Александр Щелоков - Жаркие горы Страница 12

— Правоверные! — возгласил Хайруллохан, осадив коня. — Отцами нашими сказано, что хороший плод не падает далеко от родного дерева. Только семена сорняков таскает шайтан по всей земле. Разве вы видели, чтобы миндаль или гранат катался в степи, как куст колючки? Почему же ваши дети уподобляются сорнякам? Почему вы разрешаете им уходить в города, набираться там дерзости и безверия? Они уже не хотят служить вере. Они топчут зеленое знамя ислама. Но мы, стражи веры, не прощаем отступничества. Человек, съевший змею, сам становится ядовитым. Таких ждет только одно — смерть!

Произнося речь, Хайруллохан даже вспотел от напряжения. Ему и самому нравилась мудрость, которую он изрекал в последнее время.

Давая себе передышку, он повернул голову к пленнику:

— Ты меня понял, сын шайтана?

— Нет, я не понял, о чем вы говорите.

Шорох прошел по толпе. Парень не боялся страшного душмана.

Саркарда нервно дернул головой. Он почувствовал, что люди сейчас думают совсем не то, что он пытался им внушить. А раз так, непокорность надо душить. Душить! Выжигать!

— Он не понял! Да ты и понимать не должен! — вспыхивая слепой ненавистью, закричал Хайрулло. — Главное, чтобы ты знал: все люди в этом мире смертны. Час твоей кончины обозначен в Книге судеб. Чем больше ты будешь понимать, тем скорее настанет твой конец.

— Твой конец, проклятый ашрар, тоже настанет! — с ненавистью произнес пленник.

Хайруллохан дернул повод. Жеребец снова загулял, закуражился.

— Иурмат! — крикнул саркарда. — Ты готов? Начинай! Отожги поганцу язык!

Трое душманов набросились на связанного парня, повалили его и стали пеленать в белый саван. Двое других подкатили к месту казни три автомобильные покрышки. Поставили их вертикально. Внутрь каждой налили из канистры бензина. Всунули связанного парня в покрышки, как в обручи.

Пробиваясь сквозь толпу, стоявшую на улице возле дукана, к саркарде, громко стеная, подошла женщина. Это была старуха, худенькая, с лицом, потемневшим от невзгод. Она высоко поднимала в вытянутых руках книгу в потертом переплете.

— Великий хан! — упав на колени перед Хайрулло, слезно молила старуха. — Пощади сына! Помилуй! Мы все прах у твоих ног. Ты велик и светел! Пощади! Век будем помнить твою милость!

Кривоногий Хамид, горяча рыжего коня, оттеснил старуху от Хайруллохана. Потом быстрым движением ноги, обутой в сапог, выбил из ее рук книгу. От удара страницы разлетелись в стороны.

Старуха упала на землю, схватившись руками за голову.

— Вай-улей! — запричитала она в ужасе. — Эблис! Богохульник! Это Коран. Как ты посмел?!

Конь Хамида, гарцуя, втаптывал в прах одну из страниц, исписанных арабской вязью. Душман, ощерив зубы, взмахнул нагайкой и полоснул старуху сверху вниз вдоль спины.

— Шатайя! — рявкнул он. — Гулящая баба! Подстилка сатаны! Убирайся, пока я добрый! — И захохотал дикообразно.

В воздухе снова свистнула тяжелая плеть.

— Начинай! — приказал саркарда Нурмату.

— Отходи! — крикнул душман исступленно и, чиркнув спичкой по коробку, бросил огонек в шину.

Ухнуло, полыхнуло огромное пламя. Загудел, забушевал в шинах яростный костер. И сразу раздался истошно-дикий крик казнимого.

Люди, видевшие пылающее кипение огня, слышавшие нечеловеческий вой, полный ужаса, нестерпимого мучения, замерли, окаменели в шоке. Никто не двинулся, не произнес ни слова. Казалось, никто не дышал, окаменев.

Только мать несчастного ползала по земле и хватала за ноги коня саркарды. У нее уже не было сил кричать или плакать. Она только двигалась и шептала:

— Будь проклят Хайрулло — шайтан огня! Будь проклят!

Хайруллохан взял скакуна в шенкеля, подталкивая его к костру. Конь, пугаясь пламени, нервно перебирал ногами, артачился, не желая приближаться к огню. Тогда саркарда достал пистолет и, не утруждая себя прицеливанием, трижды нажал на спуск. Крик стих.

— Я милосерден, — сказал Хайрулло в наступившей тишине. — Но вы теперь знаете, как выглядит грешник, попавший в ад.

Огонь продолжал полыхать. Душманы бензина не пожалели. Казалось, вокруг горят даже камни. Смрадный дым черными лохматыми хлопьями вырывался из закрученного ветром пламени и поднимался вверх по крутому склону горы, нависавшей над кишлаком.

Хайрулло пришпорил коня, слегка отпустил повод и коротким галопом поскакал прочь. За ним последовало окружение.

Главари бандгрупп собрались на совещание. Свой дом им предоставил дукандор Зариф.

Хайрулло злился и не старался этого скрывать. На совещание в Уханлах не приехал капитан Кадыр. Не потому, что был далеко или ему не позволили обстоятельства. Просто не счел нужным встречаться с Хайруллоханом. И все. Прислал вместо себя никчемного дурачка Гапура, чтобы лишний раз подчеркнуть, во сколько он ценит тех, кто стоит над ним.

Полковник Исмаил, успокаивая Хайруллохана, пообещал сам поехать к Кадыру, сделать ему внушение и поставить задачу. Пакистанец всячески обхаживал саркарду, не скупился на посулы. Но Хайрулло все же сумел отыграться на самом пакистанце.

Полковник решил лично уточнить боевые задачи. В доме дукандора Зарифа, где готовился прием для главарей бандгрупп, он развернул карту и стал объяснять, кому, где и что надо сделать для того, чтобы задушить Дарбар и не допустить подхода помощи с севера.

Хайруллохан подошел к столу, взглянул брезгливо на карту:

— Вы мне бумажки не показывайте, уважаемый господин. Аллах дал нам живую землю, и я знаю ее такой, какой она сотворена. В бумажке пусть разбирается Кадыр Хан. А я и так скажу своим, куда идти и что делать.

Командиры покорно склонили головы. Большинство из них также ничего не понимали в бумажках, и Хайрулло, презиравший карты, казался им своим, близким, понятным.

Конечно, они выслушали все, что им пытался втолковать пакистанец, но, впуская его умные советы в одно ухо, выпускали их сквозь другое.

Когда полковник кончил говорить, слово взял Хайруллохан.

— Все поняли? — спросил он язвительно. — Так и поступайте. Наш друг очень хорошо знает войну. Его советы не имеют цены. Следуйте им в большом и малом. А теперь я скажу вам, что еще надо делать.

Саркарда оглядел своих командиров и увидел их довольные лица. Все понимали: надо будет поступать именно так, как повелит Хайруллохан.

— Уважаемый капитан Кадыр, — сказал саркарда, — занял позиции на Ширгарме и прирос там задом к камням. Я не знаю, как его оторвать от них и повести на Дарбар. Но я спокоен. Шурави не пройдут через Ширгарм. А если капитан Кадыр побежит, то угощение в Ухаилахе его ждать не будет.

Командиры одобрительно закивали. Хайрулло с удовольствием думал о том, как Гапур доложит Кадыру, что говорили о нем. На сердце стало несколько легче.

С другими главарями Хайруллохан говорил мягко, вежливо, даже ласково, всячески выказывая особое к ним расположение.

— Вы, уважаемый господин Сайд Падшах, пойдете на Дарбар со стороны западных ворот. Пусть ударит разом вся топхана [6]. Я верю, сила аллаха повергнет в прах стены, укрывшие неверных.

Сайд Падшах выступил вперед, прижал руку к животу и слегка поклонился. Вытянутое, лошадиное лицо цвета мореного дуба не выражало никаких чувств, кроме сытости. Он выпячивал толстые, чувственные губы и только кивал в такт словам саркарды. При этом его нос, висевший над черными усами, большой, как средних размеров баклажан, зыбко подрагивал.

— Вы, благородный Мухаммад Панах, с вашими храбрыми мужахидами пойдете на крепость со стороны восточных ворот…

Круглолицый Панах, заросший бородой от ушей до глаз, величественно кивнул. Он считал, что джагра [7] не будет суровой. Осада уже истомила правительственных солдат, где им устоять против его бедовых мужахидов, рвущихся к поживе.

— Я вас понял, Хайруллохан.

— Бейте их, благородный Мухаммад Панах! Никакой им пощады! Аллах да пошлет вам удачу!

Он был подчеркнуто вежлив со своими головорезами, этот атаман, который всего час назад заживо сжег человека. Сжег, не дрогнув ни одним мускулом, не испытав иных чувств, кроме сладостного расслабления вялых мышц внизу живота.

Он играл в эту непривычную для него вежливость, чтобы чертов пакистанец ощутил всю глубину невежливости, обращенной саркардой к нему, гордому полковнику.

Окончилось совещание. Дукандор Зариф пригласил душманскую знать в сад, к арыку, где уже было приготовлено угощение.

Тут саркарду ожидал неприятный сюрприз. Пакистанец, выслушав приглашение, не изобразил на лице подобающей радости.

— Уважаемый господин Хайруллохан, — сказал он сухо и официально, — я вынужден уехать. Желаю вам успехов во имя аллаха!

Полковник Исмаил держался подчеркнуто строго. Он не забыл язвительности, с которой саркарда разговаривал с ним, когда определялись боевые задачи. Теперь он мстил своим ответом. Все ясно видели, что представитель зарубежного руководства относится к Хайруллохану холодно. Значит, не ценит его. Это неизбежно приведет к тому, что саркарду перестанут ценить и те, другие, от кого зависит его судьба.