Герберт Крафт - Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою Страница 11

Как мы прошли последний, 74-й километр, мне непо­нятно до сих пор. Командир отделения сказал нам толь­ко, построив нас перед собой:

— Господа, если ВЫ не способны выполнить постав­ленную задачу, то Я должен ее выполнить. Это вам ясно? — Это подействовало!

Большинство жителей местечка, куда мы пришли, не спали и встречали нас. Ни поцелуи девушек, ни вино, ни шнапс нас не удержали. Словно бревна мы свалились на соломенные лежаки в открытых сараях, не сгибая спин. После этого девятнадцатичасового форсирован­ного марша, не выпуская оружия из рук, мы сразу же уснули.

Я очнулся только тогда, когда кто-то энергично стя­нул с меня сапоги и сорвал с моих ног носки вместе с приклеившейся к ним кожей со стоп. Ротный санитар начал свою работу вместе с разбирающейся в медици­не местной девушкой. Ножницами он срезал лоскуты отмершей кожи с темно-красных стоп и немилосердно заливал обжигающим йодом поверхность ран. Тем, что находилось под брюками — растертые поверхности бе­дер и промежности, потом мы должны были заниматься самостоятельно.

Когда я на следующее утро, которое было уже не утром, а полднем, захотел подняться со своего соло­менного тюфяка, то меня снова бросило на мою лежан­ку. Обтянутые свежей розовой кожей стопы горели ог­нем. Боль в пояснице была непереносимой. Мои това­рищи тоже пытались подняться и тоже сначала безуспешно. Наш командир отделения лежал в уголке и спал. От санитара я узнал, что он отказался ставить кого-нибудь из нас в караул и сам нес службу остаток ночи. Мы могли снова убедиться, что он, как и прежде, «совершенно невозможно висит в своем мундире». Но то, что он показал нам без многих слов, вызывало в нас уважение.

Остаток дня мы провели за чисткой оружия, снаря­жения и уходом за собой. Затем нам поручили несение дозорной службы вокруг расположения войск. Они рас­полагались широким полукругом вокруг командного пункта батальона.

На высоте по другую сторону населенного пункта наше отделение находилось в дозоре на опушке леса. Перед нами раскинулись широкие луга, предостав­лявшие днем широкий обзор и дававшие хороший сектор обстрела для пулемета, который мы установи­ли на краю лощины под раскидистыми ветвями могу­чего бука. Листва дерева, спускавшаяся до земли, почти полностью скрывала нас от внешних взглядов. У нашего дозора была телефонная связь с ротным ко­мандным пунктом. Наша задача заключалась в том, чтобы во взаимодействии с остальными дозорами, расположенными в округе, обеспечить батальон от внезапного нападения. Свободные от несения службы в дозоре солдаты отделения спали в двух палатках, хорошо замаскированных ветвями, установленных по­зади поста.

До наступления темноты мы еще успели сориенти­роваться на местности и установить связь с другими до­зорами, далеко отстоящими друг от друга.

Ночь сначала была ясной. Когда совсем стемнело, до нас снова донеслись звуки боя из-за гряды холмов, чет­ко выступавших на фоне светлого ночного неба.

Первый боевой дозор в нашей жизни во время войны, ответственная боевая задача. Пулемет, словно хищный зверь, выжидающе замер в траве, угрожающе вытянув ствол сквозь ветви в сторону противника.

Приказ требовал от нас обеспечивать охрану участ­ка, задерживать лиц, появляющихся вблизи него в ноч­ное время, и охранять их до передачи вышестоящей ин­станции. По лицам, не останавливающимся после трое­кратной команды «Стой!», открывать огонь.

У меня была третья смена дозора у пулемета, то есть с 22 до 24 часов ночи и с 4 до 6 утра. Был еще ранний вечер, и мы все вместе сидели у пулеметного гнезда, обсуждая всевозможные случаи. От огневой точки до палаток за нами мы проложили простейшую сигнализацию: дежур­ный по отделению привязывал к руке бечевку, которая вела от палатки к пулеметной позиции. Если возникала обстановка, когда он был необходим, то часовой дергал за веревку и вызывал дежурного к себе. После проверки нас попросили не слишком сильно за нее тянуть, так как руку, которой наш полководец пытался взяться за снятые сапоги, с огромной силой тянуло из палатки, и он вынуж­ден был выскакивать к пулемету в одних носках.

После того как ничего особенного больше не произо­шло, мы отправились в палатки, оставив у пулемета первую смену — 1 -го и 2-го стрелка. В ту ночь было уже по-осеннему свежо, и ясное небо к утру обещало хру­стальный налет на лугах перед нами.

Два часа моей смены были неспокойны. С другой стороны холма в абсолютной тишине ветер доносил ясно различимые крики команд.

Братцы, очевидно, прикончили последний марки­тантский шнапс и расстреляли все боеприпасы. Осве­тительные ракеты в огромных количествах взлетали в ночное небо. Был ли кто-нибудь готов к внезапной вы­лазке противника той ночью?

Мне стало ясно, что до сих пор, если не считать ноч­ных маршей, у нас не было ночных занятий. «Войну» все время разыгрывали днем.

Когда меня потом подняли на второе дежурство у пу­лемета, сменяемые мне рассказали, что слышали от­четливый, но не приближавшийся шум из леса слева от нас. Этого еще не хватало в морозную ночь! Вместо от­сутствовавших у нас шинелей мы навешивали на себя полевые одеяла, но это нас не грело, потому что в па­латке, лежа на одном одеяле и укрываясь другим, мы уже достаточно продрогли.

Справа от меня у пулемета лежал на месте второго номера, подающего пулеметную ленту, тиролец Руди. Я предусмотрительно вставил ленту в приемник, чтобы сразу же быть готовым к открытию огня. Два раза я дер­нул рукоятку затвора, первый патрон зашел в патронник.

Светящееся ночное небо побледнело. В низинах на лугах перед нами теперь стоял густой туман. Хорошо раз­личавшаяся до этого цепь холмов на горизонте, позво­лявшая видеть на своем фоне очертания каждого чуже­родного тела, полностью пропала. Было что-то призрач­ное в этих ночных бесшумных волнах тумана. Ветки с громким треском отламывались от деревьев и вызывали подозрение, что на них ступил чужой сапог. Густая листва осыпалась с деревьев с таким звуком, который днем слы­шался тихим шелестом, а теперь вызывал тревогу. Лиса проскользнула сквозь подлесок, и мы затаили дыхание.

Но что нам известно? Действительно ли это безобид­но осыпающиеся с деревьев сучья и листва, и только ли это лиса? Наша задача — нести службу в дозоре и за­щищать наших товарищей от внезапного нападения. До деревни внизу всего несколько минут ходьбы.

Если наши коллеги с той стороны что-то подготови­ли, то мы в дозоре это должны заметить, чтобы преду­предить товарищей, и те успеют принять меры.

Иногда в пелене тумана мне виделись образы, по очертаниям которых было невозможно определить, что это такое. Казалось, что я слышу шаги. Шаги ли это? То ли они подкрадываются к нам, то ли готовятся, то ли мне кажется.

Ехе, третий номер, занявший тем временем место слева, толкнул локтем меня в бок и уставился в темноту. Там, справа! Боже мой! Они уже у опушки леса! Руди изо всех сил дернул сигнальную бечевку. В палатке за нами испуганно вскрикнул выдернутый из глубокого сна ко­мандир отделения. Подкравшиеся к нам на расстояние броска ручной гранаты едва различимые тени затаи­лись, услышав устроенный нами шум.

Вдруг Руди вытянул вперед руку, указывая направле­ние. Черт возьми! Значит, я не ошибался, когда мне по­казалось, что слышались шаги. Как раз перед нами на светлом фоне тумана проступили ясно различимые при­гнувшиеся тела.

Я должен действовать. И быстро! Уже в следующую секунду брошенные ручные гранаты могут вымести нас из лощинки и палаток.

— Стой! Кто идет? — крикнул я в ночную темень, и, не делая паузы:

— Пароль?

Ответа не последовало. Тихое ожидание. Нападение на пост.

— Огонь!

И тут сразу ожили темные облака тумана перед нами. Но в готовые уже броситься вперед тела ударила моя смертоносная очередь из затрясшегося оружия. Огонь из ствола ослепил меня, трасса пуль, рассыпая искры, била в землю или уходила за горизонт. Я провел дугу вправо до лесной опушки, здесь они сидят ближе всего! А потом назад до левого края луга. В перерывах очере­ди ее грохот возвращался к нам эхом.

Лента кончилась. Дрожащими руками Руди протянул мне заправочный конец новой ленты. Раз, два — щел­кнула рукоятка затвора — все так, как повторялось на занятиях днем и ночью уже тысячу раз. Патрон уже в па­троннике, готовый к стрельбе.

Я был крайне возбужден и напряженно всматривался в темноту в готовности снова открыть огонь. Энергич­ный выкрик командира отделения «Стой!» означал пре­кратить огонь.

Перед нами послышался удар, затем стало ужасно тихо, только наверху, у края луга через равные проме­жутки времени слышались вопли.

Прежде чем мы успели поднять роту по тревоге, в па­латке зазвонил телефон. Наш командир отделения до­ложил о происшествии и попросил в связи с невыяснен­ной обстановкой прислать разведывательный дозор. Через некоторое время он появился со стороны доли­ны. После того как его командир настоятельно попро­сил меня не стрелять его солдатам в спину, они осто­рожно вели разведку в кромешной тьме.