Александр Бондаренко - Ночная диверсия Страница 10

— Путевой обходчик тебя видел?

— Нет.

— Ну что ж, поступил ты правильно. Твое усердие я не забуду. Но впредь близко к будке не подходи. — Оберст позвонил.

— Срочно бутылку русской водки и закусить!

Через несколько минут он поднес полицаю наполненный до краев стакан.

— Пей! Это большая честь — принять угощение от полковника немецкой армии.

Полицай единым духом опрокинул стакан и захрустел огурцом.

— Ну, а теперь иди и помни, что я тебе сказал!

Полицай, которому водка сразу же ударила в голову, ткнулся слюнявым ртом в руку фон Говивиана и попятился к двери.

Говивиан смочил одеколоном салфетку и брезгливо протер руку. Потом позвонил начальнику полиции, приказал установить тщательное наблюдение за будкой путевого обходчика.

— Пошлите туда двух-трех самых опытных работников, конечно, передайте им, что, если они будут расшифрованы, я прикажу вздернуть их на ближайших столбах.

После ухода полицая Говивиан задумался. Сведения, конечно, представляют ценность, но ключа к решению основной задачи не дают. Путевой обходчик в лучшем случае мог оказаться связным. Мог знать одного-двух третьестепенных лиц. Да и назовет ли он их?

Оберсту не раз уже приходилось присутствовать на допросах русских. И каждый раз где-то в глубине души у него просыпался звериный страх, когда он видел, что его жертвы умирали под страшными пытками, так и не проронив ни слова. Взять обходчика — значит оборвать с таким трудом найденную нить.

— Нет, здесь нужно что-то другое…

Через несколько дней под усиленным конвоем фон Говивиан выехал в крупный город, где сейчас находилось управление гестапо южной группы войск.

Закончив дела, фон Говивиан зашел к начальнику одного из отделов оберсту Кюнге. Дел у него к Кюнге не было никаких, просто хотелось увидеть старого приятеля шумных студенческих.лет в университете. Кюнге, как и Говивиан, с приходом Гитлера быстро сообразил, что служба в гестапо ему даст гораздо больше, чем преподавание истории для сопливых арийцев в какой-нибудь школе.

Увидев Говивиана, Кюнге обрадовался.

— О, Карл, старый дружище, давненько мы с тобой не виделись.

Они обнялись.

В кабинете находился еще один человек в штатском. Но штатское платье не могло скрыть офицерской выправки. Он с улыбкой наблюдал встречу приятелей. Лицо его показалось Говивиану знакомым. Наконец, Кюнге представил их.

— Знакомьтесь, господа, — мой друг юности Карл фон Говивиан, майор Штрекке.

— Мы давно знакомы, — Говивиан пожал руку Отто. — Очень раз видеть вас, Штрекке. Давно из Москвы?

— Выехал в мае. Нужно было торопиться передать собранную информацию.

— Ох, уж мне эта информация, — недовольно проговорил Говивиан. — Я иногда начинаю задумываться, не напрасно ли ест хлеб вся наша агентура. Часто получается, что на поверку эта «информация» ломаного гроша не стоит. В июле мы послали около ста самолетов бомбить русские бензосклады в Белоруссии. Два часа колотили. Пожары, все как полагается. А потом выясняется- фикция. Склады давно убрали, а пожар — умелая имитация.

Если бы я вас не знал так хорошо, дорогой Штрекке, то и в ваших некоторых сообщениях нашел бы темные пятна, -добавил Говивиан.

— Что делать, герр оберст, большевики оказались не такими уж простофилями, как мы думали. Менять позиции, передислоцироваться они начали довольно умело, с первых же дней войны.

Кюнге взглянул на часы.

— Ты не торопишься, Карл? Может быть, поужинаем вместе? Прошу и вас, майор.

Говивиан расхохотался.

— Неужели ты думаешь, что мне надоело носить голову на плечах! Ехать ночью? Это удовольствие не для меня. Охотно принимаю твое приглашение.

Ужин затянулся далеко за полночь. Не удержавшись, Говивиан рассказал о трудностях, связанных с этим проклятым русским подпольем, и о своем плане.

Под влиянием коньяка фон Говивиану его план казался исключительно остроумным.

— Нет, ты послушай, дружище, — хлопал он по спине Кюнге, — советский офицер, «комиссар», бежит из лагеря, прихлопнув предварительно парочку фрицев. Чем не «рекомендация», чем не боевая «характеристика» для большевиков?

— О, я их знаю. Это у них высоко котируется!

— Боюсь, что это не совсем ново, герр оберст, — осторожно заметил майор.

— Что с вами, дорогой Штрекке? Уж не коснулась ли вас большевистская пропаганда? — пьяно захохотал Говивиан. — Не нужно, дорогой, переоценивать противника. Слов нет, он не глуп.. Но мы-то немцы! Немцы! Вы понимаете это?

Перед уходом майор Штрекке отвел Говивиана в сторону.

— Гер оберст, вы уже однажды очень помогли мне. Это ведь я вам обязан, что у меня сейчас на плечах майорские погоны. Окажите мне еще одну услугу. Скоро я должен идти на задание через линию фронта. Беспокоюсь за жену. А у вас там тихо, да и море все же. Окажите ей, по возможности, содействие.

— Не беспокойтесь, Отто, буду очень рад познакомиться с ней и предложить любую помощь.

Посидев еще немного, майор извинился, попрощался и ушел.

После его ухода Кюнге похлопал Говивиана по плечу.

— Повезло тебе, старина. Откровенно говоря, такой красавицы, как его жена, я еще не встречал. Взять себе под покровительство такую красотку…

— Она немка?

— Вот в том-то и дело, что нет. Я даже точно не знаю, кто она по национальности, но привез он ее из России. Ее отца русские посадили за что-то в тюрьму. В общем, подробностей не знаю, но факт, что за разрешением на брак он обращался в Берлин. Сам Штрекке пойдет далеко, авторитетом он пользуется большим. Конечно, если не сложит голову в России. Задание ему дали серьезное…

…К себе фон Говивиан возвращался довольный. План его был полностью одобрен, и обещано всяческое содействие.

Доволен остался и Отто Штрекке. Фон Говивиан выболтал многое. Несмотря на весь кажущийся стандарт и отсутствие новизны, его план был не лишен оригинальности и остроумия. Он мог достичь цели. Нужно было срочно встретиться с Ломовым. С секретарем обкома партии Ломовым Отто пришлось видеться только один раз. Это было за несколько дней до эвакуации области. Встреча состоялась под Москвой, куда Ломоз прилетел на несколько часов. Имя Ломова было широко известно в стране. Инженер по специальности, он еще до войны дал несколько ценных и талантливых изобретений. Но с еще большим блеском проявился его талант в другой области-он оказался прекрасным пропагандистом, организатором, партийным деятелем.

Узнав, что на оккупированной территории ему придется работать под руководством Ломова, Штрекке очень удивился. Свои сомнения он прямо высказал ему при встрече.

— Скажите, Андриан Викторович, разумно ли, что вас оставляют в тылу врага? Ведь в Москве или, скажем, на Урале, вы, наверное, нужней?

Ломов хитровато прищурился.

— Во-первых, вы переоцениваете мою персону. Во-вторых, в тылу у врага на дураках далеко не уедешь. А, в-третьих, давайте перейдем ближе к делу. Времени у меня в обрез.

И вот состоялась вторая встреча, уже здесь, на юге, на оккупированной территории. Для этого майору пришлось выехать за сорок километров в деревушку Кочалово, которую ему указал связной.

Андриан Викторович выслушал Отто очень внимательно, задумчиво потирая лысину.

— Да, бестия коварная этот Говивиан, нюх у него собачий. Вы удачно попросили его помочь вашей жене. — И, заметив протестующий жест Отто, поправился: — Прошу прощения — Ольге, то бишь Эльзе. Вот ее и пошлем.

Глава четвертая

Оберст Карл фон Говивиан был прав, утверждая, что спокойствие в городе обманчиво.

Подпольный центр вел большую, кропотливую работу, готовясь к решительным действиям. Расчет Самойленко оказался правильным. Уже через неделю после того, как город был занят, его вызвали в комендатуру. Беседовал с Самойленко капитан- помощник коменданта города. Маленький, верткий, с большой лысеющей головой на тонкой шее, он очень походил на Геббельса. И подобно этому небезызвестному доктору считал себя философом.

Капитан очень внимательно рассматривал сидящего перед ним Андрея Михайловича Самойленко. Он ожидал увидеть человека недалекого, глуповатого даже, это бы его вполне устроило. Но, наблюдая за Самойленко, капитан понимал, что перед ним человек умный, знающий себе цену. Это рождало злобу, раздражение, ибо капитан целиком разделял теорию: умным может быть только представитель высшей расы — ариец. Капитан очень не любил, когда жизнь опровергала эту теорию. Ладно, Самойленко ему нужен.

— Ну что же, господин Самойленко, расскажите о себе. Только ничего не утаивайте. У нас имеется достаточно возможностей проверить каждое ваше слово, каждый ваш шаг.

Слово «господин» прозвучало в устах гитлеровца с такой издевкой, что Андрея Михайловича передернуло. Это не ускользнуло от немца.