Алим Кешоков - Долина белых ягнят Страница 11

Туча клубилась и опускалась все ниже, сползала по склону горы. Стало совсем холодно, запахло водой и как будто льдом. Все небо сделалось похожим по цвету на кипящий котел с калмыцким чаем, когда в котел нальют молока, а черный чай еще не успеет перемешаться с белым молоком. К черному и белому цвету добавились багровый и желтый, словно выплеснули в тот калмыцкий котел еще и крови и словно огонь просвечивает сквозь него. Апчаре стало страшно. Она энергичнее задергала вожжами, но лошадь и так торопилась по дороге, круто ведущей в гору, как раз туда, ближе к туче.

Упали первые крупные капли дождя. Как бы предупредили об опасности. Вокруг горы Бермамыт совсем потемнело, словно все ущелье накрыли сверху огромной буркой. Внезапно ударил град. Боясь, что прибьет, Апчара озиралась, ища укрытия. В стороне от дороги стояла истерзанная ветрами дикая груша. Под нее и заехала Апчара. Вместе с градинами на мокрую спину лошади посыпались нежные еще, сбитые острым льдом листочки, — здесь, в горах, деревья зеленеют позже, чем внизу, в ауле.

Склоны гор побелели от града. Потоки воды и глины хлынули на дно ущелья, в Чопрак, который мгновенно вспучился и взревел.

Вдруг Апчара вспомнила, что телятник у них на ферме расположен как раз в русле ливневых вод. Чока не раз предупреждал ее: «Или уберите телят с этого места, или научите их плавать. Первый же хороший дождь смоет телятник со всем его содержимым».

У горбатого и мысли в голове — горбатые. Как могло взбрести на ум недотепе зоотехнику приспособить крутые берега русла под телятник? Только и знает разносить готовые бланки о списании павших животных, уже подписанные им впрок. Ставь число, количество голов и сдавай в правление. Приедет верхом и, не слезая с лошади, издевается над девушками: «Придется вам делить меня на таблетки, а то всем не хватит». Горбун несчастный! Раньше никто бы на него и смотреть не стал, а теперь — первый парень в ауле, потому что остался один на весь аул.

Когда прежнего зоотехника взяли в армию, председатель колхоза увидел как-то раз этого Питу с учебником в руках.

— Ты что, заочник? Почему с учебником ходишь?

— Заочник, — пошутил Питу. — На третьем курсе.

Председатель обрадовался, словно у него родился сын.

— Значит, теория у тебя в руках. Тебе, значит, практики не хватает. А мне не хватает зоотехника.

Питу с тех пор не расстается с тем самым учебником, благодаря которому сделался колхозным зоотехником, иногда заглядывает в него, произносит вслух непонятные слова, чтобы пустить пыль в глаза.

А как теперь Апчара будет оправдываться перед Чокой?

Впервые Апчара хлестнула лошадь так же больно, как прежний пьяница-водовоз. Шагди не поверила, что хозяйка хочет ехать в такую погоду, и, прежде чем тронуться, оглянулась назад. Тогда Апчара ударила кнутом еще раз.

Град по таратайке бил гулко и громко. Апчара вытащила из-под себя войлок и накрылась им. Лошадь металась от ударов града, мотала головой, вздрагивала. Но всякий раз, когда хотела оглянуться, усомнившись в действиях Апчары, получала удар хлыстом, и был этот удар больнее града.

Горы гудели, как барабан. На могучий зов дождя и града они отозвались бесчисленными потоками воды, ревущими, грохочущими, сдвигающими тяжелые камни.

Но впереди и вверху, откуда летели рваные облака, внезапно сверкнуло солнце. Небо так же быстро, как и потемнело полчаса назад, очищалось и становилось сияюще-синим. Град больше не барабанил и не стучал, он только шуршал под колесами и под копытами лошади. Воздуха, промытого ливнем, словно не было. Отдаленные склоны гор приблизились. Явственно и резко, как под увеличительным стеклом, различалась каждая складочка на них. Снежные шапки ослепительно горели, но по краям на них лежала голубая тень, и они как бы отливали небесной голубизной, как бы плавали и таяли в ней.

Молния полыхала ниже по течению Чопрака, в стороне от аула. Там теперь гуляет и бесчинствует грохочущая масса дождя и града. На мгновение перед глазами Апчары возник сад в молодых листочках. Видно, на этот раз не сбудется предсказание Хабибы, не будет большого урожая.

Впереди у подножия горы показались приземистые длинные коровники. Рядом — домик, в котором живут доярки. Шагди еще прибавила шагу, словно стараясь доказать, что недаром она несет гордую кличку коня из кабардинской легенды.

Хабиба любит говорить, что беда идет дорогой предчувствий. Еще издали увидела Апчара, как доярки суматошно бегают вдоль берега, там, где недавно был телятник. Девушки беспорядочно кричат. Апчара не может разобрать, что они кричат, но, наверно, зовут на помощь. Мокрых телят они таскают к своему домику. Апчара спрыгнула с тележки, побежала к ним.

— Что случилось? Что случилось? — кричала сна.

Но и так было видно, что случилось.

Бледная и мокрая Азиза но пояс стоит в ледяной воде. Она вылавливает из потока беспомощных телят и толкает их к дояркам, стоящим на берегу. В хлевах беснуются и ревут коровы, чуящие беду. Продрогшие телята жалобно отвечают им.

Увидев Апчару, девушки наперебой затараторили, но слушать их было некогда. Апчара полезла в поток помогать Азизе. Она подала руку посиневшей, от холода подруге, но одна беда накликала другую — Азиза уронила теленка, и его подхватило и понесло потоком. Азиза в ужасе выскочила на берег и побежала вниз по течению. Она видела, как теленок то всплывает, то исчезает под водой, мчащейся к Чопраку.

— Азиза, Чернушку спасай, Чернушку! — кричали девушки вслед. Побежала и Апчара. Азиза с ходу прыгнула в воду, поплыла, потом встала спиной к огромному валуну, выступавшему из воды. Это была надежная опора, но поток здесь оказался глубоким, и Азиза хлебнула воды. Апчара заметила почему-то белые градины, запутавшиеся в черных и густых волосах девушки. Азиза нацелилась и, нырнув, подняла над головой полуживого теленка.

— Утонешь, брось! — закричала Апчара, но Азиза ничего не слышала.

Апчара подхватила теленка, положила его на берег и хотела помочь Азизе выбраться из воды, но Азизы уже не было. Мелькнула ниже по течению черная головка. Девушки заголосили:

— Азиза тонет!

— Тонет, скорей!

Апчара знала, что ливневый поток вблизи делает изгиб. Она добежала до этой излучины раньше, чем туда принесло Азизу. Апчара вошла в воду, готовая броситься на помощь. Азиза все еще боролась. Она старалась зацепиться за камни, но закоченевшие пальцы не слушались. Она поняла, что уходят последние силы, темнеет в глазах, но тут сильные руки Апчары схватили ее и выволокли из воды на мокрую глину.

— Ты жива, моя сестрица? Скажи, жива, да? — Апчара плача целовала полуживую Азизу, оттаскивая ее дальше от берега, на траву. Подоспели и девушки. Апчара еще в школьном кружке медсестер научилась приемам искусственного дыхания. Теперь пригодилось. Девушки, как могли, помогали ей приводить в чувство подружку. Осторожно снимали кровь со ссадин, выжимали одежду.

Но Азиза никак не приходила в себя. Она открывала глаза, не узнавая, смотрела на подруг и снова проваливалась в темноту, перемешанную с градом, с горами, с небом, с мутным потоком и с телятами.

— Азиза, не умирай, очнись, Азиза! — повторяла Апчара. Она стояла около нее на коленях, не чувствуя, как градины впивались в порозовевшую кожу. Равномерно она откидывала руки Азизы на затылок, а потом снова прижимала их к груди.

— Ты не должна… Азиза, очнись, погляди на меня… ты не должна!

Когда Азиза открыла на минуту глаза и что-то невнятно прошептала, подруги поняли это как спасение и потащили больную в дом, чтобы уложить в теплую постель.

В избушке было полно телят. Они лежали на полу, укрытые одеялами, а то и на койках доярок. Жалобным мычанием они звали своих матерей и просили теплого молока. Только Чернушка, из-за которой едва не погибла Азиза, лежала в углу, не подавая признаков жизни.

Азизу раздели. Апчара достала из своего сундучка сухое белье и кое-как натянула его на «утопленницу». Азизу уложили в постель и накрыли одеялами. Достали и таблетки от простуды, но никак не могли добиться, чтобы Азиза проглотила их.

Оставив двух девушек у постели больной, Апчара побежала к телятнику. По дороге она увидела, что так и не распрягла свою лошадь. Шагди дремала, грея на солнышке свою побитую градом спину. Из глубины ущелья слышался неукротимый торжествующий рев Чопрака, дорвавшегося до тех валунов, которые не в силах был сдвинуть с места в обычное время, а теперь ворочал и кувыркал, как хотел, катил их вниз, и подводный грохот камней глухо отдавался в ушах, прежде чем смешаться с шумом самой воды.

Доярки вытащили последнего теленка, когда полуостровок совсем уже залило водой. Теперь предстояло спасать телят от простуды. Пока у девушек было дело, пока они таскали телят от воды к избушке, у них была и энергия, а теперь они совсем растерялись и расхныкались. Они столпились вокруг Апчары, словно она сейчас одна снимет все заботы. Апчара, и верно, взяла себя в руки.