Максим Михайлов - Мы все - осетины Страница 11

Почему-то тут же пришло ощущение того, что бело-розовая тоже вот-вот устроит мне незапланированный холодный душ, в фигуральном смысле, конечно. Хотя с нее станется и буквальный, знаю я таких моржих. Но неожиданно мне на помощь пришла сама Луиза.

— В самом деле, Наташ, ну чего ты мешаешь мастеру работать? Это же сложно рисовать не в студии, а посреди толпы, все и так отвлекает, а тут еще ты…

Голос незнакомки звучал просто божественной музыкой. «И верно ангельский быть должен голосок…» Только в нашем случае в отличие от классической басни голос тоже не подкачал и вполне соответствовал внешности. Глубокий и звучный, наполненный едва заметной волнующей грудной хрипотцой. Черт! Что-то вы, батенька, слишком разволновались. Может температурку померить? Холодный компрессик? Не влюбились ли часом с первого взгляда? Решительно помотав головой, чтобы вытрясти витающий в мозгу сладостный дурман, берусь за карандаш. Бело-розовая права на все сто — обычный коммерческий портрет я закончил бы уже давно, вполне возможно успел бы написать за это время даже еще один. Но сейчас я просто не в силах позволить карандашу порхать по бумаге с обычной скоростью, не в силах, потому что едва я закончу, Луиза легким грациозным движением поднимется с колченогого стула и навсегда раствориться в шумной московской толпе. Я больше никогда ее не увижу. Тут не бывает шансов на случайную встречу, это Москва.

— Ну, знаешь! — возмущенно вскидывает тем временем подбородок моржиха. — Если бы я знала, что этот тип будет целый час нас мурыжить…

— А ты пойди, пока загляни в какой-нибудь магазин, — даже недослушав спокойно и миролюбиво предлагает Луиза. — Что ты в самом деле стоишь, мучаешься? Прогуляйся чуть-чуть, чтобы время скоротать. А я тебя здесь буду ждать.

Меня будто электрическим током пробивает от макушки до пяток, хорошо карандаш вовремя оторвал от бумаги, а то бы он сейчас изобразил поверх портрета четкую синусоидальную характеристику этого разряда почище любого осциллографа. Возможно, мне, конечно, просто привиделось, но при последних словах Луиза мне заговорщицки подмигнула, потихоньку, так, чтобы не видела ее подруга.

— Ладно, — цедит сквозь зубы бело-розовая Наташа резко разворачиваясь на каблуках и выбивая ими по асфальту возмущенную дробь.

Нет ни малейшего сомнения, что в дальнейшем Луизу ожидает весьма неприятный разговор, в ходе которого ей выскажут немало претензий по поводу неадекватного поведения и прочтут лекцию о надлежащем отношении к обслуживающему персоналу: официантам, парикмахерам, швейцарам и уличным художникам в том числе. Эх, надо было все же пойти работать машинистом, там по-крайней мере клиенты отделены от тебя стенками вагонов и не могут демонстрировать свое недовольство. И ведь не поставишь наглецов на место, хоть тресни. Рыночная экономика, мать ее! Клиент всегда прав! Однако здесь и сейчас я похоже одержал убедительную победу. Поймав лукавый взгляд Луизы, начинаю с деловым видом усиленно скрипеть грифелем по бумаге. А я что, я ничего! Работаю вот! Изо всех сил тороплюсь, прошу заметить!

Луиза продолжает смотреть выжидательно, где-то в самой глубине ее ореховых глаз мелькают еле видные отсюда веселые бесенята. Ободренный их непрекращающейся игрой, осторожно подбрасываю первую зондирующую фразу:

— Какая строгая у Вас подруга… Похоже она осталась не слишком довольна… Попадет вам теперь.

— Да уж, — улыбается Луиза, склоняя голову к плечу и пытаясь заглянуть за стоящий между нами мольберт.

У меня перехватывает дыхание, настолько она в этот момент хороша. Причем красота ее будто существует сама по себе. Знаете, такая, самодостаточная, не подразумевающая под собой никакого продолжения. Не содержащая призыва к самцу, не будящая сексуального желания, страсти, мании обладания… На нее просто хочется смотреть, восхищаться созданным природой совершенством. А может это просто у некоторых на тридцать пятом году жизни начались первые сбои естественных потребностей здорового мужского организма. Кризис среднего возраста, так сказать… Мелькнувшая мысль вызывает лишь мимолетную ухмылку, нет, с организмом все пока в порядке, тьфу, тьфу, тьфу… Просто я художник, мне подвластно необъяснимо острое наслаждение созерцанием, к сожалению недоступное большинству моих современных сограждан за отсутствием под телесной оболочкой души и внутренней культуры. Вот так вот! И попробуйте мне возразить, я вас вообще размажу по полу целой кучей затейливых фраз и оборотов из мира высокого искусства, о котором вы не имеете ни малейшего понятия. Я, впрочем, тоже… Так, нахватался по верхам в художественной школе разных умностей, а теперь корчу из себя зрелую, духовно развитую личность. Но девушка определенно хороша… Чувствуется в ней на интуитивном уровне некая свежесть и неиспорченность… Поспорю на все свои краски и карандаши против пачки дешевых сигарет — она не москвичка. Не делают таких больше в столице, не делают… Москвичи теперь отдельная нация, со своим собственным, абсолютно отличным от общероссийского, национальным менталитетом и такие вот цветки прерий, здесь просто не выживают, климат не тот. Экология, опять же неважная, загазованность…

— Подруга ваша, наверное, коренная москвичка, — вопрос задаю нарочито рассеянным тоном, демонстрируя, что полностью поглощен работой.

— Да, как вы угадали?

Голос звенит серебряными колокольчиками, журчит весенним ручейком… Ой, держите меня семеро! Вот оно, седина в бороду — бес в ребро. Ишь, старый козел, потянуло на молоденьких. Честно говоря, седины пока нет, только одна маленькая прядка на виске, но это давно, с армейских времен, к тому же имеется более чем уважительная причина. Ну не козел уж точно, хотя есть что-то такое в характере, некая любовь к переменам, а может поиски несуществующего идеала из-за чего собственно до сих пор не женат.

— Очень просто, — заговорщицки понижаю голос и корчу озабоченную рожицу. — Она вся такая деловая и строгая, просто жуть. А вот вы наверное совсем не отсюда?

Луиза улыбается, кокетливо взмахивая ресницами. Вот только кокетство это совсем не привычное жеманное, а как бы естественное изначальное, ведущее свои корни из той самой любовной магии, которой сполна владели наши далекие предки. Меня прямо в жар бросило от этой улыбки.

— Выходит, я совсем не деловая и не строгая? Сомнительный комплимент для современной девушки…

— Нет, я хотел… То есть… — совсем потерявшись я замолкаю.

Действительно не слишком удачно получилось. Чувствую, как кровь помимо воли приливает к щеками, и ощущаю себя полным идиотом. Надо же дожить до тридцати пяти лет и мучительно краснеть общаясь с молоденькой кокеткой! Вот уж точно, глупее что-нибудь придумать трудно. Расскажи кому, не поверят! Она, видя мое смущение, вновь улыбается, довольно и немного покровительственно. Красота — страшная сила, особенно в тех случаях, когда сама это осознает. Луиза наверняка знает цену своей внешности, привыкла к производимому ею на представителей противоположного пола эффекту, потому и ведет себя соответственно, чуть насмешливо и снисходительно, ощущая всю полноту своей власти над очередным обалдевшим самцом.

— Да я и в самом деле не москвичка, вы угадали… — задумчиво глядя поверх моей головы вдоль улицы тянет она.

Сейчас по логике вещей следует спросить откуда и зачем она приехала в Москву, это стандартное развитие диалога. Видно, что она уже внутренне ждет этого вопроса и неосознанно подбирает ответ. Именно поэтому ничего подобного я произносить и не буду. В подобных делах нет ничего более убийственного, чем следование логически выверенному шаблону. Так никого не заинтересуешь, не привлечешь внимания. Следующий ход просто обязан быть неожиданным, пробивающим уже выстроенную натренированным подсознанием красивой девушки броневую защиту от очередного уличного приставалы. Подобно изящному уколу тонким острием шпаги, проскальзывающему сквозь сверкающую паутину парирующего выпад клинка противника. Да, на мой взгляд, разговор с красивой девушкой, если он конечно ведется не просто от скуки чтобы скоротать время, всегда подобен поединку двух фехтовальщиков. Выпад сменяется изящным кружевом защитных уверток, за которыми вновь следует тщательно подготовленная атака. Еще это похоже на теннис: атакующая подача, отбив, снова подача… Но мне больше нравится фехтовальная аналогия. Теннис занятие слишком мирное, а здесь происходит извечная игра не на жизнь, а на смерть, сопровождающая повседневную битву противоположных полов. И она носит отнюдь не щадящий миролюбивый характер теннисного сета. Нет, тут идет настоящий поединок, дуэль! И горе побежденным!

Я в силу своего возраста достаточно искушен в правилах этой игры и потому считаю, что мои шансы на победу достаточно высоки. О, я хорошо изучил за прошедшие годы своего извечного противника, знаю присущие ему слабости и наоборот сильные стороны, чувствую, когда наступает удобный момент для атаки, а когда стоит закрыться в глухой защите. Я очень многое знаю. Жаль только что нет на этой планете даже двух совершенно одинаковых существ женского пола, и приемы, финты и увертки идеально подходящие для одной дамы, увы, совершенно не действуют на другую. Можно выделить лишь какие-то расплывчатые общие тенденции, некие присущие многим закономерности, а на практике каждый поединок несет за собой новое знание, отличное от предыдущего.