Пощёчина генерал-полковнику Готу - Сергей Дмитриевич Трифонов Страница 10

Ольге необходимо завершить учёбу здесь, в Ленинграде. В вузах Белоруссии пока нет сильной медицинской школы. Алексей отправится к новому, пока ещё неизвестному месту службы. Ему потребуется какое-то время для вхождения в новые условия, для обустройства. Будем надеяться, что войны долго не будет, руководство партии и правительства работают над этим неустанно. Алексей будет приезжать в отпуск к нам, а Оля на каникулах к нему. Время быстро пролетит. Такой вот вам наш родительский совет.

Анастасии Петровне ничего не оставалось, как только поддержать эту позицию, отчего молодёжь сделала кислые мины. Людмила Аркадьевна, мать Оли, увидев набухшие глаза дочери, произвела тактический манёвр.

– Будем считать, что сегодня состоялась помолвка наших молодых, – заявила она с оптимизмом и подняла бокал. – Выпьем же за молодых!

На том и решили. Оля оставалась в Ленинграде, Алексей уезжал к месту службы.

Оставшуюся часть отпуска Гордеев провёл в спортзале, в массажном кабинете госпиталя, в Публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина, на концертах симфонической музыки в Филармонии. Они с Олей часто ходили в кино, гуляли в зоопарке, ездили в Пушкин, Петергоф, Гатчину, Ломоносов. На время он освободил мать от хозяйственных обязанностей: ходил за продуктами в магазины и на рынок, готовил еду, мыл посуду, прибирал квартиру, стирал бельё. Трудился, как говорится, не покладая рук, а про себя бурчал: «Такому мужу цены нет. И швец, и жнец, и на дуде игрец. А ему всё бубнят: “Молод ещё. Рановато жениться”. Так до старости в холостяках и прокукарекаешь».

В конце июня с Варшавского вокзала поезд унёс Гордеева в Минск. В вагонах ехал в основном военный люд. Все друг с другом знакомились, старшие командиры отправлялись в вагон-ресторан, младшие доставали нехитрую снедь, наливали в стаканы коньяк, водку, вино (что у кого было), пили, закусывали, пели под гитару, много говорили, но никогда о войне. Запрет на эту тему, наложенный политорганами и особыми отделами, старались соблюдать. Понимали, всегда найдётся «доброжелатель», и тогда в лучшем случае грозит разжалование, в худшем – трибунал и лагеря.

Кадровики управления автобронетанковых войск Западного особого военного округа встретили Гордеева приветливо. Принимавший его подполковник весело и бесхитростно заявил:

– Давай, Гордеев, я тебя оставлю в штабе управления. Нам боевые офицеры нужны. Годик послужишь, мы тебя в академию отправим. А там, глядишь, скоро майором станешь, батальон получишь. Ну, как, по рукам?

Перспектива была, безусловно, заманчивая. Алексей заколебался, призадумался. В этот момент с шумом отворилась дверь, в кабинет, громыхая сапогами, ввалился крепко сбитый подполковник-танкист в новом мундире с двумя орденами Красной Звезды, медалями «За отвагу» и «ХХ лет РККА». Не здороваясь, он громовым голосом спросил кадровика:

– Документы для нас есть?

– Есть, товарищ подполковник, для вас всегда есть, – с усмешкой ответил кадровик, передавая танкисту толстый пакет.

Танкист расписался в журнале и, засовывая пакет в большой кожаный портфель, искоса взглянул на Гордеева.

– Кто такой? – непонятно кому адресовал он свой вопрос.

С минуту все молчали. Танкист на градус повысил тон:

– Я ясно спросил: чьих будет?

Было видно, кадровик не хотел раскрывать карты. Но грубоватый и настойчивый подполковник-танкист, видимо, здесь имел авторитет, и кадровик сдался.

– Старший лейтенант Гордеев, прибыл в наше распоряжение из Ленинградского военного округа.

Подполковник-танкист безапелляционно ткнул Алексея пальцем в грудь и словно прорычал:

– За что награды?

– За финскую, товарищ подполковник, – бодрым командным голосом ответил Гордеев.

Танкист повернулся к кадровику, коротко бросил:

– Беру. Давай документы.

Кадровик собрал документы Гордеева в один пакет и, пока танкист расписывался за них в журнале, спросил:

– Товарищ подполковник, а вы мнение молодого командира не желаете услышать? Возможно, он захочет служить в другом месте.

– Не желаю. Будь здоров.

Он взял портфель с документами и, подтолкнув Гордеева к двери, буркнул:

– Пошли.

Опешивший Гордеев, словно бычок на поводу, безмолвно вышел за подполковником на улицу. Яркое солнце ударило в глаза, осветило подполковника, и Алексей увидел, что перед ним вовсе не дремучий грубиян-солдафон, а вполне интеллигентный человек с умными, чуть ироничными глазами, большим чистым лбом, какие бывают у университетских профессоров.

– Честь имею представиться, – мягким баритоном произнёс танкист и вскинул руку к козырьку фуражки, – подполковник Зайцев Иван Иванович, начальник штаба 29-й танковой бригады. Вам представляться не надо, я успел заглянуть краем глаза в ваше личное дело.

Подполковник закурил и предложил немного пройтись.

– Вы, Гордеев, на меня не обижайтесь. Нечего вам, боевому офицеру, смолоду торчать в высоких штабах. Уму-разуму там не научат, командного опыта не приобретёте, новой техники руками не пощупаете. Вы уже знаете, идёт формирование новых механизированных корпусов. Наша бригада – основа для формирования танковой дивизии. Вот и поучаствуйте в новом, интересном деле. Дадим вам роту для начала. Обучите её, а там, глядишь, и батальон не за горами. По рукам?

Алексей оттаял, улыбнулся, крепко пожал протянутую руку.

– Вы один, без жены?

– Пока да.

– Ну и ладно. Тогда пошли, перекусим – и в дорогу. До Бреста путь неблизкий, триста пятьдесят вёрст без малого.

Они подошли к припаркованной у здания управления чёрной ГАЗ М-1, любовно именуемой «эмкой», забрали с собой водителя, спортивного вида сержанта-сверхсрочника, и направились в ведомственную столовую.

10

Погода стояла жаркая. Солнце трудилось вовсю, сжигало оставшуюся нескошенную траву, заворачивало трубочкой листву на деревьях и кустарниках, превращало почти что в порох мхи на лесных прогалинах. Чуть голубоватое небо было высоким и прозрачным. В его высях нередко появлялись ястребы и огромные коршуны, нарезавшие большие круги, высматривая на полях и лугах свою жертву. Грациозные аисты, захватившие придорожные вётлы, столбы, кровли водонапорных башен и все мало-мальски одиноко торчавшие возвышенности, сторожили свой молодняк в гнёздах, по-хозяйски оглядывая округу.

Когда миновали Неман и пересекли старую государственную границу СССР с Польшей, шоссе Минск – Брест стало получше. Началась Западная Белоруссия, в сентябре прошлого, тридцать девятого года, присоединённая к СССР. Подполковник Зайцев, устроившись на заднем сиденье, сразу за Минском уснул и сейчас сладко похрапывал, вызывая улыбки Алексея и водителя. Гордеев с жадным интересом рассматривал бывшие польские земли, примечал многое ему незнакомое. Бесконечно тянулись сосновые боры, изредка перемежавшиеся берёзовыми рощами, зарослями орешника, шиповника и ежевики, узкими участками золотистых ржаных и жёлтых рапсовых полей, лугами сеяных трав. В лесу нигде не увидишь сухостоя и валежника, хворост повсеместно убран.

Стали попадаться скрытые садами хутора. Крыши изб и хозяйственных построек повсеместно были крыты соломой, реже дранкой, и уж совсем редко крашеным металлом. В глаза бросались бедность и одновременно какая-то незнакомая советскому взгляду ухоженность, чистота дорожек, прибранность подъездных путей и пешеходных тропинок. На всех хуторах из труб поднимались узкие столбы дыма. «Странно, – подумал Алексей, – неужели