Михаил Рогожин - Боги ушли, твари остались Страница 11

– Люблю «Житан». Больше у этих лягушатников ничего стоящего нет. А черный табак, это – да! – и закурил, закрыв от удовольствия глаза.

Франц взял из коробки гаванскую сигару. Курить так курить!

– Впервые встречаю в доме Альфреда человека, которому неизвестно кто такой Карл Мария Виллигут. Виллигут – это Германия! Её история! Её слава… и гордость Третьего рейха!

– Ого, – вытаращил глаза Франц.

Старик сделал еще несколько глотков виски.

– Вся СС построена на идеологии моего рода. Сейчас я готовлю для рейхсфюрера Гиммлера записку о своем плане разгрома русских. Уверен, его оценят по достоинству.

Франц окончательно успокоился – перед ним сидел сумасшедший.

Оба не заметили, как в гостиную бесшумной походкой вошёл Альфред. Он был бледен и явно чем-то озадачен.

– Герр Вайстер, – обратился он к старику, – не ожидал вас увидеть сегодня.

– Я сбежал от Эльзы, – шепнул старик тоном проштрафившегося школьника, – если бы ты знал, какая тоска прозябать в провинциальном городишке.

– У меня гости, вы уже познакомились?

– Вижу… Шпионы! Держи с ними ухо востро, – старик упорно не хотел слезать с темы.

– Я перед вами уже разоблачился, – шутливо подыграл Франц.

Виллигут посмотрел на него совершенно трезвым взглядом и покачал головой.

– Как бы не так! Я знаю, о чем говорю.

Альфред сделал вид, что не придал значения их пикированию. Лишь почтительно напомнил старику:

– Ваша комната, как всегда, ждёт вас.

– Спасибо. Еще стаканчик выпью. Присоединяйся.

Альфред присел на низкий табурет, обитый кожей. Взял стакан, в который Франц тут же налил виски. Виллигут перевел свой испытывающий взгляд с гостя на хозяина. Причмокнув, предрёк:

– Между вами возникнут большие проблемы. Врагами не станете – что-то будет вас крепко связывать, но постарайтесь избавиться друг от друга. Учти, Альфред, он – чужой.

– Франц – муж потрясающей женщины, – спокойно ответил Альфред и выпил.

Франц и Виллигут последовали его примеру, после чего повисло напряжённое молчание.

– Женщина – это так мало! – изрёк Виллигут. – Господь даёт человеку разум, чтобы он осознал всю нерасторжимость огромного мира, а человек использует его, чтобы понять свою жену. Мы, немцы, должны навсегда освободиться от женщины, иначе окончательно превратимся в тупых бюргеров. Женщина дает жизнь, а распоряжаемся этой жизнью мы. У женщины одна-единственная функция – рождение ребёнка. А мы почему-то требуем от неё большего. Того, на что она не способна, потому что не предназначена. Теряем всё! И ради чего? Смерть человека полезна тогда, когда является продолжением жизни нации… То, о чем я говорю, вы скоро сами поймёте…

Виллигут глубоко затянулся сигаретой, выдохнул дым и неожиданно заснул, закинув голову назад. Альфред осторожно вытащил окурок, зажатый между его пальцами, и затушил в пепельнице.

– Он сумасшедший? – тихо спросил Франц.

– Он пророк, – всё также спокойно ответил Альфред, – личный советник Гиммлера. Представитель древнейшего рода. Его родовые воспоминания являются нашей истинной историей.

– Мне показалось, что несет чушь.

– Возможно. Ему виднее. В последнее время старик много пьёт. Вообще-то он всегда пил. Это не мешает его памяти восстанавливать события тысячелетней давности. Сейчас на него ополчились чиновники из «Аненербе». Его пророчества вызывают раздражение. А я люблю его послушать.

Франц решил сменить тему:

– Надо бы проведать Аделию.

– Она отдыхает, – без тени смущения произнёс Альфред и тут же предложил: – Поднимемся в бельведер. Не станем мешать старику отдыхать.

Из арочного окна бельведера открывался дивный вид на озеро Ванзее – ностальгическая картинка из утраченной мирной жизни. Альфред подошел к распахнутому окну и, не оборачиваясь, спросил:

– Вы хотите, чтобы Аделия сама всё рассказала?

– О чём?

– Как она из сибирской тюрьмы попала в Берлин.

Франц оценил деликатность Альфреда. Разговаривать с его спиной было комфортней. Вопрос не мог сбить с толка. Он был слишком предсказуемым.

– Из её уст прозвучало бы убедительней.

– Вы же сами предупредили о расшатанных нервах.

– О, да.

Франц не сомневался, что, пока осматривал конюшню, Альфред успел переговорить с Аделией. И она, наверняка, выпалила всё. Но что именно? Во всяком случае, он отступать от легенды не собирался.

– Вы не боитесь?

– Чего? – пожал плечами Альфред. – Ваш пистолет остался на столике возле камина.

– Правды…

– Нам от неё никуда не деться.

– Дорогой Альфред, я вам рассказал о своём знакомстве с Аделией, о том, как она стала моей женой. Больше мне сказать нечего. Лучше объясните, почему это вас так интересует. И при чём тут Сибирь?

Альфред резко развернулся.

– А вам это неизвестно?

– Нам обоим многое известно. Не думаю, что обо всём не стоит рассказывать.

– Пожалуй, вы правы. Но я хочу знать всё.

– Зачем?

Альфред подошел вплотную к Францу. Посмотрел на него жёстким, не терпящим возражений, взглядом.

– Затем, что я люблю Аделию. И хочу понять, как судьба устроила мне эту встречу.

– Наша встреча – чистая случайность.

– Допустим. Кто её вытащил из Сибири?

– Мне о таких деталях её биографии ничего не известно.

– Но кто-то же её переправил из России в Канаду?

– Если предположить, что я, тогда прав ваш старик, обозвавший меня советским шпионом.

– Он этого не утверждал.

– Послушайте, если вы на самом деле влюбились в Аделию, всё остальное должно быть для вас абсолютно безразлично. А если хотите проверить меня на вшивость, то я всё рассказал.

Альфред понял, что вызвать Франца на откровенность не получится. Это означало, что его, Альфреда, хотят сделать участником какой-то продуманной игры. Есть ли у этой встречи кукловоды? Кто они? И как долго может продлиться эта неопределённость?

Франц, в свою очередь, не торопился раскрывать карты. Ещё не ясно, на что ради любви готов этот стопроцентный нацист. Дружба с Виллегутом лишь подтверждает его преданность идеям национал-социализма. Такой ради долга может пожертвовать любой, даже самой сильной, привязанностью.

– Хорошо, – неожиданно примирительным тоном произнес Альфред, – если вы желаете продолжить маскарад, я не возражаю… пока. Никто из нас ничем не рискует… пока. Знайте одно, я люблю Аделию и эта любовь во мне неизменна.

– Мне бы не хотелось оказаться в роли почтенного рогоносца. Но и препятствовать вашим отношениям не стану. Она находится в слишком неуравновешенном психическом состоянии. Её нервная система расшатана. Поэтому нам обоим не следует выяснять отношения в её присутствии, – миролюбиво предложил Франц.

– Согласен, – кивнул головой Альфред, – предлагаю вернуться к отличному виски.

– С огромным удовольствием, – согласился Франц.

Глава девятая

После ухода Альфреда Аделия впала в оцепенение. Она лежала с открытыми глазами. И сколько ни пыталась, не могла сосредоточиться ни на одной мысли. Лишь обрывки воспоминаний подобно видениям непрерывной лентой мелькали перед ней. Никогда прежде Альфред не отстранялся от её тела. Он был нежным и напористым любовником. Ощущения их близости навсегда были стёрты из эмоциональной памяти страшными страданиями, пережитыми во время изнасилования. Этим воспользовалась Лида Померанец. Она вела себя сдержанно, но иногда опекала Аделию слишком ласково. Причём ласки эти были порывистыми, случайными, ненавязчивыми. Сначала они пугали девушку, особенно когда широкая ладонь Лиды скользила по её спине и мягко прилипала к ягодицам. Даже через грубую материю ощущалось тепло и энергия, идущая от её руки. Чаще всего объектом ласк становились ноги Аделии. После утомительных танцев Лида любила делать массаж своим ученицам. Это действовало не только расслабляюще, но и приносило какие-то незнакомые ощущения, напитывавшие тело новыми эмоциями. Через некоторое время Аделия сама стала с нетерпением ожидать этих прикосновений и даже ревностно отмечать, что Лида делает массаж другим женщинам чаще, чем ей. Поэтому, когда однажды в уже остывшей парилке Лида прижалась к ней всем своим крупным мягким телом, она испытала бурю восторга и позволила делать с собой, всё что угодно. С той минуты она превратилась в преданную любовницу своей старшей подруги. Эта привязанность не ассоциировалась у неё с какими-то нравственным табу. Она вполне согласилась с фразой Лиды: «Так жить приятней». Но в своих мечтах всё равно продолжала грезить о своём Альфреде.

Конец ознакомительного фрагмента.