Филипп Голиков - Красные орлы (Из дневников 1918–1920 г.г.) Страница 11

Видно, так оно и есть — надо отходить…

На днях по просьбе товарища Тарских я переведен в 3-ю роту, которой он командует. Не хотелось уходить из своей 9-й, но Павел Мамонтович — мой земляк, друг отца. Я ничего не имел против того, чтобы быть под его началом. Однако, когда перешел в 3-ю роту, увидел, что Тарских хочет сделать меня писарем. Это мне не по душе. Я шел добровольцем в Красную Армию, чтобы бить белогвардейцев, а не переводить бумагу.

Вчера с 3-й ротой участвовал в бою у села Коптеловского.

После отхода от станции Самоцвет рота собралась в лесу, неподалеку от железнодорожной будки. Часам к двум дня к этой же будке без всякого охранения прискакали белогвардейские кавалеристы — человек тридцать. Для нас это было полной неожиданностью. Но и наши выстрелы для белых оказались не меньшей неожиданностью. Кавалеристы бросились врассыпную, оставив нам несколько оседланных коней и винтовок.

Белые не знали толком наших сил и, обжегшись у будки, приостановили свое наступление вдоль железной дороги на Алапаевск. Тут повлияло еще и то, что под вечер наша рота удачно атаковала противника из Коптеловского. Потом подошел бронепоезд № 5 товарища Быстрова.

К ночи к Коптеловскому собрался весь наш батальон. Возле села слышалась стрельба. Стало очевидным, что враг подтянул новые силы и мы все больше и больше попадаем под угрозу окружения.

Ни один боец не смыкал глаз. Чувствовалось, как все напряжены, взвинчены. Не перестававший всю ночь дождь тоже влиял на настроение.

Находиться в деревне больше не было смысла. Это понимал каждый. Но приказа отступать мы не получали. Значит, надо оставаться на месте, какие бы мысли ни шли в голову.

Пример нам показали командиры. Они вели себя так, словно ничего не происходит, никакой угрозы не существует.

Под утро, наконец, приказ был получен. Все вздохнули с облегчением. Но радоваться было рано. Теперь оставался свободным лишь один узкий проход. Вязкая, размытая дорога вилась по оврагу, потом по косогору. Помог предутренний туман.

Командиры все время находились среди красноармейцев. Подбадривали, а когда надо было, давали нагоняй. Особенно хорошо действовали на всех суровое спокойствие комбата товарища Кобякова и твердость П. М. Тарских.

Часам к девяти батальон добрался до железнодорожной казармы в нескольких километрах от Алапаевска. Чистим оружие, сушим шинели, сапоги, портянки. В кухнях готовится завтрак. Солнышко пригревает. Настроение у всех снова хорошее…

…Пришлось прервать запись. Только что произошел такой случай. Вдруг слышим: «Держи, держи!». На лужайку выбегает какой-то человек, а за ним несколько наших кавалеристов. Я тоже бросился за беглецом. Но тут его нагнал один из конников и с ходу рубанул шашкой. Оказывается, это был местный контрреволюционер. Когда его вели через лес, попытался удрать. Однако не удалось.

На этом неожиданном случае и кончаю сегодняшнюю запись.

Начинаю немного разбираться в боевой обстановке. Мы стоим в обороне недалеко от Алапаевска. Соседствует с нами 2-й батальон, которым командует товарищ Ослоповский. Недалеко и 1-й Горный полк.

Нам хорошо видно, как над Алапаевским заводом рвется вражеская шрапнель, а у железнодорожной станции тяжелые снаряды поднимают столбы дыма и пыли.

Сегодня дошла до нас горькая весть: вчера в бою у Нижней Синячихи пал геройской смертью товарищ Жуков и многие красноармейцы моего родного 3-го батальона. Погиб и храбрый командир 7-й роты тов. Басов. Произошло это так: в то время как наш 1-й батальон держал оборону у Коптеловского, белые решили захватить Алапаевск с тыла. Командир полка товарищ Акулов спешно направил навстречу белякам 3-й батальон во главе с Жуковым — больше никого не было. И 3-й батальон спас положение. Но дорогой ценой.

Хочу занести в свою тетрадь некоторые детали этого боя. Когда-нибудь потом, если останусь жив, буду читать дневник и вспомню добрым словом моего первого комбата Василия Даниловича Жукова.

В окрестных лесах собирались добровольческие отряды офицеров и кулаков. К полудню человек пятьсот белогвардейцев начали наступление. Против них была всего лишь одна рота. Силы, конечно, неравные. Офицеры и кулачье окружили роту.

Когда стало известно, что наши отрезаны, товарищ Жуков из Алапаевска с двумя ротами пошел на выручку. Окруженные, стойко отбиваясь, сумели вырваться из деревни и присоединились к своему батальону. Батальон в полном составе дважды атаковал противника и оба раза вынужден был откатываться назад. Только в третий раз удалось опрокинуть врага штыковым ударом.

Мост через реку был сломан. Обезумевшие от страха белогвардейцы кидались в воду. Многие тонули. Над рекой неслись дикие крики: «Жуковцы! Опять здесь жуковцы!». А Жуков в это время лежал без движения, тяжело раненный осколком снаряда, и через несколько часов скончался.

Позавчера пришлось все-таки оставить Алапаевск. Утешение одно: белые за него дорого заплатили. Да и не только за него. Каждую деревню на пути от Егоршина до Алапаевска им пришлось брать с боями.

Борьба разгорается все сильнее, враги ни перед чем не останавливаются. Когда мы проходили мимо станции Самоцвет, видели сброшенные под откос вагоны. Здесь погибло немало товарищей из Камышловского полка. Белогвардейцы пытались задержать его переброску в Нижний Тагил и ночью организовали крушение.

Только это им все равно не помогло. Камышловский полк вовремя прибыл на место. Агитатор товарищ Лобков нам рассказал, как красноармейцы прямо из вагонов бросились в атаку, разбили беляков, отогнали их от завода.

Что ни бой — у нас новые герои. Сейчас в нашем полку все с гордостью говорят о помощнике командира Камышловского полка товарище Кангелари, который, несмотря на сильное ранение, не оставил боевых товарищей и продолжал храбро вести их за собой в наступление.

Твердо решил записывать в дневнике имена и подвиги наших смельчаков. Буду хранить их в памяти, пока сам жив.

От Алапаевска до Ясашной отходили без задержки. Каждый из нас понимал, почему нельзя мешкать: положение под Тагилом тяжелое, белые стараются прорваться к Кушве, в тыл нашей дивизии. Говорят, беляки наступают на Кушву также со стороны Ирбита. Занят ими и город Верхотурье.

Нашему 1-му Крестьянскому коммунистическому полку приказано постепенно продвигаться к Нижнему Тагилу. В таком марше приятного, конечно, мало, ведь мы отступаем. Но почти все держатся хорошо, спокойно. Чувствуется, что люди закалились, стали тверже. Теперь редко когда услышишь панический разговор или сплетню.

3-я рота расположилась у самой станции, возле небольшого деревянного вокзальчика. Развели костры, обжигаясь, попиваем чай с дымком. Такой чай можно пить только горячим. Чуть вода остынет, сразу почувствуешь, что она болотная.

Когда чаевничали, подошел командир полка Филипп Егорович Акулов. По одежде он нисколько не отличается от других командиров. Кожаная куртка, затянутая ремнями, серая каракулевая шапка, широченные галифе, высокие сапоги с узкими голенищами. На поясе наган и сабля. Между собой красноармейцы называют комполка «Бузуй». Это любимое словечко товарища Акулова. С него он и на этот раз начал:

— Ну что, орлы, бузуете?

— Бузуем, Филипп Егорович!

— Дальше идти можете?

— Можем!

— Отдохните часика два, а там опять давай бузуй.

Товарищ Акулов отозвал в сторонку командиров, и по долетавшим до меня словам я понял: предстоит разрушить железнодорожное полотно и стрелки, поджечь порожние вагоны и вокзал.

Когда красноармейцы узнали, в чем дело, приумолкли. Мы ведь хотим строить, а тут приходится уничтожать. Но что попишешь, надо мешать врагу двигаться вперед, затруднять его наступление. Чем скорее разгромим белую сволочь, тем быстрее начнем строить. И построим такое, что и не снилось людям!..

Размечтался я, а надо собираться. Уже одиннадцать часов вечера. Товарищи вздремнули; встают, поеживаются. Сырой туман смешался с дымом и гарью от подожженных построек. Трудно дышать. Кругом тишина. Ни выстрела.

Кончаю. Через полчаса выступаем.

Несколько суток стоим в Нижней Салде. Белые ведут себя тихо. Мы воспользовались этим, отдохнули, выспались, помылись в бане. Нижняя Салда — большой заводской поселок. На главной улице есть даже деревянный тротуар.

Полк пополняется. Прибыли две роты китайских добровольцев — человек около 200. Все они рабочие уральских заводов, копей и лесорубы.

Еще в Режевском заводе я слыхал, что в Красной Армии есть и китайцы. В Волынском полку была китайская рота. Во время мятежа она сильно пострадала от наших внутренних врагов.