Максим Шахов - Японская пытка Страница 13

— Назад, — прозвучала команда.

Галицкий остановился, рука в кармане сжимала рифленую рукоять самозарядного револьвера.

— Назад, — ствол карабина чуть заметно дернулся.

Мысль работала лихорадочно. Вряд ли Ихара отдавал приказ сразу же стрелять на поражение, ведь все-таки он имел на Николая свои планы. Галицкий сделал вид, что не понимает, и пошел прямо на солдата. Тот растерянно вскинул карабин и выстрелил в воздух. Николай побежал по улице, петляя. Он мог бы застрелить солдата еще до того, как тот выстрелил в воздух. Но это ничего бы не меняло. Звук выстрела все равно бы раздался и всполошил людей Ихара. К тому же при чем здесь солдат, который только выполняет приказ?

Было слышно, как завелась машина. На повороте засвистели протекторы на асфальте. Николай рванул в ближайшую подворотню. Свет фар ударил ему в спину. Послышалось, как стучат по мостовой подошвы. Галицкий даже не понял, как именно его свалили на землю. Просто в какой-то момент перед ним возник низкорослый солдатик. Николай собирался ударом кулака отбросить его с дороги. Но тут произошло странное. Солдатик удивительным образом прогнулся, уходя от удара, а затем молниеносным движением ткнул Николая в грудь распрямленной ладонью. Еще секунда — и Галицкий уже сидел на мостовой, пытаясь возобновить дыхание. Казавшийся легким удар абсолютно лишил сил. Его подхватили под руки и поволокли к машине. За открытой дверцей виднелся Ихара.

— Никогда больше так не делайте, господин Галицкий, — сурово, но вежливо проговорил он.

Солдат подал начальнику найденный в кармане плаща револьвер.

— И оружие вы зря с собой носите. Садитесь в машину, надо поговорить.

Николай уже немного пришел в себя, но такая легкая победа над ним полностью его деморализовала. Взявшись двумя руками за стойки, он тяжело забрался в автомобиль. Дверца так и осталась открытой. Солдат с карабином стоял неподалеку.

— Вы неглупый человек, хорошо образованный. В прошлом военный. Вы правильно сориентировались, сообразили, что мы вас не сможем оставить в покое. Но вы поступили, как последний глупец. Вам выпал уникальный шанс поучаствовать в масштабном научном проекте, улучшить свое благосостояние. Вместо того чтобы обрадоваться и вцепиться за этот шанс двумя руками, вы решили бежать. Жалею, что не поговорил с вами заранее. С тем, что вам стало известно, вы уже не можете работать нигде, кроме как у нас. Город для вас тоже будет закрыт первое время, пока я не поверю в вашу полную лояльность. Вы доработаете с Гроссом, а потом включитесь в наши исследования. Мне нужен толковый помощник. Итак, вы согласны?

— У меня есть выбор? — спросил Николай.

— По большому счету нет. Не хотите же вы стать одним из подопытных животных?

— Те, кому рисовали тушью номера на груди, — животные?

— Мы их называем «бревнами».

— И преступник, приговоренный к смертной казни, — это тоже обман?

— Почему же, преступники тоже попадаются. Но науке необходимы абсолютно здоровые, с определенными жизненными параметрами подопытные. Вы должны сделать выбор прямо сейчас, не оттягивая. Или становитесь «бревном», от чего были уже недалеки, или же попадаете в касту избранных.

Николай с легкой бы душой сказал «не согласен», но здравый смысл подсказывал ему, что с этим не стоит спешить. Если немного потерпеть, присмотреться, можно будет найти способ сбежать из этого страшного центра.

— Я вынужден согласиться, — наконец-то подыскал он для себя подходящую формулировку.

— Вот и отлично. Возвращайтесь домой. Наш гость вас заждался. Будем считать, что недоразумение на этом исчерпано.

Николай выбрался из машины. Как ему хотелось сейчас рвануть — побежать по улице… Но, поддавшись порыву, он, несомненно, проиграл бы. Проклиная все на свете, он поплелся к своему подъезду. Гросс по-прежнему дремал, сидя за столом, немец даже не заметил отсутствия хозяина.

Глава 7

Следующий день прошел, как в тумане. Галицкий автоматически переводил беседы Гросса и Ихара. Наконец немец улетел, увозя с собой человеческие препараты в контейнерах. После этого отношения Николая и начальника отдела сделались сугубо рабочими. Галицкому выделили все ту же комнатку в гостинице поселка, в котором жили холостые работники и работницы. Семейные, как он понял, проживали в Харбине. Из своих домов они выходили одетыми в штатское и направлялись к зданию, принадлежавшему «Отряду 731». Внешне это выглядело буднично, «разношерстные» люди входили в учреждение, не привлекая внимания жителей города. Там они переодевались в форму вольнонаемных Квантунской армии. В крытых военных грузовиках выезжали за ворота. В конце рабочего дня все повторялось в обратной последовательности. И вновь горожане не обращали внимания на рабочих «фабрики смерти», растекавшихся из административного здания в центре города. В некоторых семьях даже родные не знали, чем именно занимается глава семейства. Не очень-то приятно распространяться о том, что ты случайно можешь принести в дом бактерии чумы, оспы, тифа. Смертность среди работников в «отряде» была немаленькой. В поселке даже был построен небольшой храм-часовня, умерших хоронили на отдельном кладбище.

Ихара, вдобавок к другим своим талантам, был неплохим психологом. Он не поставил Николая на работу с живыми «бревнами», для начала поручил ему работу по вскрытию трупов. Следовало описывать изменения, произошедшие в организме. Какие только мертвецы не поступали в секционный зал морга! Ужасные обморожения, когда из гангренозной плоти выпирали побелевшие кости. А иногда поступали и трупы-мумии, практически полностью высохшие. Ассистент патологоанатома, пожилой японец, шепотом пояснил Николаю, что это подопытные, которых держали в термокамерах при пятидесятиградусной жаре и обдували вентилятором. Пить им не давали. «Бревна» высыхали к исходу вторых суток. Происходило полное обезвоживание организма. Так Ихара исследовал возможности выживания в условиях пустыни.

Галицкому стало казаться, что он перестал быть собой. Как медик он спокойно относился к тому, чтобы рассекать мертвую плоть, извлекать и препарировать органы. Но мысль о том, какой мучительной была смерть тех, кто теперь попадал под его нож, казалась невыносимой. Поручик невольно проецировал их судьбы на свою. Ведь не владей он в совершенстве немецким и японским языками, то стал бы одним из «бревен». Сотрудники иногда проговаривались о существовании тюремного корпуса «ро», где содержались подопытные. Подопытные в основном были китайцами, монголами, но среди них попадались и люди европейской внешности, реже — японцы. Никаких документов, сопровождающих труп… Лишь порядковый номер, который был выведен тушью на груди. По нечастым татуировкам у мужчин Николай понимал, кто перед ним — американский моряк, китайский уголовник…

Когда Ихара убедился, что эмоциональная чувствительность у Галицкого притупилась, он перевел его в больничный корпус, в отделение хирургии. В основном Николаю приходилось проводить ампутации обмороженных или обожженных конечностей. Можно было утешать себя мыслью о том, что ты спасаешь людям жизнь. Но у него не укладывалась в голове логика японцев. Они лечили специально обмороженных, обожженных, облитых кислотой, чтобы потом использовать безрукие, безногие «бревна» в опытах с отравляющими веществами или исследовать на них возможности заражения вирусами. Безотходное производство!

По вечерам Николай напивался в своем номере, гасил воспоминания, иначе бы сошел с ума. Небольшое количество саке полагалось и к ужину, но спиртное можно было свободно купить и в поселковом магазине. Затем он просто проваливался в сон, который не приносил облегчения. По отрывкам из разговоров сотрудников он уже знал о пирожках с тифом, которыми заражали «бревна», о полигоне, куда их вывозили, чтобы испытать бактериологическое оружие. При этом он поражался, что все без исключения сотрудники не испытывали никакого сочувствия к «бревнам», они были для них лишь расходным, хоть и дефицитным материалом.

Кормили в «отряде» хорошо. В то время как в городе даже соевые бобы считались нормальной едой, на столах в столовой «отряда» всегда были свежие морепродукты, овощи, фрукты, мясо. Правда, иногда «для солидарности с остальным населением империи» в белоснежный рис добавляли те самые соевые бобы, которые сотрудники брезгливо выковыривали из рисовых колобков и оставляли на тарелках.

Николай мысленно мечтал о том, чтобы удрать из «отряда». Но система охраны была поставлена здесь отлично. Охранники поголовно являлись дальними родственниками или земляками генерал-лейтенанта Сиро Иссии, а потому были самоотверженно преданы ему. Ведь родственник-покровитель спасал их от фронта. Одно дело — гнить в окопах на Суматре, и другое — сытно есть и спать на чистых простынях в тихой Маньчжурии. Выскользнуть отсюда казалось невозможным. Все выезжающие машины основательно досматривались, люди каждый раз проверялись по спискам. К тому же Николай был приметным сотрудником — единственный из всех — европеец. Оставалось лишь надеяться на счастливый случай типа очередного приезда немецкого гостя.