Дмитрий Гусаров - За чертой милосердия Страница 13

Суточный отдых после перехода линии охранения и сорокакилометрового броска подкрепил силы партизан, и с каждым днем настроение поднималось. Дело не в том, что груз за спиной заметно полегчал. Нет, это обстоятельство скорее тревожило, чем радовало. Кончались продукты. Но об этом пока не думали. Все жили ощущением, что позади осталась одна, казавшаяся еще недавно непреодолимой, трудность — переход линии охранения. Ее счастливо миновали, и вот уже третью ночь бригада идет спокойно и ровно. А что касается мешков, то через два дня, когда кончится срок полученному в Сегеже пайку, самолеты сбросят продовольствие. Так было объявлено, и этому нельзя не верить.

До озера Гардюс оставалось еще больше километра, и разведгруппа только что ушла обследовать его берега, а комбриг Григорьев передал по цепочке:

— Скоро будет большой привал. Костров не разводить, мешков не открывать. Завтракать будем позже. Каждому отделению выделить по одному рыболову и прислать к штабу.

Многим молодым партизанам, не привыкшим экономить и жить завтрашним днем, открывать мешки не пришлось бы и без приказа. Там давно уже было все перерыто-пересмотрено в поисках завалявшегося сухаря. У них оставалось по одной или две пачки пшенного концентрата, да и то только потому, что костры разводили слишком редко.

Они уже несколько дней жили впроголодь и стыдливо скрывали это, так как нет ничего обиднее, когда тебя, голодного, станут прорабатывать за обжорство. Они питались ягодами и считали дни, оставшиеся до получения нового пайка. Такой день должен был наступить послезавтра.

В бригаде рыбаком считал себя каждый, и если бы было разрешено ловить рыбу, кто как и сколько может, то большинство, пожалуй, ринулось бы к берегу, несмотря на усталость. Но приказ комбрига делал рыбалку каким-то внеочередным нарядом, с неясными целями и результатами, и потому добровольцев нашлось немного. Каждый рассудил, что ловля будет в общий котел. Тут сколько ни старайся, получишь равную долю. Не лучше ли поберечь силы, отдохнуть, выспаться…

У командира отделения Живякова была на этот счет своя логика. Он рассудил, что рыбалку комбриг организует, но всей вероятности, чтоб как-то поддержать едой этих несчастных «доходяг», которые первыми уложили продукты в свои прожорливые желудки. А коль так — то пусть они сами на себя и работают…

Живяков оглядел подчиненных и усмехнулся:

— Ну, есть желающие? Или все готовы?

— Все, выбирай любого, — в шутку откликнулся кто-то.

— Так, — протянул Живяков. — Надо нам выделить настоящего рыбака. Чтоб не опростоволосился… Чуткин, ты где родился? Как будто бы в деревне Низово?

Чуткин уже понял, что Живяков нацелился на него, и промолчал.

— Низовские рыбаки по всему району славились… Так что ты, парень, нас не подведешь, я думаю.

Живяков явно подсмеивался. Уж он-то, работавший до войны в райземотделе, лучше других знал, что в Низове серьезного рыбацкого промысла никогда не было. Рыбу там ловили лишь для домашнего пользования. Но почему и не подшутить в ожидании близкого отдыха, благо настроение хорошее, день погожий и есть повод лишний раз пошевелить этого полусонного Чуткина.

— Снасть-то есть у тебя? Не потерял?

— Есть.

— Покажи.

Взял чуткинскую удочку с пробковым поплавком, долго разглядывал, чмокал, попробовал на прочность:

— Снасть серьезная. Ишь ты, даже шелковую леску где-то добыл, молодец рыбак… Крючок-то великоват для здешней рыбы. Ну, ступай! Винтовку возьми, эх ты, растяпа…

Чуткин без особой охоты направился к штабу бригады. Там собралась целая толпа рыбаков — сидели, курили, ждали, пока освободится комбриг, совещавшийся с начальником штаба. Иные уже обстругивали ножами только что срезанные удилища.

Наконец Григорьев подошел, оглядел собравшихся и рассмеялся:

— Ну, ребята, я думаю, такой большой рыбацкой артели нет по всей Карелии. Неужто мы не снабдим рыбой бригаду? Одного боюсь, в этом озерке не хватит ее на всю ватагу. Условия следующие. По килограмму натаскаем — жидкой ушицы попьем. По два кило — рыбная закуска будет. По три — настоящим обедом бригаду накормим. Ловим ровно три часа, до девяти, а потом чтоб на озере ни души не было. За лучший улов награда, пока не скажу какая!

Три часа — срок для рыбалки небольшой. Кто попроворнее, те с готовыми удочками сразу же ринулись к берегу, чтоб выбрать добычливое место, а главное — запастись насадкой. Большинство же разбрелось по лесу в поисках удилищ.

Чуткин не спешил. Он приглядывался к молоденьким березкам и, подбирая в рот ягоды, отходил все дальше. Разве это удилища? И трех метров не выберешь. Надо обязательно найти тонкую и гибкую рябину. В таком деле, как ловля с берега, все дело в удилище… Подальше закинешь — покрупнее возьмешь. Настоящий окунь — он не дурак, чтоб носом в берег тыкаться. В жаркую пору настоящий окунь на лудах держится. Хорошо бы плот связать да поискать их, эти самые луды…

Рыбалка, придуманная комбригом, не нравилась Чуткину. Забава какая-то… Где-то в душе она вроде и затронула его, хотелось не ударить лицом в грязь, показать, что и он возле воды вырос, но в рассуждениях Чуткин не одобрял комбриговской придумки. Рыбалка суеты не терпит. Даже если тебе и подфартило — на клевое место попал или крупную рыбу на крючок зацепил, — никогда не торопись… Сколько раз бывало — задрожишь от удачи, заторопишься, а потом хоть рыдай с досады. Не раз ему мальчишкой и плакать приходилось, глядя в разгар клева на оборванную леску. На рыбалке все надо делать с толком, и боже тебя упаси показать рыбе, что ты торопишься ее поймать.

Опять же — с насадкой… Конечно, мелкий береговой окушок или плотица будут брать на всякую дрянь… А чтоб заловить доброго окуня — тут времени жалеть не приходится, надо червя найти, весь берег перерыть, а найти. Или, на худой конец, ловить на мясо или хвост плотицы…

Время шло. Вася рассуждал, бродил по лесу, собирал и ел чернику, а у самого еще не было ни удилища, ни наживки.

Когда он получасом позже других с удочкой и единственным, зажатым в кулаке червем вышел к озеру, все самые удобные для ловли места уже были заняты. На каждом самом крохотном мыске стояло по двое, по трое партизан, и лов шел вовсю. Конечно, где ловят трое, нашлось бы место и четвертому. Ну покосились бы на него, может, даже поворчали, но не прогнали бы — озеро-то одно, да и улов общий. Но не такой был Вася Чуткин, чтоб пристраиваться к чужой удаче.

Он медленно, словно бы заранее зная свое место, шел вдоль берега в дальний конец озера, не вглядываясь, но замечая, что каждый из рыбаков успел взять никак не меньше десятка мелких окушков. Ловили на окуневый глаз. Вытащат окушка, выдавят глаз, насадят на крючок и ловят следующего. Хорошо, что окушки ловились светлые, красноперые, не такие черные прожорливые уродцы величиной с палец, какие попадаются в иных лесных ламбушках. Значит, в этом озере должна водиться и настоящая рыба!

В широкой загубине блеснил щуку комбриг. Работал он без удилища. Спиннинговая леса намотана на консервную банку. Правой рукой комбриг раскручивал над головой тяжелую блесну и ловко кидал ее. Блесна летела недалеко, метров пятнадцать — двадцать, и шлепалась в воду. Быстро наматывая лесу на банку, Григорьев тянул блесну почти поверху. С высокого берега Чуткин хорошо видел, как играет и переливается на солнце комбриговская золотистая блесна.

Щука не брала. Григорьев сделал пять забросов — и все впустую. «Наверно, зубы щука меняет», — с огорчением подумал Чуткин. Ему и очень хотелось, чтоб комбригу наконец повезло, и в то же время каждый безуспешный заброс давал какое-то облегчение его ревнивому рыбацкому чувству. Вот ведь не у одного меня пусто, даже комбриг с блесной ничего еще не поймал…

Вася, наверное, и еще стоял бы, наблюдая за стараниями Григорьева, но тот решил перейти на другое место, смотал на банку всю лесу, наклонился к земле и поднял насаженную на прут большую желтобрюхую щуку. Было в ней килограмма полтора, а то и два. В разинутую застывшую пасть, наверное, вошел бы Васин кулак.

Григорьев, обходя по воде ивовые заросли, направился в сторону лагеря, а Вася, устыдившись и своих недавних дум, и своего безделья, побежал дальше.

Свободного мыска так и не нашлось. До конца озера оставалось метров двести, не больше. Уже виднелась рыжеватая болотистая пойма, посреди которой петляла речка, уходящая куда-то к югу.

Пришлось спускаться к воде и устраиваться рядом с тремя рыбаками из отряда «Боевые друзья». Вася уже был готов и к ругани из-за места, но, вопреки ожиданиям, все обошлось тихо. Покоситься-то на него покосились, но никто и слова не сказал. Более того, один из рыбаков с пистолетом у пояса (командир взвода, кажется!) даже перезабросил свою удочку, уступая Васе место.

Это было то, что Вася искал. Сизая скала прямо у ног уступами уходила в глубину, бесчисленные мальки, только что проросшие из икринок, подвижной паутиной покрывали всю поверхность воды, а чуть глубже изредка поблескивала чешуей более крупная рыба.