Николай Черушев - Из ГУЛАГа - в бой Страница 11

Каждый выход на волю после «погружения во тьму» сопровождался целым рядом драматических коллизий. Покажем это на примере трех арестованных комбригов: Корница Владислава Викентьевича – бывшего начальника штаба 14-го стрелкового корпуса, Богослова Ивана Ефремовича – начальника Борисоглебской военной школы летчиков, Мейера Алексея Петровича – начальника Сталинградской (Качинской) авиашколы.

Комбриг В. В. Корчиц был арестован 9 мая 1938 г. К этому времени уже вовсю шло «очищение» рядов Красной Армии, прежде всего ее командно-начальствующего состава, от «националов», т. е. представителей других наций и народностей, не входивших в состав СССР, тем более выходцев из стран, граничащих с Советским Союзом (поляков, финнов, латышей, литовцев, эстонцев, китайцев, корейцев и т. п.). Владислав Викентьевич Корчиц был поляком, уроженцем бывшей Гродненской губернии бывшей российской империи. Накануне Октябрьской революции он служил в старой армии в чине прапорщика. В Красную Армию поступил в августе 1919 г. Службу проходил на командных и штабных должностях. С 1930 г. состоял кандидатом в члены ВКП(б), исключен из ее рядов незадолго до ареста – в марте 1938 г. с формулировкой – «за потерю политической бдительности, сокрытие своего социального происхождения и как не внушающий политического доверия»[8].

Обвинялся В. В. Корчиц по ст. ст.54-1«б», 54-9, 54-11 УК Украинской ССР. Учитывая национальность Корчица, особисты пустили его по линии ПОВ – Польской организации войсковой. Усиленное воздействие на него со стороны следствия началось уже с первого допроса. Еще 20 мая 1938 г. ему предъявили обвинение в том, что он по заданию ПОВ проводил шпионскую и диверсионную работу. А первый допрос продолжался трое суток без перерыва (27–30 мая), т. е. следователи сменяли друг друга, а подследственный все эти дни оставался без сна и отдыха. Если быть конкретнее, то Владислав Викентьевич обвинялся в том, что он с 1921 г. якобы состоял в организации ПОВ, существовавшей в частях РККА, готовил диверсионные акты, проводил вредительство в области планирования боевой подготовки подчиненных ему войск, а также передавал польской разведке секретные сведения о частях и соединениях Красной Армии.

Не выдержав физических и моральных истязаний, В. В. Корчиц признал себя виновным в инкриминируемых ему преступлениях. По его первоначальным признательным показаниям, в ПОВ он был завербован в 1921 г. Ф. А. Клышейко (в 30-х годах комдив Ф. А. Клышейко был помощником командующего войсками Приволжского военного округа по авиации). Владислав Викентьевич также показал, что по контрреволюционной работе он якобы был связан с комдивом К. Ф. Квятеком (тоже поляком по национальности) — командиром корпуса, а затем заместителем командующего войсками Харьковского военного округа.

На допросе 24 декабря 1938 г. Корчиц отказался от всех ранее данных им показаний, заявив, что все они являются вымышленными и ложными. И далее на этой позиции Владислав Викентьевич уже стоял до конца, несмотря на все попытки следователя вернуть подследственного в «лоно» первоначальных показаний. К тому же обнаружилось, что в показаниях Ф. А. Клышейко вербовщиком В. В. Корчица выступал не он, а некто Рыхлевский, обнаружить которого не удалось. Вдобавок к этому. Владислав Корчиц не проходил по показаниям К. Ф. Квятека. И еще один характерный момент – перечисляя якобы завербованных им в заговор лиц, Корчиц наряду с реально живущими назвал и ряд вымышленных.

При такой слабой доказательной базе нельзя было надеяться на успех прохождения дела в суде. Например, о шпионской и диверсионной деятельности В. В. Корчица в деле никаких материалов не было, кроме его собственноручных показаний, от которых, как было сказано, он отказался в конце декабря 1938 г. Стремясь как-то подкрепить первоначальные обвинения в адрес В. В. Корчица, следователи «организовали» составление акта некой комиссии о его антисоветской, вредительской деятельности. Однако в этом документе, состоящем из голословных фраз о вредительстве, проводимом В. В. Корчицем, ничего серьезного по обвинительной части, с привлечением документов и свидетельских показаний, не было. Нельзя же, например, всерьез принимать за преступление, за деятельность антисоветского характера такой эпизод, вошедший в названный выше акт комиссии: «В мае 1937 года Корчиц, враг народа Виссарионов и Лойф (командир 234-го стрелкового полка. — Н. Ч.) ехали на автомашине в гор. Чугуев, где Корчиц выразил явно антисоветское мнение по вопросу о быте и жизни командного состава РККА и о ценах на продукты питания. Корчиц заявил, что “нашему командиру материально живется значительно хуже, чем старому офицерству”»[9].

Учитывая все приведенные выше обстоятельства, заместитель военного прокурора Харьковского военного округа бригадный комиссар И. Н. Николаев своим постановлением от 12 января 1940 г. дело В. В. Корчица прекратил за недоказанностью обвинения. Копии этого постановления были направлены начальнику особого отдела ХВО – для исполнения и начальнику тюрьмы – для освобождения В. В. Корчица из-под стражи. Этого же потребовал и заместитель Главного военного прокурора диввоенюрист Н. П. Афанасьев в своей телеграмме от 14 января 1940 г. на имя начальника особого отдела округа майора госбезопасности М. Е. Ростомашвили.

Однако коса нашла на камень!.. Чекисты-особисты не собирались просто так выпускать из рук свою добычу, т. е. комбрига В. В. Корчица. 15 января 1940 г., на следующий день после получения телеграммы от Н. П. Афанасьева, в Москву за подписью Ростомашвили, в адрес Прокурора СССР М. И. Панкратьева, ушла телеграмма следующего содержания:

«Постановлением зам. прокурора ХВО 14/1—40 г. в порядке статьи 197 ч.2 УК УССР прекращено дело по обвинению Корчица Владислава Викентьевича. Корчиц В. В., 1893 г. рождения, урож. Гродненской губ. (быв. Польша), где имеет родственников, бывших офицеров царской армии. Братья Витольд расстрелян Советской властью в 1920 г., Вацлав в 1931 г. из РККА выбыл в Польшу. До ареста Корчиц за скрытие соц-происхождения, связи с братом в Польше, как не внушающий политического доверия исключен из кандидатов ВКП(б), уволен из РККА. Арестован в мае 1938 года. С 1921 года является участником контрреволюционной организации ПОВ. На следствии дал развернутые показания, изобличается двумя свидетелями.

15 октября 1938 г. лично допрашивался прокурором ХВО – бригвоенюристом тов. Грезовым, свои показания подтвердил полностью. На последующих допросах от своих показаний отказался. По агентурным данным Корчиц антисоветски разложившийся человек. Показания Корчица считаем правдивыми.

Просим санкции на дальнейшее содержание под стражей Корчица Владислава Викентьевича.

HP 00935

Прокурор СССР М. И. Панкратьев отреагировал в пользу В. В. Корчица, и в Харьков 21 января 1940 г. была отбита правительственная телеграмма:

«Харьков

Начальнику особого отдела ХВО Ростомашвили

Копия военному прокурору ХВО Грезову

Прокурор Союза Панкратьев приказал немедленно выполнить постановление Прокуратуры делу Корчица.

HP 14172

Но особистам ХВО и Прокурор СССР должным авторитетом не являлся – в Харькове, что называется, «закусили удила». 1 февраля 1940 г. в особом отделе ХВО подготовили протест на постановление прокуратуры округа по делу В. В. Корчица. В нем повторялись все прежние аргументы по обвинению арестованного комбрига-поляка. Этот протест майор госбезопасности М. Е. Ростомашвили направил врид Главного военного прокурора диввоенюристу П. Ф. Гаврилову с ходатайством о пересмотре постановления, вынесенного заместителем военного прокурора ХВО И. ГГ Николаевым о прекращении дела В. В. Корчица.

Павел Филиппович Гаврилов тоже радел за честь своего ведомства – он не стал давать обратного хода и отменять решения подчиненного.

«Сов. секретно

Начальнику особого отдела НКВД ХВО майору государственной безопасности тов. Ростомашвили г. Харьков

Направляю Вам следственное дело по обвинению Корчица Владислава Викентьевича вместе с Вашим отношением, в котором Вы просите об отмене постановления зам. военного прокурора ХВО от 12.1.1940 г.

Считаю, что постановление соответствует материалам дела, так как в предъявленном обвинении Корчица собрано доказательств недостаточно, несмотря на то что в следствии дело находилось почти 1,5 года. Те материалы, которые имеются в деле, не дают основания направить его в суд.

Дополнительное же расследование по данному конкретному делу ничего нового не даст, что видно из Вашего же постановления от 16.8.1939 года.