Иван Куренков - Генерал медицинской службы Страница 11

Как требовали правила игры, Штаркер ни на шаг не отходил от Вершинина, чувствуя себя на седьмом небе: ведь совершенно неожиданно осуществилась его давняя мечта! Он встретился, он работает с одним из самых выдающихся деятелей советской науки! Да и сам Станислав Васильевич все более проникался симпатией к молодому антифашисту. «Вот в чьих руках будущее подлинно народной Германии!» — думалось ему не раз.

Игорь Лавров буквально валился с ног от усталости, но терпеливо ожидал возвращения Вершинина. И очень обрадовался, увидев его. Появление нового врача-бактериолога было тоже как нельзя кстати, и Лавров обменялся сердечным рукопожатием с Сергеем Тумановым.

— Товарищ Лавров — мой помощник. Вы будете работать вместе. Ну, а теперь — отдыхать!

Вскоре Донской фронт получил долгожданную вакцину Эльберта-Гайского. Больше всего это удивило Штаркера. Подумать только — живая противотуляремийная вакцина! Советский Союз владеет могучим средством борьбы с туляремией… Горькая пилюля для господина рейхсарцтефюрера! Ведь в будущей бактериологической войне особо важное место уделяется именно туляремии…

Штаркер помог Вершинину и Игорю распаковать ящики с драгоценным грузом. Профессор, насвистывая веселый мотив, осторожно вытаскивал флакон за флаконом, рассматривая содержимое на свет.

В ту же ночь радисты третьего отдела абвера, обслуживающие рейхсарцтефюрера Блюменталя, приняли позывные:

— «Я — 15–18… Я — 15–18. Туляремию на Донском фронте ликвидирует профессор Вершинин. В Советском Союзе впервые во всем мире создана живая противотуляремийная вакцина, применяется на вспышке эпидемии с поразительным эффектом. 25 октября. 1942 г.».

Это сообщение застало Блюменталя в секционной, где он производил вскрытие подопытных животных.

Бестеневая лампа излучала мягкий голубоватый свет. На руках Блюменталя резиновые перчатки… Скальпель в гибких пальцах делал точные разрезы. По другую сторону секционного стола стоял профессор Гейман и, не отрываясь, глядел, как его шеф ювелирно рассекал селезенку морской свинки. Селезенка испещрена бугорками, так называемыми гранулемами…

Гейман еще ниже склонился над столом, разглядывая линию разреза. Ему так же, как и шефу, было ясно, что селезенка свинки битком набита чумными бактериями штамма РС. Искусственно повышенная вирулентность этого штамма уже известна, предстояло уточнить, насколько она усилилась при очередном пассировании.

Приглушенно затрещал звонок, и сразу на щите у входной двери вспыхнула красная лампочка. Блюменталь выпрямился, нащупал под столом кнопку.

— Радиограмма… — раздался голос дежурного.

Приказав бактериологу, назначенному вместо Штаркера, продолжать работу, рейхсарцтефюрер сделал знак Гейману. Они вошли в смежную комнату-пропускник, провели соответствующую дезинфекцию, переоделись и сразу же отправились в «чистую» половину института. Дежурный шифровальщик протянул Блюменталю текст расшифрованной радиограммы.

Прочитав, рейхсарцтефюрер побледнел:

— Сюрприз! У русских появилась живая противотуляремийная вакцина. И она успешно применяется на вспышке туляремии!

— Ужасно! — хрипло проговорил Гейман, пытаясь удержать предательскую дрожь в ногах.

Блюменталь неотрывно смотрел в одну точку. То, чего он так опасался, свершилось! Русским удалось создать живую противотуляремийную вакцину! Теперь у них колоссальные потенциальные возможности, и это перед самой схваткой!..

Рейхсарцтефюрер перевел взгляд на растерявшегося Геймана.

— Спокойней! Когда атака захлебывается, лучше всего отойти на исходные позиции и подготовиться к новому броску. Рейхсмаршал Геринг меня поймет и отсрочит время бактериологического наступления.

— Я понимаю, господин рейхсарцтефюрер… Но ведь время работает на них!

— Вы считаете, что на нас оно не работает? — И неожиданно воскликнул: — Не вешать носа, Гейман!

Гейман оторопело поглядел на шефа. Что он имеет в виду? Эта бодрость: наиграна или всерьез? Странный все-таки человек этот Блюменталь…

Но рейхсарцтефюрер говорил всерьез:

— Самое главное сейчас для нас: дать жизнь новому методу распыления в воздухе таких бактериальных суспензий, при которых микробы сохранили бы достигнутую нами повышенную вирулентность. Мы обязаны сокрушить противобактериологический заслон русских, и мы это сделаем!..

Через несколько дней в институте Блюменталя началась разработка нового метода. И, когда строительство полигона и специальной клиники закончилось, Блюменталь приказал Гейману:

— Немедленно приступайте к экспериментам. Рейхсфюрер СС Гиммлер обещал нам партию пленных…

— Да, рейхсфюрер — человек дела… — протянул Гейман. — Но вы представляете, какой это может получить резонанс?

Блюменталь потер руки:

— Запомните, Гейман. Общественное мнение — это пустой звук!

Ликвидация вспышки

Начались заморозки. В пропахшем гарью воздухе заметались снежинки. Но это оказалось на руку Вершинину и его помощникам. Можно было, наконец, строить «ледовые валики», не позволяющие проникать в блиндажи и окопы мышам-полевкам, ищущим тепла…

— Наша вакцина, — не переставал восхищаться Лавров, — бьет в цель, как «катюша»! Ни одного заболевшего после прививки.

Ганс Штаркер, улыбаясь, полностью разделял восторг своего нового друга.

Кольцо окружения Шестой армии фон Паулюса вот-вот должно было сомкнуться. Подходила к концу и командировка группы Вершинина.

Штаркер блестяще играл роль, разработанную для него советской контрразведкой, и регулярно посылал в эфир информацию. Всеми силами он стремился предотвратить бактериологическую войну, ужасную войну, которая могла унести с собой миллионы жизней. И был особенно счастлив, когда первое конкретное дело было закончено — эпидемия туляремии на Донском фронте ликвидирована!

Генерал Рокоссовский сердечно поблагодарил Вершинина за ликвидацию вспышки.

Пообедав в блиндаже командующего, генерал и военврач вышли на воздух.

Оба высокие, в меховых бекешах, они медленно шагали по скрипящему снегу.

— Знаете, профессор, — воодушевленно говорил Рокоссовский, глядя на поля недавних сражений, — командующий Шестой армией генерал-фельдмаршал фон Паулюс, кстати, только что получивший от Гитлера это высокое звание, теперь уже не о том думает, чтобы заставить нас уйти за Волгу, а о том, как бы самому выбраться из котла. Генерал-фельдмаршал Манштейн не смог-таки выручить Паулюса из окружения, и фюрер продолжает засорять эфир радиограммами: держаться до последнего солдата!

Сказав это, Рокоссовский глянул на затихшие огневые позиции, покрытые снегом.

— Какая редкостная тишина… Так всегда бывает перед решающим штурмом…

Лагерь смерти

В середине августа 1943 года войска Юго-Западного и Южного фронтов продолжали успешно развивать наступление, стремясь изгнать фашистские полчища из Донбасса и южных областей левобережной Украины.

Гейман был весьма удивлен, когда однажды, анализируя очередную сводку с фронтов, шеф сказал:

— А не провести ли нам разведку боем? Так сказать, под шумок? — Блюменталь загадочно улыбнулся.

— Ку… Ку… Лихорадка Ку… Инфекция малоизвестная, открыта лишь в 1935 году в Австралии. Если распылить с воздуха жидкую рецептуру этого риккетсиоза[11], можно получить хорошенькую вспышку эпидемии. Тогда поглядим, как быстро сумеют русские поставить верный диагноз… Мне кажется, лихорадка Ку застанет их врасплох.

Некоторое время рейхсарцтефюрер разглядывал настенную карту, затем подозвал своего заместителя и ткнул пальцем в точку, обведенную красным полукругом.

— Это населенный пункт Лиман. Здесь расположен один из наших концентрационных лагерей. Для начала пустим распылитель сюда. По-моему, ради этого стоит потрудиться, не так ли?

— Несомненно, шеф!

— Отлично! Ну, а кому поручить столь щекотливую операцию?

Гейман ответил:

— Если позволите, этим займусь я…

Так была решена судьба советских военнопленных в далеком Лиманском лагере.

Хитроумный замысел Блюменталя состоял в том, чтобы заинтересовать новой вспышкой эпидемии самого Вершинина. Такую директиву сегодня же получит Штаркер. Он молодец: так быстро вошел в доверие и акклиматизировался, ни на шаг не отстает от советского ученого! И если Штаркеру удастся упросить Вершинина взять его на фронт, то ценнейшая информация будет поступать из первых рук.

Обычно эсэсовцы-охранники поднимали весь лагерь чуть свет. Но в этот день никого не выводили из бараков, в лагере стояла непривычная тишина. Заключенные слонялись по бараку.