artofwar.ru - Беслан Страница 13

Пропускают сквозь щелку в заборе, по двое.

– Там нечем дышать, возьмите платки и повязки, – предупреждают на входе. – Идите те, кто видел, во что они были одеты, когда пошли в школу. Лиц нет, вспоминайте любую деталь.

Тела выложены во дворе. Сначала их пытались сортировать: женщины, дети, мужчины. Но родственники не могли больше ждать, и погибших просто стали выкладывать в рядок. Обнаженные трупы, с ними уже поработали судебные медики, их легко опознать, сохранились лица.

Большинство в черных мешках. Кое-где остались куски одежды – трусики, колготки, майки. На целых останках бирки – 275-й, 302-й…

Все держатся из последних сил. Ни криков, ни стонов. Волю эмоциям дают за забором, и это невозможно слышать. Только что опознали маленького мальчика. У него обгоревшее лицо, а вместо руки торчит кость – видно, погиб от взрыва. Но узнать можно. Тут же выносят маленький гроб, и родные уносят малыша. Первый раз я видела изуродованные трупы в 95-м, в Чечне. Были и другие. Но тут…

Это нельзя описать, нельзя показывать. Мы не доходим до конца

– нет сил. Уже за забором ноги подкашиваются, тут же подходят врачи, протягивают пластиковый стаканчик с темной жидкостью.

– Выпейте, это хороший состав, – и второй стакан, с минералкой.

Через минуту наступает ступор. Хуже видишь, хуже слышишь, почти ничего не соображаешь. Эмоций тоже больше нет. Возле забора сложился пополам Славик, от лекарств он отказался.

Пока мы приходим в себя, искать брата идет Виталий. Он снова узнает Артура. Ни Инги, ни Тотразика в этом морге нет.

'Я видел, как их убивали'

Часть родственников везет на 'скорой' Артура в село. Мы со

Славиком едем с черной вестью обратно в Беслан, к другой родне. В переулке Шаумяна и на Первомайской, где живет их сестра Лара, больше всего потерь. До школы рукой подать. 1 сентября из 12 домов туда ушло 47 детей. Куда ни кинь взгляд – всюду распахнуты ворота.

Значит, в доме покойник. Так здесь принято – открыть калитку и ходить по-соседски с соболезнованиями. Другие ворота закрыты, но это ничего не значит: там тоже пропали люди, просто их пока не нашли. И объявить их мертвыми пока нельзя.

Из дома братьев Тотиевых в школу пошло 8 детей. Живыми нашли двух. Первоклашка Азамат еще в больнице – его только прооперировали, тяжелая травма головы, проблемы с глазами. Пятиклассницу Мадину несколько часов назад отпустили домой. Врачи попросили не спрашивать больше девочку ни о чем, но она сама рассказала близким все, что видела.

– Мы старались держаться вместе, а потом, когда был первый взрыв, я голову спрятала в коленки. Второй взрыв – еще сильнее сжалась, закрыла голову руками. После третьего подняла глаза. Кругом стреляют, все бегут. Увидела Любочку (она на год младше. – Е.М.), она ни говорить, ни ходить уже не могла. Я потащила ее к окну. Но мы не добежали, спрятались в комнате. Окна и двери были заминированы…

Мы просто ждали, когда за нами придут. У дяди на куртке были три крупные буквы 'МЧС' – он нас и вынес.

Уже на улице Мадина увидела Азамата.

– Где остальные? – накинулась она на братика.

– Возле меня. А Любочка, мы ее не видим! – кричал Азаматик.

– Со мной была.

Судьба шестерых детей до сих пор неизвестна. Ищут везде, но их нигде нет. Соседи три ночи не отходят от Тотиевых.

– Многие дети уверены, что видели, как спасся кто-то из их близких, – говорят психологи. – Но на самом деле им это показалось.

Защитная реакция организма.

После операции маму наконец пустили к Азаматику. Он спал от лекарств. Позвала его. Мальчик узнал ее голос, повернулся на бочок, не просыпаясь, обнял за шею ручонками:

– Мама, я пить хочу…

У другой соседки свое горе. Ирина Джиоева повела в школу двух сыновей: Марата в первый класс, Артурчика в третий. Ахсар, их отец, подвез их на машине, зашел со всеми поздороваться. Он только-только вернулся к машине, как начали стрелять.

– Там всех убили, – сидя на земле, твердил он соседям. – Я знаю, там стреляли…

– Что ты заранее их хоронишь? Наши тоже там, – как могли, успокаивали его соседи. И заботились об остальных малышах – двух девочках и мальчике.

– Я видел, как их убивали, – не верил никому Ахсар.

Домой они вернулись вдвоем. Без Артурчика. Когда прогремели первые взрывы, боевик наставил на него дуло. Ирина схватилась за автомат:

– Убей меня, не трогай детей. Я верующая.

– Твоя вера – ничто. Надо верить в Аллаха, – и он выстрелил

Артурчику прямо в голову.

Ирина сжимала рану пальцами, пыталась делать искусственное дыхание.

– Он был еще тепленький, так смотрел на него, ручку поднял: дядя, не убивай, – вспоминала этот кошмар Ирина. – Его голубые глазки, белые кудри, как у ангелочка. И ладошка такая мягкая…

На квадратном метре сидело по 3-4 человека. Прямо за

Артурчиком был Марик. Когда пришла в себя, палили уже везде. Она схватила и Марика, и Артурчика, протащила пару метров.

– Спасай малыша! – прикрикнула на нее пожилая женщина. – Ты его уже не вернешь.

Но бежать было уже некуда.

Ирина бросила Марика вниз, сверху прикрыла его мертвым

Артурчиком и закрыла их своей спиной. Артура они вчера нашли в морге, он сильно обгорел.

…Анжела Кусова тоже не отходит от соседей.

– Господи, какое счастье, что я такая нерасторопная мать! – раньше она ругала себя за медлительность, а теперь благодарит за это

Бога. Она хотела сделать Алане самый красивый бант. Полчаса провозилась, но ей все не нравилось.

– Мама, мы же опоздаем! Ну его, пойдем скорее! – уже чуть ли не рыдала Алана.

– Да и черт с ней, с этой школой, – когда в очередной раз ничего не получилось, ругнулась в сердцах Анжела. – Один раз можно и прогулять.

Когда наконец голова малышки достигла всех пределов совершенства, раздались выстрелы.

Давид, сын Лары, и, соответственно, племянник Артура, тоже с утра зашел в 1-ю школу. Он там когда-то учился, а потом перешел в другую. Зашел к другу Валерику и уговорил его первый школьный день прогулять.

– Махнем во Владик (Владикавказ. – Е.М.), такая погода чудная!

– мальчишки дошли до 3-й школы, чтобы Давид отметился среди своих одноклассников. И остались живы.

– Оказывается, многие дети не хотели идти, их родители заставляли. Даже плакали – чувствовали, что ли?.. – плачет Лара, сама учитель химии в соседней школе. – А я, наоборот, Давида не хотела в город отпускать. Прямо места себе не находила. У нас уже десять лет – то захват заложников, то взрывы на рынках, то ледник сойдет. Мы все боимся выпускать детей из дома.

…Уже вечером мы узнаем новые подробности гибели Артура. Так как это случилось задолго до общего кошмара, многие прекрасно все помнят и приходят, чтобы рассказать.

– Мужчин разделили на две группы. Первых тут же расстреляли.

Вторых, среди которых был и Артур, очень сильно избили, – вспоминают очевидцы. – Их лупили так, что они тронулись умом. Ваш Артур тоже сошел с ума. Только потом их расстреляли и выкинули во двор.

Наконец звонят из села. Артура привезли. Ворота распахнули. В воскресенье утром в селе Чикола, так же как и во многих домах

Беслана, первые похороны…

У Дома культуры Беслана до сих пор стоит толпа народа. Люди, не обнаружившие своих детей ни в морге, ни в списках госпитализированных, приходят в надежде на то, что судьба их как-то прояснится. Раиса Подольская ищет свою внучку Кристину ('Она молоко любит, как же без него?'), Анна Лолаева – дочку Алану ('Я все еще верю. А может, она память потеряла?'), Урузмак Хаблиев – племянника

Батраса ('Одноклассники говорят, что он одним из первых выпрыгнул из окна – значит, где-то он есть живой?').

Женщины, принимающие фотографии без вести пропавших детей и записывающие их фамилии, говорят, что таких уже больше 200.

Вчера землекопы на бесланском кладбище признавались, что столько работы у них никогда еще не было. Некоторым родственникам ночью самим пришлось взять в руки лопаты, чтобы к утру вырыть могилы. И, несмотря на то что основной пик похорон в маленьком

Беслане будет сегодня, вчера траурные процессии с трудом могли развернуться.

Люди шли к кладбищу большими группами с 12 часов дня. Почти все одеты в черное. В руках несут традиционные гвоздики, но так как почти все эти цветы в городе уже распроданы, купили и розы, и хризантемы. Зловещую кладбищенскую тишину нарушает истерический плач, причем почему-то больше плачут мужчины.

Почти все мертвые – дети, и почти ни у кого не видно лица или тела: люди прощаются с красочными обертками. Глядишь на маленькие свертки, и почему-то кажется, что это упакованные цветы…

Хроника вранья

От 38 снайперов к 354 заложникам

Нам всё время врут. Врут о том, что ситуация под контролем.

Врут о том, что наши спецслужбы – самые действенные и профессиональные. А когда эти самые 'действенные' и

'профессиональные' просыпают очередной теракт – врут так, что голова вообще начинает идти кругом.