Максим Михайлов - Своих не сдаю Страница 10

— Ну вот теперь услышал! Так что, давай, прокатимся, пока вертушка за раненым идет, чего просто так стоять? — в голосе Люда прорезались азартные нотки, а глаза весело и зло заблестели. — Как говорится, там где не был побывай, а?

— Так вы чего, вертуху за трехсотым вызвали? Что тяжелый?

— Да не, нормально там все, дырка в плече и морда оцарапана…

— А на хрена тогда? Как еще летуны вас не послали…

— А вот не послали! ГРУ все же, сам понимаешь. Ну так что? Вертушка не раньше чем через час будет, успеем смотаться с ветерком. Вдруг повезет?

— Ну блин, уговорил, черт языкастый! Мертвого уболтаешь, поехали!

— Молоток, братуха! Уважаю! — Люд радостно хлопнул комендача по плечу. — Айн момент! Пару человек с собой прихвачу и заму распоряжения оставлю!

«Шишарик» остановили за три двора до нужного дома, не бог весть, конечно, какая конспирация, но лучше, чем вообще ничего. Дальше потопали пешком. Шли в рост, не скрываясь, глупо было бы изображать подкрадывающихся к цели ниндзей на залитой солнцем улице. Степченко деловито шагал впереди, за ним едва поспевали четверо срочников с комендатуры поминутно оглядывающихся на Люда и его команду. Командир разведчиков взял с собой Тунгуса, Жердяя и Копыто. От валуховатых комендачей разведчики понятно отличались как небо от земли. Совершенно другая манера двигаться, гибкая хищная, обманчиво небрежно болтающееся на груди оружие, любой понимающий человек сразу бы понял, что в нужный момент пистолетные рукоятки кое-как висящих автоматов сами прыгнут в ладони стрелков, ну и экипировка, конечно, добротный камуфляж, импортные, по большей части трофейные разгрузки с под завязку набитыми карманами, на коротко стриженых головах вошедшие в последнее время в моду косынки. Орлы одним словом, куда уж там комендатурским. Потому и шли позади, старались раньше времени внимание к себе не привлекать.

Вот и нужные ворота, добротно сделанные, сразу видно справный хозяин в доме обитает. Звякнула цепь, коротко, предупреждающе, взлаяла собака, мол, здесь я, на страже.

— Тунгус, обойди дом справа. Копыто, слева. И присматривайте там, мало ли. Вдруг кто-нибудь с нами встречаться не захочет.

— Есть, сэр! — браво гаркнул, подражая виденным в кино американским морпехам, Копыто, ныряя в промежуток между заборами.

Тунгус лишь молча кивнул, вскидывая к плечу «Винторез». Один из срочников, повинуясь знаку майора, с размаху бухнул в ворота прикладом. Псина во дворе тут же ответила яростным лаем. Хлопнула дверь дома, по направлению к воротам просеменили быстрые легкие шаги. Скрипнуло, отворяясь, прорезанное в железе створки ворот маленькое окошечко.

— Зачем пришли? Что нужно?

Женщина. Средних лет, глаза маленькие колючие, смотрят подозрительно, все лицо, сколько видно в окошке напоминает остренькую крысиную мордочку.

— Водки нет. Травы нет. Уходите!

— Махмаев Абубакар здесь проживает? — откашлявшись, спросил Степченко.

— Здесь проживает, но сейчас дома нет. Уехал к брату в гости в Майртуп. После приходите, когда вернется.

— А ты кто будешь, женщина?

— Я его жена, Эльза Махмаева.

— Отлично, — радостно потер руки Степченко. — Раз он уехал, значит, ты теперь здесь хозяйка. Открывай, проверка паспортного режима и досмотр. Сыновья-то дома?

— Никого нет, все уехали. Чужим открывать не могу. Приходите, когда мужчины вернуться.

— Ты чего, тетка? — начал закипать майор. — Сказано же, плановое мероприятие, досмотр и проверка паспортного режима! А ну, открывай!

— Если проверка, почему участковый не пришел? Почему Салиха Акмаева нет?

— Это что еще за перец? — шепотом осведомился Люд у одного из комендатурских бойцов, белобрысого парнишки с пухлыми розовыми щеками.

— Глава администрации местной, — сплюнув, пояснил солдат. — Приказ командующего есть, все проверки только в присутствии администрации, местных ментов и прокурорских. Грамотная, зараза. Сейчас придется разворачиваться.

— А ну ка! — Люд вовсе неделикатно отстранил замявшегося майора, шагнув к самым воротам.

— Чува мегар дуй, нана? (Можно войти, мать?) — широко улыбнулся он женщине.

Та замерла, не зная как реагировать на прозвучавшие из уст грязного окровавленного гаска слова на чеченском языке. Тогда Люд продолжая обворожительно улыбаться, добавил свистящим шепотом по-русски:

— Отпирай, овца! Не то сейчас подгоним БТР и выбьем ворота на хрен. И вот тогда разговор у нас получится совсем неприятный. Ну, чего ждешь? Отпирай! Сих! (Быстро!)

Неизвестно удалось бы все-таки Люду заставить чеченку открыть ворота или нет. Потому что именно в этот момент шаткая рулетка военной судьбы выдала очередное коленце и костяной шарик, пущенный рукой невидимого крупье, вновь запрыгал по лункам человеческих жизней, выбирая, на какой именно остановиться.

За домом в той стороне, куда ушел Копыто, грохнула полновесная автоматная очередь, почти сразу же за ней послышались несколько быстрых хлопков, будто умелый бармен на скорость открывал бутылки с шампанским. Именно такой звук при стрельбе издает бесшумный автомат «Вал», которым был вооружен разведчик. И Люд с Жердяем, и комендачи и застывшая по ту сторону ворот чеченка на какую-то секунду оцепенели, они отлично понимали, что значила донесшаяся с задворков перестрелка, понимали, что иллюзия тихой мирной жизни, так удачно наброшенная этим ярким весенним днем на еще только просыпающееся село, грубо смята и сорвана суровой реальностью, что уже гремят выстрелы, стонут раненые, падают убитые, что сквозь прореху в изображающих покой и умиротворение декорациях опять выглядывает звериный лик уже много лет ведущейся здесь войны. Просто так неприятно было опять окунаться в жестокую реальность, в кровь и боль, так отчаянно хотелось остаться здесь в солнечном весеннем дне под пение не потревоженных стрельбой птиц посреди мирного пусть только на первый взгляд села, что они почти инстинктивно оттягивали тот миг, когда иллюзия окончательно рухнет и придется действовать: куда-то бежать, кричать, стрелять…

Секундное оцепенение разрушил звон бьющегося в окне второго этажа стекла. Вскинув голову вверх и мгновенно вычислив выбитое окно, Люд увидел тупорылый ствол ручного пулемета с торчащими снизу сошками, будто сам собой укрепляющийся на подоконнике. Различить стрелка в глубине комнаты было невозможно.

— Все назад! — рявкнул Люд, пригибаясь и одновременно разворачиваясь на сто восемьдесят градусов.

Левая рука почти на автомате вцепилась в воротник куртки так и оставшегося стоять с открытым ртом Жердяя, пригибая сержанта к земле, таща за собой, за спасительный угол бетонного забора окружающего соседний дом, туда, где не достанут пулеметные пули. Краем глаза Люд увидел как медленно, неуверенно, будто в толще воды задвигались комендачи. «Не успеют!» — в какой-то момент отчетливо мелькнуло в мозгу. Первая неуверенная и слишком длинная, будто пробная, пулеметная очередь плетью хлестнула по улице в тот момент, когда Люд уже нырял за забор, все еще продолжая тащить за собой обалдевшего Жердяя. Пули бестолково щелкнули по асфальту, взрыли посыпанную гравием обочину так никого и не задев. Не успел упавший за укрытие Люд порадоваться этому обстоятельству, тут же записав для себя невидимого стрелка в категорию толком не умеющих обращаться с оружием лохов, как две короткие, прицельные, экономно отсеченные очереди перечеркнули сложившееся было впечатление. Первая наискось, поперек живота рубанула замешкавшегося белобрысого солдатика, того самого, что говорил о главе администрации, вторая расчетливо осыпала каменной крошкой засевших за массивным развесистым деревом на другой стороне улицы комендачей вызвав взрыв свирепой матерщины и невольный вскрик боли.

— Грамотно, сука, грамотно… — пробормотал Люд присев на корточки и осторожно, в треть лица, выглядывая из-за спасительного забора.

Пулеметчик находился на втором этаже дома, скорее даже не этаже, а эдаком флигеле, типа летней веранды с балконом. Сейчас пулемет молчал, потерявший цели стрелок не желал даром расходовать не бесконечные боеприпасы, и это Люд тоже про себя записал ему в плюс. Посреди улицы лежал, раскинув руки, словно желал вцепиться в слишком быстро вдруг завертевшуюся планету, белобрысый солдат. Эта мысль при взгляде на него возникала сразу же, потому что пальцы парня с маниакальным упорством все сильнее и сильнее царапали покрытие дороги, будто надеясь, что пусть старый выщербленный, но все же асфальт вдруг поддастся усилиям слабой человеческой плоти. Лицо было жутко перекошено в страдальческой гримасе, из ран на груди и животе толчками выхлестывала темная кровь. Почему-то раненый не кричал, видимо эмоциональный шок от всего происшедшего пока заслонял собой боль, не давал ей в полную силу вгрызться в разорванное пулями тело. «Не жилец», — коротко отметил про себя Люд и постарался как можно быстрее выкинуть этого мальчишку из головы, не до него сейчас, о живых надо думать. Он коротко оглянулся на присевшего рядом с автоматом наготове Жердяя и только сейчас заметил еще одного комендантского бойца. Тот, пригнувшись, стоял у забора и, видимо, сам этого не замечая, кусал губы, колени его явственно дрожали, но глаза при этом были шальные, как у готовящегося кинуться в драку за самку мартовского кота. «Откуда он тут взялся? С самого начала что ли за нами следом рванул, а я не заметил?» Люд качнул головой, сам себе удивляясь, старею, похоже, ни хрена вокруг не вижу. Но много времени парень ему на удивление не оставил, судорожно набрав полные легкие воздуха, он вдруг метнулся из-за забора назад к воротам.