Василий Ардаматский - Безумство храбрых Страница 10

Один из инженеров тыкал палкой в мягкий бетон и возбужденно говорил что-то Гроссу. Потом все они перешли к следующей площадке, и там произошло то же самое — инженер тыкал палкой в бетон и говорил что-то главному инженеру.

Баранников догадался, что случилось, и сердце его тревожно забилось. Возле него точно из-под земли возник Демка.

— На нескольких площадках бетон не застывает,— прошептал Демка.— Главный приказал взять пробу бетона и отправить куда-то на анализ.

— Быстро к Степану Степановичу,— приказал Баранников.— Скажи ему, что анализ могут взять прямо из мешалки.

Степан Степанович работал на бетономешалке, он был там за старшего в бригаде.

Демка тоже числился в этой бригаде бетонщиков. Но, являясь теперь осведомителем главного гестаповца «Зеро» Вальтера Шеккера, Демка располагал полной свободой и мог бывать всюду. Этой возможностью он широко пользовался и был надежным связным между подпольщиками.

Еще месяц назад Степан Степанович сказал Баранникову, что есть возможность делать бетон, который будет застывать медленнее. Убедившись, что Степан Степанович диверсию эту рассчитал точно и она почти безопасна, Баранников одобрил его план. Вскоре немцы, конечно, заметили, что бетон застывает медленнее, но они объясняли это влиянием специфической атмосферы подземелья и большой влажностью грунта.

Теперь, судя по всему, немцы заподозрили неладное...

Непосредственным начальником Баранникова на монтаже станков был немецкий инженер Шарк, пожилой человек, очень страдавший от астмы. В подземелье он буквально задыхался и поминутно выбегал наружу. Может, поэтому Шарк не раз открыто говорил Баранникову, что он возмущен условиями, в какие поставлены здесь люди, и заявлял, что вообще все это не имеет никакого отношения к подлинной немецкой инженерии. Уже не раз Баранников узнавал от Шарка такое, что представляло для подпольщиков большую ценность.

Сейчас, увидев Шарка, торопливо шагавшего к выходу из пещеры, Баранников пошел вслед за ним. В так называемом приемном зале вентиляция уже работала, и здесь Шарк присел на ящик. Лицо его было в крупных каплях испарины, он сипло дышал, держась рукой за грудь. Баранников почтительно остановился в нескольких шагах и ждал, когда инженер придет в себя. Шарк задышал ровнее, вынул пестрый носовой платок, вытер им шею, лицо и, оглянувшись, увидел Баранникова.

— Что у вас? — спросил он хриплым голосом.

— Хотел узнать, господин Шарк, будут ли сегодня монтажные работы.

— Площадки не готовы,— вздохнул Шарк и тихо добавил: — Будь все это проклято!

— А в чем там дело?

Шарк раздраженно рванул галстук и расстегнул крахмальный воротничок рубашки:

— Не только люди — бетон задыхается в этом аду.

Баранников промолчал. Он всегда молчал, когда Шарк

начинал говорить что-либо подобное.

Мимо них прошел инженер, неся на фанерном листе несколько кучек бетона. Шарк кивнул ему вслед:

— Понесли на экспертизу. Доктор Гросс думает, что совершается вредительство. А ваше мнение?

— Я в бетоне совершенно не разбираюсь,— ответил Баранников.

Шарк внимательно посмотрел на него:

— Эсэсовцы сумеют найти вредительство и там, где его нет.— Он тяжело встал.— Черт бы побрал все это дело! В общем, работы сегодня не будет. До свиданья!

Инженер медленной, шаркающей походкой направился в цех.

До вечера новых событий не произошло. Заключенные вернулись в свои пещеры. Но вскоре выяснилось, что работавшие на бетономешалках остались на поверхности. Демка взволнованный, подошел к Баранникову.

— Я пойду туда, там батя Степа,— сказал он,

— Останешься здесь,— приказал Баранников.

В глазах Демки вспыхнул огонек упрямства, но, натолкнувшись на строгий взгляд Баранникова он опустил голову и присел рядом с ним на землю.

— Батю Степу жалко. Вчера он всю ночь кашлял,— сказал Демка.

У Баранникова подкатился комок к горлу. Он погладил Демкину жесткую, как щетка, голову, Паренек скосил на него удивленный взгляд и улыбнулся.

В пещеру вбежал капо, по прозвищу «Свечка». Он отыскал глазами Демку и сделал ему знак выйти...

Оберштурмфюрер Шеккер стоял в халате перед радиоприемником и слушал музыку. Показав Демке на стул, он продолжал с блаженно закрытыми глазами покачиваться перед радиоприемником. Когда в динамике загрохотали аплодисменты и бархатный женский голос заговорил на непонятном Демке языке, Шеккер выключил приемник и сказал:

— Это была передача из Парижа. Видишь? Мы находимся в Париже, и французы не делают из этого трагедии. Ходят на концерты, аплодируют.— Он сказал это, смотря на приемник и точно размышляя вслух. Потом резко повернулся к Демке: — Какие новости?

— Что-то случилось с бетоном,— мгновенно ответил Демка.

— Об этом знают все?

— Да нет,— усмехнулся Демка.— Откуда им знать? Это я все знаю.

— Ты молодец! — Шеккер взял со столика вазу с печеньем и протянул Демке: — Как ты думаешь, кто саботажники?

— Вот это я не знаю...

Шеккер поставил вазу на место, не обратив внимания на то, что Демка не успел взять печенье.

— А болтаешь, будто знаешь все,

— Я же в технике, господин начальник, ничего не соображаю.

— А тут никакой техники нет. Просто какие-то негодяи из ваших затеяли саботаж, рассчитывая, что их не‘поймают. Но это вопрос очень короткого времени. Поймаем и расстреляем. Ты знаешь всех работающих на бетономешалках?

— Знаю. Только одних лучше, а других хуже.

Зазвонил телефон. Шеккер взял трубку и некоторое время слушал, что ему говорили. Лицо его стало злым. Потом он сказал:

— То, что анализ засыпки ничего не дал не имеет значения. Саботаж налицо. Я не химик, но я отвечаю за порядок. Мы расстреляем одну бригаду, и это будет нашей пробой на анализ.— Шеккер бросил трубку.— До чего безрассудные люди! Что может быть бессмысленнее борьбы с нами здесь? Этот бетон им дорого обойдется!

— На одной из машин и я работаю,— тихо обронил Демка.

— Так, может, это ты и портил бетон? — с притворной строгостью спросил Шеккер.

— Мы ничего не портили, господин начальник. Мы работали, и все.

Шеккер подумал и сказал:

— Ты завтра из пещеры не выходи. Скажи, что болен. Я прикажу капо.

Демка испуганно посмотрел на Шеккера:

— Нет, я пойду. Я должен пойти. Они сразу догадаются, почему я остался.

— Не валяй дурака! Приказано остаться, и всё. А теперь иди!

— Я завтра на работу выйду,— упрямо тряхнув головой, сказал Демка.

— Это еще что за вольности? — крикнул Шеккер.— Убирайся!

Когда Демка ушел, Шеккер вызвал своего денщика:

— Сбегай к дежурному, скажи, чтобы этого парня завтра из пещеры не выпускали. Пусть капо проследит за ним.

Демка вернулся в пещеру и лег рядом с Баранниковым. Долго лежал молча, только вздыхал.

— Дядя Сергей, вы спите? — прошептал он наконец.

— Что тебе? — отозвался Баранников.

— Батю завтра могут расстрелять.

Демка рассказал, как Шеккер решил по-своему сделать анализ бетона.

Баранников задумался. Но что он мог предпринять? Ровным счетом ничего. И от сознания своего бессилия у него защемило сердце.

— Шеккер приказал мне завтра из пещеры не выходить,- шептал Демка.—А я все равно уйду. Я прорвусь к бате Степе. Слышь, дядя Сергей, не могу же я его оставить.

— Подожди горячку пороть,— строго сказал Баранников,— Может еще все и обойдется.

— Как это, — обойдется? Вы что, дядя Сергей, не знаете их, что ли? Расстреляют, и всё. Я пойду.

— Ладно, спи. Завтра посмотрим.

Но Демка не мог спать. Впервые за всю жизнь сердце его ныло в страшной тревоге не за себя, а за другого человека. Никогда никто не был ему так дорог, как дорог был сейчас Степан Степанович, батя Степа. Парня душило дикое отчаяние, и он, сам того не замечая, начинал беззвучно плакать, слизывая соленые слезы, а то вдруг его охватывала неудержимая решимость действовать, в голове рождались один за другим дерзкие планы спасения бати. Вот он приходит к Шеккеру, вынимает из-под рубашки свой заветный нож и говорит: «Или батю не трогай, или в момент перережу горло». И перепуганный насмерть Шеккер отдает приказ выпустить Степана Степановича на волю. Но его, Демку, все же перехитрили, схватили и ведут на казнь. Он идет к виселице перед строем заключенных, и так ему легко и сладостно, что он улыбается... Это был уже сон.

Баранников тоже долго не мог заснуть. Поначалу невнятно, а потом все яснее и мучительнее его терзала мысль: так ли уж нужны эти утраты? Он знал, что Шеккер завтра расстреляет бетонщиков и его жертвой может оказаться бригада Степана Степановича и что он, Баранников, предотвратить это не в силах. Имеет ли смысл вся их борьба? Ну, задержан на несколько дней монтаж станков. Но так ли уж дороги эти дни, чтобы за них расплачиваться жизнью таких людей, как Степан Степанович? Завод все равно будет построен... Эти мысли навалились на него такой тяжестью, что ему стало страшно.