Анатолий Кузьмичев - Год рождения - СОРОК ПЕРВЫЙ Страница 10

Командир головного батальона полка капитан Коврижко сразу заметил на бугре группу каких-то кавалеристов, а когда они подскакали ближе, узнал ребят из полковой разведки.

— Танки там, комбат, — кивнув себе за спину, сказал ему командир разведчиков. — Штук тридцать, имей это в виду… Как говорится, под парами стоят, команды, видать, ждут.

— Учту.

— Учти. И будь здоров! Нам надо к комполка.

Кругом было тихо и мирно, слышались только шум шагов по булыжинам шоссе, сдержанные разговоры, иногда даже смех. И вдруг в этой удивительной, позванивающей голосами птиц тишине где-то далеко впереди, казалось, за горизонтом, у Острошицкого Городка, возник режущий ухо рев, и минуту спустя, выскочив из-за леса, прошла над шоссе на небольшой высоте пара «мессеров». Заклокотали их крупнокалиберные пулеметы.

Походные колонны стали рассредоточиваться, расчленяться и укрываться в придорожных лесах. Но не прошло и пяти минут, как на дорогах начали рваться немецкие снаряды и мины. Над шоссе, над просеками, над опушками лесов, где, уходя в укрытия, разворачивались стрелковые роты, ведя огонь из пулеметов, снова закружили «мессеры»…

«Опоздали! — с досадой зло сказал сам себе командир Сотой, когда ему доложили, что выдвигавшиеся к рубежам обороны 85-й и 355-й стрелковые полки были сначала атакованы немецкой авиацией, а потом накрыты массированным артиллерийско-минометным огнем. — Непростительно опоздали и за это теперь наказаны…»

Чувствуя на себе ожидающий взгляд начальника штаба, генерал Руссиянов поднял голову:

— Вот что, Павел Иванович: прикажите от моего имени Якимовичу и Швареву закрепиться на достигнутых рубежах, Бушуеву — встать за их стыком во втором эшелоне. Думаю, что на такое построение боевого порядка санкцию сверху мы получим. — Он взял телефонную трубку, приказал узлу связи немедленно соединить его с командиром корпуса генерал-майором Ермаковым. — Остальное будет зависеть от того, что скажет разведка. И от того, когда вернутся наши артполки.

Связисты не сразу разыскали генерала Ермакова, и командиру Сотой пришлось ждать, наверное, минут двадцать. Наконец их соединили. Командир дивизии доложил обстановку и сообщил о принятом им решении развернуть свой первый эшелон на рубеже Караси — Усборье, оседлав таким образом две ведущие с севера на Минск дороги.

— Минутку, — сказал Ермаков, — подождите у аппарата, я должен взглянуть на карту. — Примерно через минуту снова послышался его голос: — Не возражаю. Но — ни шагу назад! Вы меня поняли? Ни шагу!..

Конечно же, генерал Руссиянов понимал: от того, как долго продержится на этом рубеже его Сотая и ее соседи, во многом зависит не только ближайшая судьба Минска — от этого в известной степени зависит и судьба многих дивизий фронта, стремящихся избежать окружения западнее белорусской столицы. Прорвется враг к Минску или выйдет к магистральным стратегическим дорогам восточнее его — кольцо будет замкнуто. Выстоит дивизия сутки-двое, значит, будут удержаны необходимые для организованного отхода пути и из «мешка» будут выведены многие наши части.

Чуть позже, слушая командира разведбата майора Бартоша и потом начальника разведки капитана Яшенко, командир дивизии опять подумал о том, как много значит и как дорого ценится на войне время: приказ выводить дивизию на оборонительные рубежи опоздал. Он даже не пытался анализировать сейчас, кто тут виноват, вероятнее всего — обстановка, стечение обстоятельств. Но если бы этот приказ был отдан на сутки раньше! Даже на двенадцать часов раньше! Можно было бы укрепиться на северных окраинах Острошицкого Городка и Масловичей, имея у себя в тылу рокадную дорогу {12} для быстрого маневра. А теперь…

— Разведкой переднего края, — докладывал майор Бартош, — опросом местных жителей и наблюдением удалось установить: сегодня, двадцать шестого июня, между четырьмя и пятью часами утра немцы выбросили в Острошицкий Городок воздушный десант, а около восьми утра туда уже вошли их танки…

В Масловичах, Вяче, Мочанах, как доложил капитан Ященко, тоже уже были немцы. А танковая разведка врага прорвалась и к Паперне.

Обстановка стала предельно ясной. Острошицкий Городок — район сосредоточения танковых сил противника. И как только туда подойдет достаточное количество танков и пехоты, он непременно попытается пробиться к Минску по Логойскому тракту. Сейчас бы в дивизию побольше артиллерии, поддержать удар авиацией — и можно было бы атаковать противника, пока он не закрепился, можно было бы выбить его из Острошицкого Городка, лишить выгодных позиций, а самим на северной окраине этого населенного пункта создать прочный рубеж обороны. Но артиллерии нет — от капитана Свешникова до сих пор никаких вестей, о поддержке с воздуха нечего и думать, а полки дивизии, имеющие по нескольку сорокапяток образца тридцать седьмого года, прижаты к земле бомбежкой, артиллерийским и минометным огнем. Остается одно: зарываться, не теряя ни секунды, в землю, укреплять, насколько это возможно, занятые рубежи и готовиться к схватке…

Фашистские танки в огне

1

85-й стрелковый… Нелегкая выпала ему в те июньские дни доля — первым встретить вражеские танки, первым в дивизии встать против крупповской стали. Встать — и выстоять.

Он зарывался в землю под обстрелом и бомбежкой с воздуха, под артиллерийским и минометным огнем противника, занимавшего тактически выгодные позиции и стремившегося расчистить себе путь на юг. Над батальонами, хищно кидаясь вниз, почти все время кружили пикирующие «юнкерсы» и «мессеры». Земля была суха, неподатлива, как камень.

Часов в семь утра, после очередной бомбежки, подполковник Якимович и его заместитель по политической части батальонный комиссар Зыков обошли все батальоны. Начали с третьего: он стоял на самом танкоопасном направлении — по обе стороны Логойского тракта, старой шоссейной дороги на Минск, — вплоть до деревни Усборье на стыке с левым соседом — 603-м стрелковым полком 161-й стрелковой дивизии. Поговорили с командиром батальона капитаном Федором Коврижко. Тот был немногословен и хмур, доложил, что подразделения окапываются, что батальон будет стоять насмерть и без приказа не отойдет. Есть достаточный запас бутылок с бензином и спичек.

Из третьего — неглубокими траншеями и овражком — добрались в первый, левофланговый, батальон, которым командовал капитан Александр Максимов. Его роты окапывались на северных скатах Яночкиной горы, и из комбатовской ячейки управления за синей стеной молодого лесочка на горизонте можно было даже без бинокля разглядеть окраинные домики Острошицкого Городка. В одной из рот встретили инструктора пропаганды полка батальонного комиссара Баранчикова в пропыленной гимнастерке и сильно помятой фуражке — его слегка завалило землей при близком разрыве бомбы.

— Я останусь здесь, товарищ подполковник, — сказал Баранчиков. — Вы разрешите?

Якимович кивнул:

— Оставайтесь. Надеемся, что батальон не подведет.

— Будем держаться, товарищ подполковник!..

Батальон капитана Петра Григорьева занимал позицию во втором эшелоне — в готовности прикрыть стык первого и третьего батальонов и левый, оголенный фланг полка. Якимович и Зыков выслушали короткий доклад комбата, осмотрели позиции рот. Особое внимание предложили обратить на то, чтобы заблаговременно и точно определить маршруты выхода (в случае необходимости) в первый эшелон — на прикрытие стыка и открытого фланга.

— Михаил Викторович, я загляну к нашим курсантам, — имея в виду группы добровольцев — истребителей танков, сказал батальонный комиссар Зыков, когда собрались возвращаться на КП полка. — Посмотрю, как у них проводят занятия. Через час буду на командном пункте.

Приехавшему в то утро в полк старшему батальонному комиссару Филяшкину подполковник Якимович доложил, что его 85-й ввиду обстрела противником не смог выйти на указанный ранее рубеж и сейчас окапывается на позициях, занятых в соответствии с полученным позже приказом. Голос командира полка звучал холодно и как-то уж слишком официально — так говорят, когда дело, которое делаешь, совсем не по душе. Комиссарский и человеческий опыт Филяшкина подсказал ему, что сейчас не стоит замечать этот тон и тем более допытываться до его причин — они лежали на поверхности, надо просто самому говорить по-другому.

— Пока тихо?

— Пока тихо, — как эхо отозвался Якимович, по-прежнему недвижно стоя перед ним и с прежним холодным спокойствием глядя прямо в глаза заместителю командира дивизии по политической части.

— Знаю, о чем думаешь, Михаил Викторович, знаю! — дружески взяв его за локоть и отводя от землянки, сказал Филяшкин. — Понимаю тебя. Сам недоволен тем, как идут дела… Но не все в нашей воле и в наших силах. Знаю, что будет тяжко. Танки — это танки, их энтузиазмом и голым геройством не возьмешь… Гимнастерки на груди раздирать незачем. Против танков лучший аргумент — бронебойный снаряд. Ты же слышал: Свешников поехал за нашими артполками. Согласен, не так-то просто их найти в такой обстановке, снять с огневых позиций и привести сюда. Но он это сделает — если будет жив. А пока надо встречать немца тем, что есть, — деваться некуда. Надо держаться.