец, окончивший полный курс Военно-медицинской академии имени С. М. Кирова с золотой медалью.

Через несколько лет он еще раз вернется в Советский Союз, три года будет жить в Симферополе, защитит сложную диссертацию, подрабатывая ночами на «Скорой помощи». Ему прочили тогда карьеру отличного кардиолога. Судьба распорядилась по-своему: он стал отличным начальником военного госпиталя. А черновики уже начатой докторской диссертации пришлось отложить до лучших времен.

У генерала — добрейшая улыбка. Вот счастливый человек, может подумать кто-то. И ошибется. Горя в жизни Валоята Хабиби хватило бы десятерым. Ему не простили ничего — ни учебу в Советском Союзе, ни блестящую карьеру, ни беззаветное служение делу. Убили отца — за то, что был отцом Валоята Хабиби, который «продался безбожникам». Затем, один за одним, погибли четверо братьев. Затем овдовели сестры. Кровь тринадцати человек из семьи Валоята Хабиби пролита во имя дела, которому он служит. По неписаным законам адата[11] генерал взял под свой кров всех своих осиротевших племянников. Еще год назад в его пятикомнатной квартире в Кабуле жило тридцать два человека. Сейчас стало проще: некоторые подросли, разъехались. Осталось шестнадцать.

— Нам пришлось очень тяжело все эти годы. Но нам было бы во много раз тяжелее, если бы не ваши врачи. Они спасли от смерти тысячи людей. Вылечили, выходили, поставили на ноги. Даже не знаю, что было бы, не окажись они рядом.

Так говорил мне не только Валоят Хабиби. Несколько раз я приезжал в госпиталь, русские и афганские имена перемешались в блокноте. Сухейла Седдык рассказывала мне о замечательной операционной сестре из Воронежа Любе Быковой. Как-то в госпитале проводили конкурс медицинских сестер, но, помимо перевязок и процедур, он включал и состязание самых вкусных пирогов и самых элегантных танцев.

— Моя Люба была там первой! — с гордостью сказала Сухейла Седдык.

Но конкурс — редкий праздник. Люба бывает первой и в будни, когда машина с красным крестом режет фарами густую кабульскую ночь и в операционной Центрального военного госпиталя зажигается яркий свет. Иногда ему гореть до утра.

Али Ахмат, начальник отделения реабилитации, рассказывал мне об инструкторе лечебной физкультуры москвичке Оле Шумейко, которая учит раненых заново ходить по следам, нарисованным белой масляной краской на темном линолеуме пола. И они, как дети, доверчиво и неумело повторяют за ней простейшие упражнения, возвращая своим мускулам силу, отнятую войной.

Саид Расул рассказал о своем товарище Ильдаре Минуллине. В кабульской квартире Ильдара рядом с трудами по хирургии стоят на книжной полке осколки снарядов и сплющенные пули. Вот этот осколок, показывал он, память о том дне, когда обстреляли казармы кабульского гарнизона. «Скорая» привезла тогда сразу семнадцать человек. А вот эта пулеметная — из Хоста, тот парень чудом остался жить.

— Здоровье у вас — позавидуешь! — сказал Минуллину врач санатория (дело было в отпуске). — Вероятно, со службой повезло. Вы, простите, кто по профессии?

По профессии он военный хирург. В сентябре 1985 года, когда афганская армия вела тяжелые бои с крупными формированиями мятежников в провинции Пактия, бригада советских врачей работала в полевом госпитале в пятнадцати километрах от линии фронта. Минуллин две недели стоял у операционного стола. Бэтээры, все в бурой пыли от колес до люков, подвозили раненых прямо к дверям госпиталя.

Одного из них Ильдар помнит хорошо: пулевое ранение живота, тяжелые повреждения внутренних органов. Операция шла долго — три с половиной часа. А когда уже близился конец, когда он собрался уже накладывать швы, обнаружил: пробита навылет нижняя полая вена. Еще четыре часа он стоял, склонившись над операционным столом. Три с половиной плюс четыре — полный рабочий день!

Но со службой ему — тоже, кстати, сыну военного хирурга, — действительно повезло, так считает и он. Морской факультет медицинской академии он окончил с золотой медалью. Но до моря так и не добрался — остался на кафедре, защитил диссертацию, преподавал. До того самого дня, когда его вызвали в отдел кадров и задали вопрос: как полагаете, с высоким правительственным заданием справитесь?

Он стал врачом советской антарктической станции «Ленинградская». Плыл туда на знаменитом «Михаиле Сомове» и там же, на корабле, впервые в условиях экспедиции взял в руки скальпель.

Это я к тому, что биография Ильдара Минуллина началась задолго до Афганистана. Здесь она продолжается. В отделении, где он работает, людям со слабыми нервами не место. Гнойная хирургия. Осложнения после ранений груди и живота. Операции длятся иногда по многу часов, процесс выздоровления проходит долго и болезненно. Если выздоровление наступает.

Военная медицина не терпит эмоций. Хирург должен делать то, что необходимо делать в данный момент. Немедленно и надежно — так, как учили. Так, как умеешь. Это кредо Минуллина, которому он старается не изменять.

Но хирург — не робот. И потому обычно твердая его рука дрогнула, когда однажды на операционном столе он увидел товарища, военного советника, изуродованного взрывом мины. Две недели назад они вместе возвращались из отпуска в Афганистан.

Он не сдержал тогда себя, вышел в коридор. Выматерился крепко. Взял себя в руки. Снова подошел к столу. В нарочито-безразличных разговорах хирургов о больных и болезнях заложен, вероятно, механизм самосохранения, некая особая защита, которая и позволяет им сделать в нужный момент то, что необходимо. Так, как умеют.

С Саидом Расулом, начальником отделения, они не только одногодки — обоим по тридцать пять. Они еще и одноклассники по Кировской академии. Саид, как и вообще половина всех врачей госпиталя, получил диплом в СССР. Они оперируют вместе, вместе пишут истории болезней, вместе пьют зеленый чай, когда выпадает минута. Вот только доктор Саид живет далековато от госпиталя — ночью не доберешься. Поэтому доктор Ильдар, уходя домой, набирает номер дежурного врача:

— Если что случится, машину присылайте за мной. За мной — ближе.

…Кабульская теплая осень, желто-коричневый увядающий парк. Прямо под окнами госпиталя дает концерт бригада артистов. Раненые припали к окнам, высыпали на балконы, а те, кто смог, спустились к асфальтовой «эстраде». Сидят и стоят полукругом. Костыли на асфальте. Белые повязки. Безногие, безрукие.

Показалось: война отошла, отодвинулась, боль отпустила на время солдат. Выступает фокусник — они смеются, хлопают в ладоши. Через их головы заглядывают на сцену люди в белых халатах и тоже улыбаются, забыв обо всем. Увы, этот фокусник из театра. Он может так мало.

Кабул — Герат, и далее везде

Нет спокойствия, покоя нет в Афганистане. Он придет когда-нибудь. Весь Кабул и вся страна предстанут перед счастливой жизнью, как сплошной цельный Даруль-Аман, тихое и радостное вместилище спокойствия. Но это будет не скоро. Это придет через большие потрясения, через борьбу нового со старым.

17 ноября 1985 г.

Похоже, надо учиться относиться с юмором к здешним порядкам. Чувствовал себя круглым идиотом, встав ровно в 5.00, — первым если не во всем Кабуле, то уж точно среди его советского населения. И до самого полудня, уже в своей полевой, без знаков различия, форме, тоскливо смотрел в окно, прислушивался к телефонным звонкам. Поездка в Герат отменилась? Забыли захватить меня? Нет самолета?