Аркадий Первенцев - Честь смолоду Страница 11

Ухо мое горело. Нравоучительные сентенции доктора, обращенные к моей совести, казались мне напыщенными и немного смешными.

– Ага, вот где сорванец! – воскликнул отец. – Неужели я должен его привязывать за ногу? Опять двадцать пять! Спасибо, Устин Анисимович, что ты привел этого лоботряса за ухо… Жду, жду… Пропал!

Мы подошли ближе, остановились.

– Какие вопросы ты будешь мне задавать теперь? – спросил отец. – Сколько звезд на небе или сколько рыб на луне? Или опять будешь меня спрашивать, кто красит перья фазану?

Я виновато поглядел на отца и тихо спросил его:

– У меня есть один вопрос, папа.

– Говори, говори. Вот послушай, Устин Анисимович, что еще завернет этот мальчишка.

– Скажи мне, папа, – начал я, поглядывая с неприязнью на доктора, – откуда ты узнал, что меня привели за ухо?… А может быть, вы сговорились меня поймать, когда я задумал убежать на остров?

Отец и доктор расхохотались. Отец положил на землю черенки и смеялся, ухватившись за бока руками.

– Ты гляди, гляди, Устин! – с трудом выговаривал он. – У нас, оказывается, только и дела устраивать засады на такую дичь, а? – Он приложил палец к моему уху. – Узнал по этому предмету, горит, как на пожаре. Никто не сговаривался ловить тебя. А если ты попытаешься еще раз удрать без спросу, я тебя…

Наш новый дом был уже накрыт щепой и обмазан пока только снаружи глиной, смешанной с крошеной соломой. Так утепляли дома в предгорье, где менее суровые зимы, чем в степи.

Вечером я лежал в новом доме на своей кровати. За дощатой стеной в соседней комнате разговаривали отец и Устин Анисимович. Они оба любили беседовать за стаканом крепкого чаю.

«Уйти сразу же? Нет смысла. Ребята без меня сожгли свечи в Богатырских пещерах. Они теперь возвращаются домой берегом Фанагорийки. А может быть, даже остались на ночевку у Золотого источника, под старой ракитой.

Уйти к ним сейчас? Не будет ли это похоже на бегство? Накрыться одеялом и не' слушать разговоры за дощатой стеной? Опять, вероятно, разговор обо мне?…

Мое ухо горело до сих пор. Надо отомстить доктору. Но как? Я старался придумать способы отплаты. К обиде примешивался стыд: так трусливо себя вести!

Я прислушался.

За дощатой стеной шел разговор о воспитании моей персоны.

Все услышанное мною в этот вечер навсегда запечатлелось в моей памяти.

– При большой семье тем более нельзя смотреть сквозь пальцы на проступки одного из членов семьи, Иван Тихонович, – говорил Устин Анисимович. – Семья ваша идет издревле. На таких простых семьях держалось и развивалось русское государство. Подковывай мозги своим детям, Иван, на все четыре подковы. Чтобы ни в какую гололедку не скользили, не падали, чтобы искру высекали из кремня, чтобы, когда нужно, так бы отбрыкнулись, чтобы дух вон с нечистого…

Потом я услышал голос отца.

– Раньше, не отвоюй мы на бронепоездах и в пехоте, впрягла бы тебя, в твоем положении, жизнь в непроходимую крестьянскую работу. – Он говорил, как будто обращаясь ко мне. – А теперь общество избавляет тебя от забот в детстве и требует от тебя самого главного – учиться. Книги, по которым ты учишься, написаны для тебя умными людьми. Возьми от этих книг все. А почему ты избавлен в детстве от непосильного труда? Потому, что есть советская власть. Нашей стране не нужны неучи. Советская власть изготовила и дала крестьянам машины, высвободила людей, организовала их совместную работу. Вот это ценить надо…

Чьи-то теплые руки прикрыли мне глаза. За спиной послышался сдавленный смех и частое дыхание.

Я был поглощен беседой взрослых и не ожидал нападения. Мне показалось, что я узнал ладони, прикрывшие мои глаза.

– Люся? – сладким топотом произнес я.

В ответ я услышал злорадный смех.

Оглянувшись, я увидел Анюту, делавшую мне гримасы.

Вот когда загорелось и мое второе ухо. Я ненавидел себя в тот момент за свой дурацкий, сладкий шопот.

Анюта прыгала возле меня.

– Значит, Люся? Люся? – передразнила она меня. – Люся?

– Уйди отсюда, – пригрозил я, – убирайся!

– А мне ты не нужен, – обиженно сказала она, – с тобой нельзя ласково… Иди… тебя ждет рыболов.

– Нехода?

– Нехода? – Анюта покраснела. – Почему Нехода? Нужен мне Нехода.

– Поймалась, поймалась!

– Тебя ждет твой Яшка! – выкрикнула Анюта и исчезла.

Яшка поджидал меня во дворе. В темноте сверкали его глаза. Сегодня он выполнял задание Виктора, который вызывал меня к памятнику партизанам – нашему условному месту сборов.

– Что-то важное?

– Не знаю, не знаю, – быстро ответил Яша, – сам Виктор послал меня к тебе. Сам Виктор!

Я выскользнул на улицу. Яша подгонял меня.

С ним мы были в дружбе. Она завязалась еще с первой встречи на Фанагорийке. После моего заступничества, подкрепленного несколькими стычками и с Неходой и с Фесенко, Яша поверил в меня. Постепенно мальчишки перестали над ним смеяться, и он стал неизменным участником всяких игр, озорных забав и приключений. Я считал его преданным' другом. Он был верен своему слову. «Сказано – сделано» – было его законом.

Над памятником павшим партизанам горела красная звезда. В темноте южной ночи этот свет был отличным ориентиром. Казалось, электрическая звезда висела в воздухе.

Мы подошли к памятнику.

– Ты почему не вышел на остров? – спросил Виктор.

Пашка стоял рядом и ухмылялся.

– Я помогал отцу сажать яблони, – ответил я.

Виктор свистнул, наклонился ко мне.

– Прилежный мальчик. Кто же из нас свободен, как ветер? Ты бы мог сбежать.

– Нет. Не мог…

– Почему?

– Не хотел.

– Не хотел? – Виктор нахмурился, присел у памятника. – А если было решено? Как же ты не хотел? Ты же подвел своих товарищей. Ты знаешь, мы не пошли без тебя. У нас пропал целый день… Ты слышал три свистка?

– Да.

– Он захотел кушать яблочки, – Пашка подхихикнул.

– Мой закон – выполнять до конца задачу, – сказал Виктор после короткого молчания, – никогда не отступать от намеченной цели.

– Я не понимаю тебя, Виктор, – сказал я.

– Не понимаешь? Странно. Мы решили итти в Богатырские пещеры?

– Решили.

– Следовательно, надо выполнять решение.

– Мы решили итти днем, Виктор… А сейчас ночь.

– Но днем-то мы не пошли?

– Зачем сто раз меня упрекать?

– Я спрашиваю, а не упрекаю. Днем не пошли?

– Нет.

– Надо итти ночью.

– Ночью?

– Да.

– Это будет так интересно! – воскликнул Яшка.

– Тебя не спрашивают, – оборвал его Виктор. – Я спрашиваю тебя, Сергей. Или ты боишься?

– Я, право, не знаю… ночь… что скажут родители…

– Его надо привязать к маминой юбке, – сказал Пашка.

– И тебя не спрашивают, – раздельно произнес Виктор. – Есть такой маленький гвоздь, который лезет в любую дырку. Не будь таким гвоздем, Пашка. – Виктор опять обратился ко мне: – Ну, как ты думаешь?

В этот миг у меня в душе боролись две противостоящие силы.

Итти ночью в Богатырские пещеры было заманчиво, не говоря уже о том, что совместный поход примирил бы меня с приятелями. Но, приняв это предложение, я вступал на путь борьбы с родителями.

Как можно не выполнить слово, данное товарищам? Как уйти без спросу? Получить разрешение? Но кто позволит ночью итти в Богатырские пещеры?

Может быть, меня уже хватились? Анюта скажет отцу о приходе Яшки. Этого достаточно, чтобы рассердить родителей.

Но откажешься от похода – И навсегда потеряна моя честь в глазах приятелей. А с кем мне приходится больше делить свой досуг? Конечно, с ними.

Я обещал выйти на свист к острову? Обещал. Не исполнил? Нет. Не исполнил потому, что был позорно пойман за ухо. А если ребята узнают об этом факте? Хорошо, что в темноте никто не видел краску стыда, залившую мое лицо.

Я не мог отказаться от предложения, сделанного мне Виктором.

– Мы захватили свечи, ножи, спички, продовольствие, – перечислял Виктор, не глядя на меня. – А это! – Виктор перебросил с ладони на ладонь пистолет – нашу красу и гордость. – Ты волен решать, как угодно. Если ты откажешься, вместо тебя пойдет Яшка. Он смелее тебя и готов на любые поступки во имя дружбы.

– Я иду с вами! Иду!

– Я так и знал. – Виктор поднялся. – Так поступают сильные люди. Не будем терять времени…

Глава восьмая

Богатырские пещеры

Мы уходили в пещеры. Яша оставался у места сбора – памятника павшим партизанам. Очевидно, Виктор считал, что мальчик еще мал для таких похождений. Фраза: «Он смелее тебя и готов на любые поступки во имя дружбы» – была произнесена Виктором из дипломатических соображений.

На прощанье, откатывая рукава сатиновой рубахи, Виктор приказал ему:

– Останешься при наших домах. В случае опасности, опасности для нас, сообщи на пятках.

– Я прибегу за вами, хотя бы у меня вырвалось сердце, – выпалил Яшка.

Виктор хмыкнул в ответ, и мы пошли по улице, обсаженной, пирамидальными тополями. Вершины их, казалось, сближались с небом: мы шли по какой-то сказочной галлерее.