Михаил Домогацких - Южнее реки Бенхай Страница 11

— В Пентагоне думали, что отряды морской пехоты, как «чернильные кляксы» на бумаге, расплывутся по всему Вьетнаму и зальют его краской нашего цвета. Но я тебе скажу, Юджин, — они уже познакомились и выпили за дружбу, — что мы по уши увязли в этой дерьмовой войне. Поверь моему опыту, — я уже седьмой месяц здесь, — не выбраться нам отсюда. Только, когда меня не будет, обещай выпить за меня хороший глоток, а лучше целую пинту вот из такой бутылки, с симпатичным парнем на этикетке [6]. Он-то, — капитан щелкнул ногтем по картинке, — может, и дойдет туда, куда отправился, а вот мне не дойти до цели, которая я не знаю где. Придется бедному Аллену остаться здесь, попомни мое слово.

— Ну, зачем же так мрачно, Юл? Все обойдется. Вот увидишь.

— Я ничего не увижу, Юджин. Даже в Сайгоне не удастся побывать еще разок, поверь мне. Я приезжал сюда, чтобы доказать ненужность нашей гибели, а мне сказали: «Есть люди, которые знают побольше твоего. Они и думают за тебя, хотя твои доводы доложим начальству». Не доложат. Или доложат, когда нас уже не будет.

Юджина поражала безысходность в словах своего нового знакомого. Он дал себе слово изучить положение роты капитана Аллена в районе города Кантхо и, если удастся, помочь ему чем-нибудь. Несколько дней после этой встречи Юджин был так занят, что забыл о существовании капитана. Когда он собрался заняться его судьбой, он узнал, что гроб с телом «геройски погибшего капитана Юла Аллена» уже отправлен на родину и-по ходатайству командования будет похоронен на Арлингтонском кладбище в Вашингтоне. «Капитан беспредельно верил в нашу победу, — напыщенно сказал Юджину полковник хозяйственной службы, ведающий отправкой гробов в Штаты, — и проявил самый высокий дух героизма».

Вечером полковник Юджин Смит, закрывшись в своем номере в отеле «Мажестик», выпил почти бутылку «Джонни Уокера». Это было единственное, что он смог сделать в знак памяти о капитане Аллене, понимавшем обстановку лучше, чем американское командование в Сайгоне.

Вернувшись в свой кабинет в Пентагоне, Юджин стал просматривать собственную картотеку по Вьетнаму, чтобы попытаться найти, хотя бы для себя, определенную точку зрения на сегодняшнюю ситуацию. Он знал, что его конечно же никто не спросит, разве только шеф, что он думает по поводу услышанного. Но тогда зачем его приглашали на совещание? Перебирая картотеку, он встречал знакомые фамилии, названия улиц, географические и этнографические сведения, но ничто пока не останавливало его внимания. А в голове тем временем, как кинолента, протягиваемая в обратном направлении, возникали разрозненные факты, обрывки разговоров. Вдруг мысль, как уличный поток машин, застопорилась, будто наткнулась на красный фонарь светофора: сравнительно недавний вызов к шефу… Хотя, если говорить откровенно, Юджин уже сделал вывод, что разговор состоялся случайно. Видимо, шеф время от времени вызывает того или другого офицера как бы для профилактической беседы, не имея в виду ничего конкретного. И разговор — Юджин вспомнил его в деталях — носил больше ознакомительный, чем практический характер. Зацепиться было не за что. Только вызов на совещание у самого президента заставлял думать, что, видимо, ему отводится какая-то особая роль в большой игре. А что может сделать он, песчинка в водовороте огромных событий? И совсем некстати пришла в голову древняя восточная поговорка: «Нужен был — тигром сделали, нужда прошла — в мышь превратили».

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Удобно расположившись за большим рабочим столом, президент Джонсон внимательно изучал материалы, подготовленные по его просьбе министерством обороны, Центральным разведывательным управлением и государственным департаментом по вопросам военнодипломатических акций в отношении Вьетнама. Те проблемы, в которые раньше он по разным причинам не мог вникать достаточно глубоко, теперь стали для него самыми неотложными и первостепенными. Прежде чем участвовать в обсуждении и принимать решение по тш, он хотел знать все, что касалось их возникновения и развития.

Из документов, которые он уже успел просмотреть, он впервые со всей отчетливостью понял, что еще два года назад между американскими военными и Сайгоном, с одной стороны, и правительством США — с другой, возникли довольно острые разногласия. Военные настаивали на том, чтобы шире использовать для борьбы с партизанами напалм и дефолианты, распространить на большую территорию положение о «зонах свободной бомбардировки», заменить устаревшую винтовую авиацию реактивной. Генерал Харкинс доказывал, что напалм и ядохимикаты самым радикальным способом воздействуют на психику Вьетконга, вселяют страх в его солдат перед неограниченными возможностями американской военной мощи. Однако что-то в этом вопросе пугало Кеннеди, он колебался. Правда, в конце концов он сдался перед мощным напором военных.

Джонсона удивляла несогласованность в оценке событий, которую давали глава военных советников генерал Харкинс и посол в Сайгоне Генри Кэбот Лодж. Харкинс продолжал слать победоносные донесения, а Лодж выражал крайний пессимизм по поводу развития военных действий. Вопрос об этом не раз обсуждался в узком окружении президента Кеннеди. Джонсона как вице-президента не всегда приглашали на подобные заседания, но на одном из них он присутствовал.

Президент откинулся на спинку кресла, стал вспоминать детали того разговора. Он ему запомнился потому, что уж очень резко проявились тогда разные подходы к оценке того, что происходило во Вьетнаме.

Генерал Виктор Крулак считался в Вашингтоне лучшим специалистом по партизанской войне. Может быть, он уступал в этом только генералу Лэнсдейлу. В начале 1963 года генерал Крулак и представитель госдепартамента Джозеф Менденхолл были посланы во Вьетнам для подготовки специального доклада для президента Кеннеди. Джонсон вспомнил, что генерал Крулак, высокий стройный человек с густыми темными волосами, чуть тронутыми сединой, уверенно, четко докладывал о том, что он увидел своими глазами, побывав на разных боевых участках. Он говорил, что война в сельской местности идет самым успешным образом. Офицерский корпус сайгонской армии — здоровый, его не волнуют политические проблемы, которые раздувают враждебные элементы, он верит в возможность сокрушения Вьетконга. Население, которое сайгонскому правительству удалось сплотить на отпор Вьетконгу, активно поддерживает воинские части и высоко отзывается о действиях немногочисленных еще тогда американских отрядов, называемых отрядами советников.

Не только на него, Джонсона, но на всех сидящих доклад Крулака произвел хорошее впечатление. Впрочем, оно сохранялось до тех пор, пока не начал говорить Джозеф Менденхолл. Что-то вроде шока почувствовали слушатели, когда Менденхолл нарисовал свою картину.

— По мнению, сложившемуся у меня, — сказал он, — среди гражданских чиновников в Южном Вьетнаме снизу доверху господствует атмосфера страха и ненависти, их мораль стоит на крайне низком уровне. Они грызутся между собой и вместе подвергают сомнению способность лидеров что-то изменить в лучшую сторону. Сай-гонскому правительству действительно удалось сплотить население, но только против самого себя. Боевые действия в сельской местности сейчас для него имеют второстепенное значение, правительство больше всего обеспокоено войной с оппозицией во всех слоях общества.

Когда Менденхолл закончил свой доклад, наступило неловкое молчание, которое Кеннеди прервал ядовитым вопросом докладчикам:

— И вы оба были в одной и той же стране, не так ли?

Потом выступил агент ЦРУ Руфис Филис. Он еще больше усилил тон выступления представителя госдепартамента.

— Те факты, которыми мы располагаем, — сказал он, — говорят о неудаче нынешней американской программы. По меньшей мере две трети вьетнамцев считают, что правительство надо менять. Что касается мнения генерала Крулака о надежности офицерского корпуса, то я позволю сказать, что оно не соответствует действительности.

Филис подверг сомнению сведения, которые поступают от военных из штаба в Сайгоне.

— В дельте Меконга, насколько мы осведомлены нашими представителями, — сказал он, — дело идет из рук вон плохо. И солдаты, и офицеры боятся вступать в бой с Вьетконгом, Части противника пополняются и за счет дезертиров, и особенно за счет местного населения.

Противоречие было обескураживающим. Кеннеди сказал, что докладчики могут быть свободны, к их услугам Совет по делам национальной безопасности может вернуться позже. Когда они удалились из кабинета, Кеннеди задал вопрос, ни к кому не обращаясь конкретно:

— И вы думаете, что мы еще что-либо знаем достоверно о происходящем во Вьетнаме?

Опять наступило неловкое молчание.

— Я думаю, — прервав его Кеннеди, — после услышанного мы не имеем права обсуждать что-либо.