Иван Падерин - Когда цветут камни Страница 11

— Забавляться каламбурами предпочитаю в другой обстановке, — сухо заметил Скосарев и, обращаясь к Корюкову, спросил: — Это про ваш батальон говорят, что у вас чуть ли не все солдаты стратеги?

— Такой батальон в нашей дивизии не один, — не без гордости ответил Корюков. — Солдаты у нас бывалые. Стратеги не стратеги, но…

— Но гордиться этим нечего, — прервал его Скосарев. — Самомнение отдельных солдат расшатывает дисциплину в войсках. Не забывайте, в нашу армию влились отряды партизан. До свидания…

«Партизаны — хорошие воины, смелые, опытные и дисциплинированные, — про себя ответил на это Корюков. — В моем батальоне сорок человек партизан, и ни один из них не нарушает дисциплины, все знают устав, четко выполняют команды, отлично владеют оружием».

Выходя из КП, они столкнулись с машинисткой секретаря Военного совета — все называли ее только по имени и отчеству — Софьей Сергеевной или в шутку — «совершенно секретно». Полная, краснощекая, лет тридцати женщина.

— Он у себя? — здороваясь с Вагиным за руку спросила Софья Сергеевна.

Тот кивнул головой.

— Ну что за человек, целый день без обеда, — как бы жалуясь, сказала она и, окинув взглядом огромного Корюкова с головы до ног, заметила: — Комплекция…

Максим смущенно поежился, а Софья Сергеевна повела бровями, повернулась и, покрикивая: «Обедать, обедать!», пошла к Скосареву.

— Да и мы с тобой, кажется, еще не обедали. — вспомнил командир дивизии. — Едем ко мне.

— Спасибо, я обедал. — Корюков сказал неправду, чтобы только поскорее вернуться в батальон. Ему не терпелось добраться до первой траншеи, послушать, как ведет себя противник ночью.

По сведениям разведки, перед батальоном Максима Корюкова стояли две роты сорок шестого полка семнадцатой пехотной дивизии противника. Но ни разведчикам, ни Корюкову не было известно, что на этом участке работала группа саперов в сто человек, присланная из первой инженерной бригады резерва ставки Гитлера. Возглавлял эту группу майор войск СС Зейдлиц. Он прибыл сюда со строительства подземных сооружений имперской канцелярии. Это был человек среднего роста, властный, с зеленовато-желтыми глазами. Его последний доклад Гиммлеру состоялся 2 декабря в имперской канцелярии, через час после совещания, на котором фюрер объявил свое окончательное решение начать мощное наступление в Арденнах. В тот же день по распоряжению Гиммлера Зейдлиц вылетел из Берлина на Вислу — строить противотанковые узлы, неприступные крепости против русских танков.

Конечно, работа здесь менее почетна, чем строительство укрытий для фюрера. Однако Зейдлиц доволен: ему подчинен весь гарнизон, за короткий срок под его руководством построено столько сооружений, что он вполне мог рассчитывать на награду и повышение в звании, Это должно было случиться в ближайшие дни: как сообщили из штаба группы «Висла», ждали приезда самого рейхсминистра Гиммлера. Он, конечно, поинтересуется всем, что сделал Зейдлиц. Теперь перед Зейдлицем стояла задача показать товар лицом.

Последние три дня командиры пехотных рот, в поте лица выполняя его указания, бегали из конца в конец позиции, заставляя солдат посыпать песком обледеневшие ступеньки в траншеях, обтирать стенки ходов сообщения, наводить блеск в подземных сооружениях. Главное — надлежало привести в полную боевую готовность только что оборудованные солдатские крепости.

Вот она, одиночная солдатская крепость, — хорошо замаскированное бетонированное гнездо с нишами. Фаустпатрон удобно лежит под рукой солдата, напоминая величиной и формой графин, насаженный горлышком на метровую трубу. Это новое мощное противотанковое оружие пробивает броню трехсотмиллиметровой толщины; дальность боя — до семидесяти метров. Массивные железобетонные стенки крепости способны выдержать удар бетонного снаряда, и солдат может спокойно сидеть в ней, если даже на него наползет танк. Отступать из крепости некуда. В каждую будет посажен солдат из особой команды, которая должна прибыть от командующего РОА (русской освободительной армии) генерала Власова. «Конечно, они смертники, — рассуждал Зейдлиц, — но их надо убедить, что крепости с таким оружием, как фаустпатрон, неприступны». Как только они прибудут, он продемонстрирует перед ними действие фаустпатрона на русский танк.

Недавно русские проводили разведку боем с Вислинского плацдарма. Один танк прорвался к штабу пехотного полка, расположившемуся между двух высоток в лощине. Что мог натворить этот танк здесь — трудно даже представить. Но, к счастью штабных офицеров, он не пошел дальше: поврежденный в бою мотор заглох. Однако подойти к танку было невозможно: от огня орудий он был прикрыт складками местности, а пехотинцев, пытавшихся приблизиться, расстреливали из пулеметов советские танкисты. Двое суток не сдавался экипаж русского танка. И когда у них кончились боеприпасы, Зейдлиц самолично подкрался к танку. Он сделал лишь один выстрел. Фаустпатрон пробил бортовую броню, танк вспыхнул, экипаж сгорел.

Что и говорить, майору Зейдлицу было что показать рейхсминистру.

Наконец в девятом часу утра 10 января ему сообщили, что Гиммлер прибыл в штаб корпуса, и тем самым дали понять, что руководитель инженерных работ должен явиться к рейхсминистру.

Не прошло и часа, как майор Зейдлиц предстал перед Гиммлером. Последнее время рейхсминистр проявлял неслыханную энергию: две недели назад, 28 декабря, он принял на себя командование войсками на Верхнем Рейне, а сегодня прибыл в группу войск «Висла». Перед этой группой Гитлер поставил задачу: во что бы то ни стало задержать русских на Висле до окончания кампаний в Арденнах, после чего будет нанесен контрудар на Восточном фронте. Всему миру тогда станет ясно, что германская армия способна вести войну до почетного конца.

Гиммлер не разделял мысли Гитлера о контрударе на Восточном фронте, зато полностью был согласен с установкой на предельную затяжку войны. Вчера Гиммлер пролетел вдоль Восточного фронта, от Балтики до Карпат, и убедился, что о победе сейчас думать не приходится. Об этом говорило реальное положение дел. Однако Германия имеет все возможности прочно закрепиться на выгодных рубежах и держаться на них до конца. Самыми выгодными оборонительными линиями Гиммлер считал позиции войск «Висла». Дивизии закрепились на западных берегах Вислы.

Всего лишь два плацдарма держали русские на западном берегу — Сандомирский и южнее Варшавы. Но против плацдармов стояли самые надежные дивизии Гитлера, оснащенные новейшим оружием. Перед вылетом на Вислу начальник генерального штаба Гудериан предупредил Гиммлера: «Русские подтягивают к своим плацдармам танковые соединения». Это не смутило рейхсминистра: по сведениям агентурной разведки, русские еще не готовы к новому наступлению. К тому же на Вислу вместе с Гиммлером прибыл особый батальон истребителей танков — фаустников, которые сегодня же займут подготовленные для них крепостные сооружения на танкоопасных направлениях.

Выслушав короткий доклад майора Зейдлица, Гиммлер вызвал к себе группу офицеров, коим предстояло принять противотанковые узлы и разместить в них своих солдат. Среди офицеров внимание Зейдлица привлек красивый, стройный лейтенант с приподнятой над правым глазом бровью. Этот лейтенант-власовец хорошо владел немецким языком. Он переводил своим офицерам каждую фразу Гиммлера на русский язык четко, без запинок, и офицеры слушали его, вытянув руки по швам.

После этого Зейдлиц показал тот самый танк, что стоял с пробитым бортом недалеко от штаба пехотного полка. Первым вскочил на борт русского танка лейтенант с приподнятой бровью. Удивленному взору лейтенанта открылась вся внушительная сила удара фаустпатрона. В пробоину свободно проходил кулак; было похоже, что в тот момент, когда фаустпатрон ударил в борт, русская броня превратилась в картон. Внутри танка все обгорело, обуглившиеся люди так и остались сидеть на своих местах.

Вечером майор Зейдлиц и лейтенант явились на аэродром, чтобы лететь в Берлин вместе с Гиммлером: майор — завершить сооружение под имперской канцелярией, лейтенант — доложить генералу Власову о том, что особые команды фаустников заняли свои позиции.

На аэродроме Зейдлиц заметил: власовский лейтенант перед посадкой в самолет долго смотрел в сторону Вислы, и трудно было понять, то ли он грустил, то ли удивлялся чему-то.

Глава четвертая

БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ

— Дремлется?

— И рад бы вздремнуть, да «дугин-крюкин» донимает.

— Неужели замерз?

— Что вы, товарищ подполковник, в январское утро солдату в окопе одно наслаждение, аж кости ноют, как на печке от жары.

— Все шутишь, Рогов?