Ахмад Дехкан - Путешествие на высоту 270 Страница 12

– Я же говорил!

Я хочу спросить его, как ему не стыдно, и вдруг раздается гром небольшого взрыва, а затем крышу палатки освещает зеленый свет. Мехди просунул в палатку голову, хотя автомата его не видно. Он кричит:

– Подъем! Подъем! Выходи строиться! Подъем!

Вдруг отовсюду слышатся выстрелы и взрывы.

Вся палатка в смятении. Мы вскакиваем и неловко хватаем оружие и амуницию. Расул возбужденно подскакивает на одном месте. Вдруг палатку освещает оранжевый свет, и яркий его сноп врывается внутрь через прорезь входа. Все пригибаются.

– Бегом выходи из палатки! Бегом выходи строиться!

Я надел на себя снаряжение, но автомат зацепился за телефонный провод, и я рву его с силой. Расул дрожащим голосом восклицает:

– Пойдем! Пойдем наружу…

Голос его едва слышен в грохоте взрывов. В ужасе, широко распахнутыми глазами Расул смотрит на выход из палатки. Я прослеживаю за его взглядом и вижу, как Абдулла, пригнувшись, выскакивает наружу.

– Идем… Вперед! – кричу я.

По барабанным перепонкам бьет взрывная волна. Мы все падаем на пол, а по крыше палатки стучат камни и комья земли. Огонь фонаря замигал и погас. В наступившей тьме я уже не вижу Расула. Я нахожу освещенный выход из палатки и выбираюсь наружу, держа в руках ботинки.

Красные стрелы пуль прошивают лагерь во всех направлениях. Мы строимся, каждый находит свое место. Я встаю в конец строя. Очереди стихли, но отдельные выстрелы еще слышны. Кто-то подбегает к нам – судя по топоту, это Асгар. Если бы даже мне завязали глаза, я бы узнал топот его длинных ног. Он что-то говорит Мехди и убегает. Мехди командует начать движение. Мы маршируем вперед, присоединяемся к другим взводам. Холод пронизывает. Хусейн командует «сесть», и мы все, в том же строю, садимся на корточки. Но от холода не усидеть неподвижно, и мы ерзаем и толкаем друг друга. У соседа сбоку, которого я не знаю, я жестом спрашиваю время. Он шепчет мне на ухо:

– Час двадцать…

Хусейн, встав перед нами, инструктирует нас. Напоминает, какие правила нужно соблюдать в ночном марше: идти верблюжьим шагом, переставляя ноги по очереди; кашляя, закрывать рот рукой; плотно подогнать оружие и амуницию, чтобы не звенели. При движении в колонне соблюдать дистанцию от впереди идущего.

Мы выступаем дальше колонной; все три взвода один позади другого. Цепочка наша в темноте сильно растянулась, и идем мы медленно. Впереди идущий тихо говорит мне:

– Дистанция метр… Передай дальше.

Я оборачиваюсь и говорю это следующему за мной.

Мой лоб покрылся холодным потом. Чувствую, что исхлестанные ветром уши покраснели. Тру щеки, но теплее не становится. Мы идем вдоль реки Керхе. Отражение луны в ней раздробилось на тысячу осколков.

– Садись!..

Колонна садится, словно пригибаемая ветром. Тот, кто за мной, тихо спрашивает:

– Мы рядом с кладбищем? А?

Я проворачиваюсь к нему и, прикрыв рот рукой, тихо отвечаю:

– Да.

Это кладбище вражеских солдат, похороненных здесь раньше. Могилы рассыпаны без всякого порядка: сотни холмиков с именами сотен убитых.

– Встать!

Мы встаем, и колонна движется, и входит прямо на кладбище. Впереди, в свете месяца, мы видим чернеющие могильные всхолмления.

– Садись!

Мы садимся. Не знаю, зачем нам так часто командуют «встать» – «садись». Слышен голос Хусейна. Он стоит на одной из могил и обращается к нам. Пахнущий камфарой ветер уносит в степь его слова.

– Сейчас примерно два часа тридцать минут. Этой ночью мы выдвинулись в степь, чтобы вы здесь отдохнули. Сейчас всем взводам здесь отдыхать до утра!

Кто-то, невидимый в темноте, с удивлением спрашивает:

– На кладбище?

Не знаю, почему мы должны спать именно здесь, среди мертвецов. Мне страшновато. Мехди командует:

– Первый взвод – встать!

Следом за ним такую же команду отдают командиры двух других взводов. Мы поднимаемся и маршируем немного вперед. Мехди отделяет наш взвод от других и указывает нам место на кладбище. Крутится и посвистывает холодный ветер. Рядом со мной – Расул и Абдулла. Я ложусь, прижавшись к могильному холмику, чтобы ветер меньше доставал меня. Расул – по другую сторону могилы, но он приподнимается над холмиком и зовет меня:

– Насер! Насер-ага! Там, под землей – мертвые?

– Ну да, а что? – обеими руками я тру уши, чтобы согреть их.

– Но зачем… Почему их тут похоронили?

– Эти места были в руках врага, было их наступление, и они тут устроили кладбище для своих.

Слышны шаги и окрик:

– Зачем вместе собрались? Разделиться!

Это Мехди – он распоряжается уверенно. Расул сползает с могильного холмика и свертывается в клубок на той стороне. Но вскоре я слышу оттуда перешептывание, а затем новое замечание:

– Не разговаривать никому! Тихо!

Я кладу голову на могилу: это жесткая подушка. Обнимаю сам себя за плечи…

– Ага-Абдулла, мы тут до утра будем?

– Да, парень. Спи давай.

– Но ведь…

– Не шуметь! Кто там разговаривает?

– Но правда, правда, там, под землей – мертвые?

– Тс-с-с!

Я слышу, как кто-то ползет. Это Расул. Опять он выглядывает из-за могилы. Но я игнорирую его. Ветер посвистывает и как бы протяжно стонет.

– Страшно!

Нас разделяет лишь земля; кладбищенская земля… Всё стихло. Тысячи тысяч звезд помаргивают на небе, словно осуждают нас и смеются над нами. И я бормочу, обращаясь к этим звездам: «Сами вы сумасшедшие!»

Слышны чьи-то шаги.

– Кто идет? Ты куда?

– Я в туалет!

– Иди, только не очень далеко.

Шаги удаляются. Вдали начинают лаять собаки. Расул поднимает голову и спрашивает:

– Это волки?

– Собаки, – отвечаю ему. – Наверное, местных, тех, что недалеко отсюда живут.

– Тс-с-с! Кто там разговаривает?

Собаки с лаем приближаются. Тот, кто ходил в туалет, возвращается бегом. По его топоту ясно, что он напуган. Потом слышен звук падения на землю и стон.

– А!.. Ах!

Абдулла сбоку произносит:

– Грохнулся, бедолага!

Какие-то тени движутся в его сторону.

– Ах!..А!..

Что-то опять падает, и слышен визг, похожий на зов о помощи.

– Помогите! Помо… Умоляю…

Парень, видно, здорово напугался. По его крикам о помощи я могу представить себе выражение его лица. К нему подбегают, поднимают его и несут. А Расул дышит так громко и сильно, что до меня с той стороны могилы доносится звук его дыхания.

Голоса затихают. Никаких движущихся теней больше не видно, кроме одной: вероятно, это кто-то из командиров. Но лай собак становится громче. Похоже, две своры грызутся. Иногда вдобавок к лаю слышен громкий и протяжный визг. Мне холодно, и я свертываюсь в калачик, обхватив колени.

Я стараюсь поудобнее прислонить голову к могиле и заставляю себя заснуть хоть ненадолго. Слышится возня Расула. Я прижимаю голову к камням, обхватив себя за ноги, и постепенно согреваюсь от собственного дыхания. Чувствую, что засыпаю. И визг собак постепенно отдаляется.

Что-то шуршит у меня над головой. Я поднимаю голову: Расул зовет меня. Я отклоняю голову назад, чтобы видеть его. Он ползет ко мне через могилу, причем я ясно слышу стук его зубов. А из горла его выходит нечленораздельный звук.

– Что? Что ты, Расул? – спрашиваю я.

Опираясь на могилу, он едва выговаривает:

– Стра-стра-страшно…

Что-то словно вцепилось ему в горло и не дает говорить. Я резко сажусь – хочу обнять его за плечи, как вдруг он падает куда-то вниз. Могила обвалилась, и Расул с криком упал в нее. Был – и не стало! Передо мной вдруг разверзлась яма, за край которой я хватаюсь рукой и заглядываю туда, вниз. И ничего не вижу, кроме двух светящихся точек, похожих на глаза испуганного кота, сверкающие в темное.

– А-а-а…

– Расул! Расул…

Абдулла приподнимается со своего места:

– Что случилось?

– Расул упал туда… Туда, в могилу.

Кто-то к нам подбегает с фонариком.

– Что происходит?

– Человек упал туда.

Он светит фонариком в яму. Лицо Расула оживает. Но оно такое бледное, словно покрыто известкой. Будто лицо мертвеца. Рот его полуоткрыт, а глаза невероятно выпучены. Руками он закрывает лицо, а рядом с его головой виден череп покойника.

– Давай руку! – говорю я, но он только смотрит без всякой реакции.

– Расул! Расул, давай руку!

Вдруг его сотрясает дрожь, и зубы начинают клацать.

– Ва-а-ай…

Опираясь на край ямы, я сползаю в нее. Под ногой у меня хрустят покойничьи зубы – звук отвратительный! Я хватаю Расула за руку, но всё его тело как судорога свела. Он дрожит, словно больной в лихорадке. Я беру его под мышки, и он пытается достать рукой до поверхности земли. Но рука его натыкается на истлевшую кость, видимо, бедренную. Словно током ударенный, он отшатывается, но я опять пытаюсь поднять его. Фонари светят нам прямо в лица. Челюсти Расула сведены. Мы слышим голос Абдуллы:

– Да что там такое?

Наконец, несколько рук подхватывают Расула и вытаскивают наверх. Опять фонарик светит в могилу, и я вижу, что кости скелета совершенно перемешались. Поскорее выскочив наверх, я беру Расула за плечи и трясу: