Роман Юров - Чужие крылья III Страница 10

— Я тебе, сука, не заяц, — закричал Саблин так, будто немец мог его слышать. — Я, сука, сам с зубами, — эта чужая досада, этот взгляд жутко его обозлили, и он почувствовал, что силы все же есть и что драться еще тоже можно.

Немец стремительно уходил вперед, Виктор потянул ручку на себя и когда серый вражеский силуэт пересекся с его курсом, зажал гашетки. Пулемет отработал исправно, а вот пушка, коротко громыхнув, замолчала. Впрочем, это уже не имело значения – где-то вверху все еще был мститель-одиночка и Виктор быстро вернув истребитель в нормальное положение, принялся осматриваться. "Мститель" был тут как тут – заходил со стороны солнца, ведущий пары "фоккеров" немного в стороне карабкался вверх, и все было как обычно, не было видно лишь оставшегося у земли, обстрелянного "фоккера".

Однако эта атака оказалась последней. "Мститель", просвистев мимо, неожиданно пристроился к чужому ведущему, и они вместе пошли на запад. Обстрелянного Саблиным ведомого по-прежнему не было видно, как Виктор ни крутил головой. Внизу оказались уже советские позиции, и бойцы яростно размахивали руками и подбрасывали что-то вверх. Он даже удивился такому энтузиазму наших войск, но мысль эта скоро оказалась сметена другими, более насущными. Перегретый мотор никак не хотел охлаждаться и стал быстро терять обороты. Скорое возвращение домой оказалось под вопросом.

Мотора хватило. Он честно дотянул до аэродрома и уже на самой глиссаде неожиданно встал. В итоге, Виктор, метров за двести до посадочного "Т", отодрал здоровенного "козла", и лишь благодаря крепости шасси не разбил машину. Со стоянки к нему бежали люди, а он долго, словно старый дед, выбирался из кабины, трясущимися руками пытался закурить, но из них все вываливалось. Поджилки тряслись, и ощущение было такое, словно его долго и сильно били. Сидеть на земле было приятно, она неожиданно оказалась очень мягкой и теплой, в ноздри ударил запах чабреца, и захотелось прямо здесь лечь и заснуть. Вставать и докладывать о бое пришлось через силу…

Атмосфера в штабе своим сюрреализмом и бредовостью чем-то напомнила Виктору фильм о войне одного из известнейших российских режиссеров. Из-за занавешенного закутка доносились тихие девичьи всхлипы, из соседней комнаты громкие матюги – там комдив разносил в пух и прах Тимура Гаджиева и ведущего штурмовиков. Сидящий в углу начальник разведки делал вид, что его ничего не касается и пытался замаскироваться на карте местности, начальник штаба дивизии зло ходил по комнате. Телефонисты и связисты испуганно жались по углам и старались стать невидимками. Это все настолько сильно контрастировало с обычной штабной обстановкой, что Виктор слегка оторопел.

— Вот и Саблина доставил, — Прутков чуть подтолкнул Виктора в спину. Он не видел, но был уверен, что улыбка у майора сейчас гаденькая.

— Г-г-где ведущий? — в дверях застыл комдив и его ледяной голос не предвещал ничего хорошего. — Ш-ш-шубин где?

— Не могу знать, — удивился Виктор, — он из боя раньше меня вышел, — после посадки начштаба полка чуть ли не силком запихнул его в командирскую "эмку" и привез в штаб. Подробностей боя Саблин узнать так и не успел.

— Бросил командира, — чуть ли не пропел Прутков. В его голосе прорезались нотки торжества.

— Никого я не бросал, — разозлился Виктор. — Мы по "Фоккеру" срубили, потом командира повредили – мотор масло погнал и крыло издырявили. Я его отход прикрывал. С пятеркой дрался, потом пара ушла – с тремя. Одного подбил. Командира не слышал и на маршруте его самолет не видел.

— П-пишите рапорт, — желваки на лице комдива заиграли, — п-подробнейший. Чтобы ч-ч-через час рапорта всех участников б-б-были у меня на с-столе. — И у-у-уберите эту, — вдруг заорал он, — чего она т-т-тут ревет…

Подробности случившегося Виктор узнал, когда усевшись в компании уцелевших летчиков второй эскадрильи, писал рапорт. Итоги были печальными. Не вернулись Шубин и Быков. Не вернулся Лоскутов – молодой летчик, для которого это был первый вылет. Потеряли один экипаж у подопечных – штурмовиков. Второй "Ил", подбитый, сел на своей территории. Ведомый Гаджиева – сержант Тарасов сел на брюхо уже на аэродроме – после полученных в бою повреждений не вышли шасси. Слишком уж великая цена за двух сбитых "фоккеров", которых лично он, Виктор видел. Настроение было похоронное, полк за месяц уже отвык от потерь. Мерзкий голос Пруткова траурным звоном звучал в ушах, и некуда было от него деться.

— Что же теперь будет? — растерянно спросил вдруг Гаджиев.

— К комдиву пойду, — решение пришло само собой, — рапорт напишу, пусть в другой полк переводят. Думаю, не откажет.

Летчики оторвались от писанины и удивленно уставились на него.

— Так ты думаешь, что Шубин…? — как-то обреченно недоговорил Гаджиев.

— Надеюсь, что вернется, — вздохнул Виктор, — его без хрена не сожрешь. А если нет, то мне хана. Прутков угробит, к бабке не ходи…

Тимур мрачно кивнул.

— В штаб сейчас звонили, — Соломин ворвался в учебный класс подобно метеору. — Шубин у Большекрепинской, на пузе сидит. Живой!

Поминки шли тихо. Тихо переговаривались, тихо пили самогон, из грубых, вырезанных из пустых бутылок, стаканов, тихо приходили и уходили, тихо поминали капитана Быкова и младшего лейтенанта Лоскутова. Вторая эскадрилья прощалась с комэском и летчиком. Официальная часть прошла за ужином, неофициальная шла сейчас. Командование знало, но предпочло закрыть глаза, на завтра массовых вылетов не ожидалось. Виктор идти на поминки не хотел, но пришлось. Быков был для него врагом, пусть не всегда явным. Эта вражда давно уже переросла в худой мир, но, как говорится, осадочек остался. Но и не идти было тоже нельзя. Ребята из второй, тот же Тимур, обиделись бы на такое. Пришлось присутствовать. Он посидел с полчаса, выпил стакан холодного самогона и засобирался обратно. Можно было пить и пить, завтра ему никуда не лететь, это он знал точно, но как-то не было особого желания.

Пока Виктор сидел в землянке, стемнело окончательно. Он потихоньку пошел домой, но неожиданно, у ближайших кустов, наткнулся на какую-то темную фигуру. Он прошел бы мимо, но услышав тихие всхлипы, остановился. Таня застыла серой тенью, незаметная, раздавленная горем.

— Там ребята поминают, — сказал он мягко. — Сходила бы.

Она не ответила, и Виктор пошел по своим делам дальше. В конце концов, он в утешители не нанимался, а она свой выбор сделал сама. Успел сделать буквально три шага, когда в спину донеслось сдавленно:

— Почему ты?

Он обернулся и удивленно посмотрел на Таню.

— Почему ты живой? — тихо сказала она. — Он был лучше тебя, во всем лучше! Почему он умер, а ты опять живой. Почему ты живой?

Виктор решил, что Таня сошла с ума.

— Я помню, я помню, — громко заговорила она, — ты тогда говорил, что всегда возвращаешься. И потом болтали, будто знаешь ты что-то необычное. Почему ты возвращаешься? Что ты знаешь? Что ты продал за это? Почему лучшие умирают, а ты все живешь? Ты ему завидовал, — она повысила голос, — это ты все подстроил. Это все из-за тебя.

— Иди успокойся, — буркнул он. — У тебя бред!

— Ненавижу! — закричала она. — Ненавижу! Ненавижу!

Летчики высыпали и землянки и молча наблюдали за этим представлением. Виктор решил, что времена, когда за его поведением приглядывал один Шишкин, были, в общем-то, замечательными. И скоро таких Шерлоков Холмсов будет весь полк.

— Дура ты, Танька, — сказал он ей. — Дурой была, дурой и останешься, — развернувшись, Виктор ушел к себе. И так неважное настроение испортилось окончательно. Захотелось нажраться. До рвоты, до поросячьего визга.

Он побродил по роще, не зная куда идти. Майя сегодня была в наряде, так что дома делать было нечего. Вдобавок, она скорее всего до сих пор дулась на его отказ дать денег на сапоги, так что на плотские утехи можно было пока не рассчитывать. Да и самому Виктору как-то не хотелось с ней общаться. Ноги сами принесли его на пляж. Здесь, на специально сколоченной скамье уже кто-то сидел, попыхивая в темноте папиросой. Видеть Саблину никого не хотелось и он повернулся было уходить, но сидящий окликнул его:

— Витька? Подойди, тута.

Он сел рядом с Шубиным, достал папиросу и стал ждать командирских откровений. Шубин не торопился, неторопливо посасывал мундштук, задумчиво жевал губами.

— Спасибо, — наконец сказал он, не уточнив за что, но Виктор и так все понял.

— Ночью не ложился почти, — добавил он, — часа три поспал, тута. Вот оно и сыграло. Ты уже понял, где мы ошиблись?

— Да чего тут понимать, — ответил Виктор, — сперва далековато от группы были, потеряли с ней зрительный контакт. Сходу помочь ничем не могли. Потом, когда довернули на того немчика, что Быкова сшиб и скорость потеряли.

— Надо было наказать тута, — вздохнул командир, — но ты прав… прав… Ты, кстати, в курсе, что Быков этого "фоккера" таранил? Битман, ведомый его, в рапорте написал…